Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.

• Название: Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.
• Автор: Георгий Михайловский
• Издательство: Издательство «Международные отношения»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-7133-0494-9; 5-7133-0493-0

Это первая публикация недавно обнаруженных в Архиве внешней политики России «Записок» Г.Н. Михайловского, сына известного русского писателя Н. Гарина-Михайловского. Автор прослужил в МИД России с 1914 по 1920 г. Его воспоминания — своего рода исповедь российского интеллигента, достоверное и честное свидетельство очевидца и участника событий, который имел возможность не только наблюдать за формированием внешней и внутренней политики Николая II, Временного правительства, а затем Деникина и Врангеля, но и сотрудничать со многими главными действующими лицами российской трагедии. Книга 1 охватывает период с августа 1914 г. по октябрь 1917 г. Для широкого круга читателей.  

---

Первый кризис Временного правительства

Теперь уместно остановиться на уходе П.Н. Милюкова и тех обстоятельствах, которые этот уход вызвали и сопровождали. Свести его исключительно к внешнеполитическим расхождениям внутри Временного правительства было бы, думаю, несомненным упрощением того, что произошло на самом деле. У меня были большие связи в кадетских петербургских кругах, и я считаю, что внутрипартийные отношения, в особенности поведение Н.В. Некрасова, имели фактически для ухода Милюкова не меньшее значение, чем дипломатические осложнения.

Можно по-разному относиться к Милюкову в этот период, можно подчёркивать, вполне справедливо, недооценку и переоценку им факторов внешне- и внутриполитических, но нельзя сказать, что Милюков легкомысленно и недобросовестно отнёсся к своим обязанностям министра иностранных дел. Наоборот, он, скорее, даже слишком для того момента ушёл в своё ведомство. Нелёгкое бремя руководителя внешней политики, с которой Милюкову всё же впервые приходилось сталкиваться практическим образом и в таком объёме, требовало, конечно, незаурядного отношения к делу. Не погрешив в этом направлении, Милюков не мог, естественно, оставаться тем кадетским «папашей», каким он был всегда, то есть лидером, действительно патриархально вникавшим во все партийные детали.

С другой стороны, Некрасов, игравший в кадетской парламентской фракции роль подлидера и вождя «левых кадетов», относился к своим обязанностям министра путей сообщения совершенно иначе, чем Милюков к обязанностям главы дипломатического ведомства. Перебросив сразу же всё бремя технического руководства на одного молодого, только что кончившего Институт путей сообщения инженера, Некрасов с искусством специалиста ухаживал в это время своего министерства за дочерью видного кадета Д.С. Зернова, директора Технологического института, Верой Дмитриевной, которая незадолго до того закончила гимназию и летом 1917 г. стала его, Некрасова, женой (по счёту, если не ошибаюсь, третьей), при этом шаферами Некрасова были А.Ф. Керенский и М.И. Терещенко.

Каждый вечер в автомобиле Николая II Некрасов со своей невестой отправлялся на Стрелку, а после этих прогулок заезжал, несмотря на своё министерское положение, в известное литературно-художественно-артистическое кабаре «Привал комедиантов» и там в компании В.Д. развлекался самым простодушным образом до глубокой ночи. Однажды в этом кабаре произошёл скандал, вызвавший вмешательство милиции, и Некрасову пришлось назвать себя, дабы избежать неминуемых объяснений в участке. Это конфузное обстоятельство, не заключавшее в себе ничего случайного, так как Некрасов был завсегдатаем «Привала комедиантов», несколько охладило его симпатии к этому учреждению, и он стал выбирать для своих развлечений менее шумные места, чем упомянутое кабаре, так привлекавшее его, по-видимому, своим названием.

Как он относился к вверенному ему ведомству, видно из следующего. В обязанности министра путей сообщения входила, между прочим, рассылка распоряжений и указов Временного правительства по всей России. Некрасов не нашёл ничего лучшего, как поручить это серьёзное по революционным временам дело гимназистке 8-го класса, младшей сестре своей невесты Татьяне Дмитриевне Зерновой, дав в её распоряжение целую канцелярию и carte blanche в отношении использования в нужных случаях его имени и авторитета. Молодая администраторша, попавшая на этот пост в силу отношений Некрасова с её сестрой, имела настолько широкие полномочия, что сама изумлялась тому, что Временное правительство могло доверить ей столь важные обязанности, и открыто смеялась над Некрасовым в своей канцелярии.

Нечего и говорить, что постановка дела, которым сам Некрасов нисколько не интересовался, не могла отвечать своим задачам. Правда, эта канцелярия, имевшая всего четыре платных должности (два чиновника особых поручений при Т.Д. Зерновой, казначей и заведующий отправкой) при бесплатном труде самой Зерновой и студентов и курсисток, принадлежащих к студенческой кадетской группе, мало стоила Временному правительству, но дело не в этом, а в том, что рассылка всех распоряжений Временного правительства по всей стране (они рассылались этой канцелярией по всем железным дорогам, т.е. всем начальникам станций, волостным правлениям и т.д.), в самую гущу деревенского населения, в этот момент действительно имела огромное значение. Впоследствии, при уходе Некрасова из министерства путей сообщения, Т.Д. Зернова также ушла, и канцелярия попала уже обычным бюрократическим способом в состав одного из отделений министерства. Устроившись таким образом в том, что касалось исполнения его прямых обязанностей и не уклоняясь от всех приятных забот, связанных с его ролью жениха, Некрасов, конечно, имел гораздо больше возможностей, чем Милюков, заниматься чистой политикой и партийными делами.

Укажу на то, что П.Н. в самом начале своего министерства не хотел порывать связи с живым руководством партией, оставив за собой редакторство «Речи» (один из сотрудников «Речи» как-то телефонировал мне, прося что-то передать «вашему министру и нашему редактору»), и немедленно после получения министерской должности устроил даже в здании нашего министерства «кадетский раут» — были все видные кадеты с жёнами. Был, конечно, и Некрасов, который очень помогал Анне Сергеевне Милюковой, рассказывавшей о том, как ей пришлось отдавать визиты иностранным послам, занимать гостей. Тогда отношения между Милюковым и Некрасовым были прекрасные. Об этом я знаю от моего родственника П.П. Гронского, до 1917 г. примыкавшего к некрасовской группе левых кадетов в Государственной думе. В дальнейшем, как известно, эти отношения стали всё больше и больше портиться, и вина за это падала не на Милюкова.

Подробности той политической интриги, которую вёл Некрасов против Милюкова, подробности, говорящие не в пользу Некрасова, стали известны в кадетских кругах позже. Несомненно, Некрасов предал Милюкова, но это могло произойти только после того, как Милюков, увлёкшись новыми для него министерскими обязанностями, фактически перестал руководить кадетской партией, между тем как Некрасов даже из своих матримониальных обязанностей старался извлечь пользу для себя. Д.С. Зернов пользовался большим влиянием в петроградских кадетских кругах, и, не погрешив против истины, можно предположить, что в сватовстве Некрасова, в этом неравном браке был элемент политического расчёта, тем более что через год после свадьбы, имея уже ребёнка от Зерновой, Некрасов её бросил и совершенно порвал с Зерновыми, перейдя к большевикам.

Все эти обстоятельства достаточно ярко характеризуют Некрасова и показывают, с каким человеком Милюкову пришлось иметь дело. Но в момент ухода Милюкова роль Некрасова далеко не всем была ясна, и даже люди, близко знавшие Некрасова по Государственной думе, его фракционные товарищи долго не могли поверить в то, каким незаурядным интриганом оказался Некрасов, пользовавшийся в самом начале революции 1917 г. всеобщими симпатиями членов кадетской фракции и всегда имевший успех у дам. На фоне этих партийных и личных отношений те дипломатические осложнения и разноречия, которые при другой внутрипартийной обстановке, может быть, можно было бы безболезненно ликвидировать, оказались для Милюкова роковыми.

Дипломатические осложнения первого кризиса Временного правительства заключались в знаменитой ноте этого правительства, которая была подписана всеми его членами и в которой формулировалось общее отношение правительства к войне и союзникам. Нота эта, составленная в дипломатическом ведомстве (редактировал её Б.А. Татищев, начальник канцелярии министра и начальник I Политического отдела министерства) и одобренная Милюковым, была им представлена Временному правительству и принята с незначительными поправками редакционного характера. Смысл ноты заключался в том, что Россия обязывалась продолжать войну на прежних основаниях, то есть до благополучного исхода, и не стремиться к заключению сепаратного мира. О целях войны говорилось глухо, что Россия оставляет за собой все приобретённые ею по соглашениям с союзниками права, «связанные с благополучным исходом войны».

Ввиду того что эта нота Временного правительства должна была послужить декларацией правительства по внешней политике России, её предполагалось немедленно по вручении опубликовать. Имелось в виду успокоить широкие круги союзников и дать им уверенность в том, что революция ни в малейшей мере не ослабила желания России продолжать войну. Начавшиеся братания на Северо-Западном фронте ещё более усиливали потребность в такого рода дипломатической декларации. Тем не менее, ввиду той пропаганды против «аннексий и контрибуций», которая с первых же дней Февральской революции обнаружилась в Петроградском Совдепе, сохранение прежнего взгляда на цели войны надо было осторожно завуалировать, что и было сделано в вышеотмеченном пассаже ноты. Отправку этой ноты Милюков считал необходимой для, как он выражался, «дипломатической консолидации» Временного правительства. Это должен был быть ответ на случаи братаний на германском фронте, случаи, производившие, конечно, самое отвратительное впечатление на союзников. В то же время, как я уже отмечал раньше, Милюков не мог допустить мысли о том, чтобы Россия после революции отказалась от соглашений, с таким трудом заключённых с союзниками касательно нашей доли в послевоенном расчёте в случае победы. В этом отношении Милюков встречал полную поддержку всех близких к нему кадетов, за исключением разве Некрасова, который, правда, не решался ещё открыто, в особенности в кадетской среде, высказываться против этого взгляда Милюкова.