Андрей Фадеев - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Андрей Фадеев
• Издательство: Типография Акционерного Южно-Русского Общества Печатного Дела
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1897

Андрей Михайлович Фадеев — российский государственный деятель, Саратовский губернатор, позднее — высокопоставленный чиновник в Закавказском крае, тайный советник. С 1817 по 1834 год он служил управляющим конторой иностранных поселенцев в Екатеринославле. Затем был переведён в Одессу — членом комитета иностранных поселенцев южного края России. В 1837 году, после Одессы, А. М. Фадеев был назначен на службу в Астрахань, где два года занимал пост главного попечителя кочующих народов. В 1839 году Андрей Михайлович переводится в Саратов на должность управляющего палатой государственных имуществ. 1846 года Фадеев получил приглашение князя М. С. Воронцова занять должность члена совета главного управления Закавказского края и, вместе с тем, управляющего местными государственными имуществами. Оставаясь на службе в Закавказском крае до конца своих дней, в 1858 году был произведен в тайные советники, а за особые заслуги при проведении в Тифлисской губернии крестьянской реформы — награжден орденом Белого Орла (1864) и золотой, бриллиантами украшенной, табакеркой (1866).

«Воспоминания» А. М. Фадеева содержат подробную автобиографию, в которой также заключается много метких характеристик государственных деятелей прошлого, с которыми Фадееву приходилось служить и сталкиваться. Не менее интересны воспоминания автора и об Одессе начала XIX века.

Приведено к современной орфографии.

---

Отец был очень рад свиданию с сыном, ободрился, повеселел; состояние его здоровья не внушало никаких опасений. Погостив несколько дней, Ростислав Андреевич стал собираться в обратный путь, кончать свои дела; как вдруг лихорадка у Андрея Михайловича возобновилась от новой простуды, вследствие того, что при сырой, ненастной погоде, после дождя, он вышел посидеть с час на галерее перед обедом, подышать воздухом, что для него сделалось необходимостью. Пароксизм лихорадки продолжался 18 часов и сильно изнурил его. Доктор потребовал немедленного переезда в Тифлис, надеясь на помощь от перемены климата. В спокойном дормезе повезли Андрея Михайловича в сопровождении всей семьи его и доктора. На полпути, в Приюте, остановились, чтобы не слишком утомить больного. К вечеру лихорадка повторилась, хотя в слабейшей степени, но повлекла за собой совершенный упадок сил. Надежды на спасение не оставалось. Рано утром его причастили; он был в полной памяти, говорил, благословил своих детей и внуков. Ростислав Андреевич на коленях возле отца читал последние главы Евангелия от Иоанна, особенно им любимые, и к десяти часам утра Андрей Михайлович, с ясным, спокойным лицом, тихо вздохнул в последний раз. Сын закрыл глаза своему отцу.

Всем было понятно, что если бы не пророческие сны Ростислава Андреевича, он бы не усладил своим прибытием остаток жизни своего отца и не присутствовал бы при его кончине. Узнал бы он о ней, вероятно, приблизительно так же, как это ему было показано в его вещих сновидениях.

Тело перевезли в Тифлис и, при погребении, гроб несли на руках сын, внуки и правнуки[127] Андрея Михайловича, и положили его рядом с Еленой Павловной, о которой он не переставал грустить до конца своего.

Андрей Михайлович Фадеев скончался 28-го августа 1867 года, семидесяти семи лет от роду, и погребен 31-го того же месяца в ограде Спасо-Вознесенской церкви, возле алтаря, у подножия Солалакской горы, на месте, давно им для себя приготовленном. Семейство его получило из Боржома телеграмму от Их И. В. Великого Князя и Великой Княгини с выражением соболезнования о великом постигшем его несчастье. Ростислав Андреевич уведомил фельдмаршала князя Барятинского о кончине своего отца и получил от него незамедливший ответ. Этот ответ помещается здесь, как достойное заключение «Воспоминаний» о своей жизни одного из достойнейших людей на свете.

«Женева, 14 сентября, 1867 года. Многоуважаемый Ростислав Андреевич! Горестная весть о кончине многопочтенного и душевно мною любимого Андрея Михайловича скорбно отозвалась в сердце моем. Утром, часу в восьмом, я лежал в постели, когда получил от Вас известие о смерти любимого Вами отца. Я только что читал в Русском Вестнике записки Ваши о вооруженных силах России; я уж десять минут как положил книгу и мысленно перенесся к Вам, к любезному семейству Вашему, и естественно стал думать о батюшке Вашем — никогда мое воображение так живо не представляло как в это утро. Я вспоминал о долговременном и полезном служении его, о мудром опытностью уме его, я вспоминал несколько разговоров с ним; и в это самое время мне между прочими письмами и газетами подали Ваше письмо, которое машинально, не узнавая даже почерка, распечатал и прочитал. Предоставляю Вашему воображению изобразить мое горестное удивление при таком живом, приуготовительном впечатлении, каким было любезное воспоминание о покойнике, когда я узнал что его нет уже с нами. Мне сделалось очень грустно, и я спешу поделиться своими чувствами с Вами. Благодарю Вас за все лестное, переданное Вами по памяти расположения ко мне покойного; я всегда умел ценить и никогда не забуду добрых его отношений ко мне. Жалею, что Вы оставляете Кавказ. Весьма любопытствую узнать, что Вы далее намерены делать. Сердечно Вам преданный, князь А. Барятинский».

Примечания

1

Впоследствии перешел в гражданскую службу.

2

«Русский Вестник» 1869 г. «Записки Энгельгарта» и «Современник» 1860 г. «Прадедовские нравы».

3

Бывший генерал-прокурор.

4

Министр иностранных дел.

5

Товарищ его.

6

Так называлась тогда в бостон игра на тринадцать в козырях.

7

Министр внутренних дел.

8

Его товарищ.

9

Министр юстиции.

10

Министр уделов и главный директор почт.

11

Министр коммерции.

12

Военный министр.

13

Управляющий ее делами, бывший адъютант ее мужа, Ворочонок, подкупленный Чудовскими, передал им все документы и потом, испугавшись своей мошеннической сделки, отравился.

14

Княжна Елена Павловна, красивая собою, умная, прекрасно образованная, имела много женихов и могла сделать блестящую или очень выгодную партию. Несколько знатных польских магнатов усиленно искали ее руки, и хотя она была очень дружна со многими польскими семействами, но по отношениям, часто враждебным, поляков к русским, не хотела быть женою поляка. Другие не нравились. Раз она была склонна принять предложение русского гвардейского офицера М…, красивого, богатого, отличного молодого человека, владельца четырех тысяч душ, но он принадлежал к Донскому казачьему войску и, по тогдашним предубеждениям к казакам, все ее друзья и знакомые восстали против этого брака и отговорили ее. М… был страстно влюблен, не мог перенести отказа и решился покончить с собою он выстрелил из пистолета себе в рот, пуля пробила челюсть, и он остался жив. Спустя после того лет 60, когда Елена Павловна жила в Тифлисе, М…, живший в своем имении на Дону, узнав о ней чрез общих знакомых, велел передать ей почтительнейший поклон с прискорбным укором, что по ее милости он на всю жизнь остался с искалеченною челюстью.

Елена Павловна вышла за Андрея Михайловича Фадеева, потому что полюбила его.

Н. Ф.

15

Считаем небезынтересным поместить здесь любопытные сведения о графине Чернышевой, почерпнутые из записанных рассказов Елены Павловны Фадеевой.

«Я ездила иногда к моей крестной матери, графине Анне Родионовне, в Киев и Чичерск с моей бабушкой (Еленой Ивановной Бандре-дю-Плессиг), которая была в большой дружбе с графинею и очень ею любима. В один из приездов в Чичерск мы застали там несколько гостей, в том числе г-жу Энгельгардт и Оленину. Графиня нам много рассказывала о своих семейных делах и обстоятельствах, и много было занимательного и даже замечательного в ее рассказах. Особенно меня заинтересовало странное событие с ее матерью г-жей Ведель. За год пред тем графиня ездила в первый раз в деревню своего отца (Тогда давно уже умершего. Генерал Ведель был губернатором, кажется, в Казани, в царствование Императрицы Елисаветы Петровны. Мать графини, г-жа Ведель, была урождена Пассек.), бывшею под управлением его старшего адъютанта. Она спросила, не осталось-ли после ее отца каких-нибудь бумаг и ей сказали, что сохранился один сундук со старыми бумагами, который она велела принести к себе и разобрала все, что в нем находилось. Все бумаги оказались совершенно сгнившими: одно только письмо, испорченное и погнившее в иных местах, настолько уцелело, что его можно было свободно прочитать. Письмо было от тётки ее княгини Софии Кантемир к отцу ее Веделю, с сообщением о смерти его жены, матери графини. Рассказывая нам это, графиня Анна Родионовна по обыкновению лежала в постели; достав из ящика стоявшего возле нее стола портфель, она вынула из него старое, пожелтевшее письмо и подала его мне, приказывая прочитать громко, как самой молодой из всех присутствующих. Мне было шестнадцать лет. Из содержания письма было видно, что г-жа Ведель была нездорова и поехала с своей сестрой, княгиней Кантемир, и детьми, двумя маленькими дочерьми, в Ахтырку на богомолье. Княгиня писала в этом письме, как они приехали, пошли в церковь, служили молебны, молились пред чудотворной иконой Божией Матери, и как, в первую же ночь по приезде, не помню во сне или наяву, г-же Ведель представилась в видении Богородица и сказала, чтобы она готовилась к смерти, что скоро, чрез несколько дней, она умрет и чтобы все деньги, которые при ней были, раздала бедным. Г-жа Ведель отвечала, что не быв очень богата, если раздаст все бедным, что же останется ее детям. Матерь Божия сказала: «не беспокойся о детях, я сама беру их под свой покров и внушу сильным мира сего иметь попечение о них». Г-жа Ведель тотчас же сообщила об этом видении сестре своей и в точности исполнила повеление свыше. Приготовилась христианским напутствием к кончине, раздала все свои деньги бедным, и хотя болезнь ее, по-видимому, не усилилась, но на четвертый день после видения она умерла. Этим заканчивалось письмо. Когда я его дочитала, графиня воскликнула: «Что-же, не исполнила ли Матерь Божия своего обещания!» И начала рассказывать нам свою историю: «Тетка моя, — говорила она, — по смерти матери, отвезла нас обратно к отцу. Спустя несколько времени после того, однажды ночью пришли разбудить меня (мне было не более десяти лет) и сестру мою, и позвали к отцу, который прислал звать нас к себе. Мы нашли его в постели. Он сидел чрезвычайно взволнованный и держал в руках икону Богородицы, которою благословил нас. А на следующий день, принял православие, — он был лютеранин. Поэтому, мы уверены, что в ту ночь с ним произошло что нибудь необыкновенное, и хотя он ничего не сказал, но был под влиянием особенного потрясения. Наверно ему было тоже видение, как и матери. Чрез два дня он поехал в Петербург и нас взял с собою. Там, отец представил нас Императрице, которая приняла нас очень благосклонно и была ко мне и сестре моей очень милостива, а вскоре затем он и умер. После смерти отца, мы остались при дворе, под покровительством Императрицы, и нас поместили во дворце, где мы и жили. Спустя несколько лет, когда мы уже стали взрослыми, начал за мною сильно ухаживать великий князь Петр Федорович (будущий Император Петр III-й), и так, что я была принуждена обратиться к Императрице с просьбою защитить меня. Государыня предложила мне выдать меня замуж за графа Захара Григорьевича Чернышева, сказав, впрочем, что он для меня стар и потому, быть может, я не соглашусь. Но я, не колеблясь, объявила, что готова исполнить приказание Государыни, лишь бы избавиться от преследований ее августейшего племянника. Тогда же я осмелилась попросить Императрицу и о сестре моей, которая могла подвергнуться таким же преследованиям. Добрая Государыня милостиво выслушала меня и, как истинная наша благодетельница, удостоила вникнуть в наше сиротское положение. Немного времени спустя, она выдала нас обеих замуж, меня за фельдмаршала графа Чернышева, а сестру мою за графа Панина. Вот какая судьба выпала нам в удел! И кто же мог так устроить вашу жизнь, как не пресвятая Богородица, по своему обещанию нашей матери, принявшая нас под свой святой покров».