Валентин Аккуратов - Лед и пепел

• Название: Лед и пепел
• Автор: Валентин Аккуратов
• Издательство: Современник
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Имя Валентина Ивановича Аккуратова — заслуженного штурмана СССР, главного штурмана Полярной авиации — хорошо известно в нашей стране. Он автор научных и художественно-документальных книг об Арктике: «История ложных меридианов», «Покоренная Арктика», «Право на риск». Интерес читателей к его книгам не случаен — автор был одним из тех, кто обживал первые арктические станции, совершал перелеты к Северному полюсу, открывал «полюс недоступности» — самый удаленный от суши район Северного Ледовитого океана. В своих воспоминаниях В. И. Аккуратов рассказывает о последнем предвоенном рекорде наших полярных асов — открытии «полюса недоступности» экипажем СССР — Н-169 под командованием И. И. Черевичного, о первом коммерческом полете экипажа через Арктику в США, об участии в боевых операциях летчиков Полярной авиации в годы Великой Отечественной войны.

---

При встрече в Управлении Полярной авиации с Ильёй Павловичем Мазуруком, затянутым в строгую военную форму, мы невольно подтянулись. В нашем кожаном, видавшим виды летном обмундировании и пахнувших ворванью высоких болотных сапогах, конечно, мы выглядели партизанами. Начальник окинул нашу группу насмешливым взглядом и с улыбкой проговорил:

— И вас не забрали в таком виде? Вы же как диверсанты! Ну, ладно, о форме потом. Рад вас видеть здоровыми в любом виде. Спасибо! Лихо поработали. Моряки от вас в восторге! Теперь всем ясно, почему не отпустили ваш экипаж во фронтовую авиацию? Основные потоки военных грузов из США пойдут через Арктику. Кто будет проводить корабли через льды? Конечно, те экипажи, которые в этом имеют большой опыт! — тепло пожав руки, он усадил нас вокруг своего стола.

— Но, Илья Павлович, — вырвалось у меня, — в боях наш опыт будет еще эффективнее! Забронировали нас, не спросив. Я все равно уйду на фронт, и ты меня не уговаривай!

— Я понимаю тебя. Ты вспоминаешь финскую? Мы же тогда с тобой ушли добровольцами. Но пойми, сейчас события более сложные, война будет долгой. Каждый должен быть на своем месте. Ты специалист по проводке кораблей… Э, да что говорить, друзья, я сам за фронт, но не пускают! Папанин добился брони…

— А сам, видите ли, — на фронт. Уполномоченный Государственного Комитета Обороны! — перебил Мазурука Черевичный.

— Вот и вы поступите в его распоряжение. Он командует морскими перевозками на Севере. И не думайте, что не понюхаете пороха! А сейчас вашу машину

— на неделю в профилактический ремонт и на вооружение. У вас неделя свободного времени. Приведите себя в порядок, отдохните. Впереди очень горячая работа, но из Москвы не отлучаться. Обстановка, как видите, сложная. Вызов в штаб может быть неожиданным. Ежедневно с девяти до девяти тридцати звоните мне.

— Ясно, Илья Павлович… Товарищ полковник, — поправился Черевичный, — но почему на смену моторов и установку вооружения такой большой срок?

— Нет людей, а на ремонте не одна ваша лодка!

— Но в составе экипажа три механика. Разрешите нам всем включиться в подготовку.

— Не возражаю. Жалея ваши силы, не смел предложить. У меня все, можете быть свободными, а штурмана и второго пилота прошу остаться.

Все вышли. Мазурук подошел к большой карте Баренцева моря, висевшей на стене.

— Я знаю, вы боевые летчики, и вам трудно оставаться членами профсоюза в этой войне. Но смотрите, скоро англо–американские и наши корабли будут доставлять военные грузы в порты Мурманска и Архангельска. Вся эта зона находится под контролем не только военно–морскою флота нацистов, но и ее авиации, базирующейся на оккупированной территории Норвегии. Здесь будут серьезные бои. Если путь караванов поднять севернее, то авиация врага не сможет бомбить корабли, поскольку это будет слишком далеко от их баз. Но путь в более высоких широтах проходит через льды. Караваны необходимо обеспечивать ледовой разведкой. Кроме того, часть судов пойдет с востока, Северным морским путем. А там, сами знаете, без ледовой разведки не пройти. В ваших разведках вы неминуемо будете соприкасаться с врагом, а это тот же фронт. И я прошу вас не делать глупостей, а оставаться в Полярной авиации: если вы сбежите, за вами потянутся и другие.

Мазурук говорил убедительно. Конечно, как начальник Полярной авиации он был прав. Мы выслушали его молча, не возражая, но уходили от него с чувством обиды, словно нас чем–то обошли. По пути мы с Гришей Кляпчиным договорились завтра же идти в военкоматы своей приписки с рапортами об отзыве на фронт.

В девять утра я уже был на приеме у комиссара Краснопресненского райвоенкомата. В его кабинет стояла длинная очередь. Из разговоров я понял, что все ожидающие приема — добровольцы: (рабочие, служащие, научные работники. Все они имели бронь, но никто из них не хотел оставаться на работе в тылу.

Доложив о цели своего прихода, я подал комиссару рапорт. Прочитав, он тут же, со вздохом, вернул его обратно.

— Понимаю, дорогой товарищ, ваш патриотический порыв, а ваш опыт далеких полетов — вот так нужен, — и он провел ребром ладони по горлу, — но вынужден вам отказать Есть приказ свыше» ледовых штурманов на фронт ни под каким видом не брать'

Заметив мое расстроенное лицо, он как–то по–отечески тепло продолжил:

— Конечно же, кому, как не вам, биться с оголтелым врагом! Молоды, физически крепки, имеете боевой опыт и полны огня. Но если «наверху» в это трудное время задерживают такого специалиста, готового и опытного бойца, значит, есть что–то очень важное, где вы принесете еще большую пользу' Попробуйте поговорить с Папаниным, вы ведь в его распоряжении. Снимет бронь — тут же направлю в дивизию.

Я понял, говорить дальше бесполезно.

— Разрешите идти?

— Да, примите мои добрые пожелания в вашей не менее опасной и благородной работе.

В управлении я встретил Гришу Кляпчина. Он весь сиял, словно шел на свидание с любимой.

— Взяли в штурмовой полк! Сказали, что даже запрашивали, где я нахожусь в командировке, чтобы отозвать. Ведь я у вас в «полярке» проработал меньше года и брони на меня, слава богу, нет!

— Значит, Григорий Кляпчин, «дезертируешь» от нас? — спросил подошедший к нам Мазурук.

— Никак нет, товарищ полковник! Иду по своей специальности, бить фашистов! — вытянувшись во весь свой богатырский рост, лихо откозырял Гриша, уже обкаченный в форму старшего лейтенанта ВВС

— Забронированы только опытные кадровые полярника, — объяснил мне Мазурук.

— Илья Павлович, — решил я чем–то досадить ему за «заботу» о «кадровых полярниках», — вот когда окончится война и твои дети тебя спросят «Папа а ты воевал с фашистами, — что ты на это им скажешь?

Мазурук остолбенело впился в меня глазами, а потом тихо сказал:

— Ты, может быть, по–своему и прав. Будут правы и наши дети задавать такой вопрос своим отдам! И нам будет труднее разговаривать с ними, чем фронтовикам… — Резко махнув рукой, он скрылся в своем кабинете.

Я понял, что поступил нехорошо, а может быть, и подло. Ведь мою иронию он принял как намек на отсидку. Но Илья Мазурук не был таким! Только теперь я осознал, как же ему было трудно в это грозное время, выполняя приказ, оставаться на своем посту. И впервые заколебался в своей правоте, в своих требованиях отправки на фронт.

На следующий день при встрече с Черевичным мы уже старательно изучали ход военно–морских операций в Баренцевом море, задачи ледоколов и морских караванов. Золотые руки наших механиков через три дня полностью подготовили машину. Мы ждали приказа о вылете. Точного плана еще не было, но мы знали, что поступаем в распоряжение штаба морских операций Западного сектора Арктики, то есть в район предполагаемых активных действий врага. Это поднимало настроение Мы были готовы к выполнению любого задания и с нетерпением ждали старта.

Чрезвычайный рейс

На третьи сутки после нашего возвращения из полетов по старой, довоенной, традиции экипаж со своими семействами собрался у меня дома. Вот так же сидели мы нашей шумной компанией в июне, когда отправлялись в Арктику, на ледовую разведку, не подозревая даже, что это наше последнее задание мирного времени.

— Отдыхайте, — сказал нам Илья Павлович Мазурук, — пока на вашей машине будут заменены моторы и выполнят все необходимые профилактические работы. Задание получите на днях.

— Нас интересует: какое задание? — спросил тогда Черевичный.

— Этого, товарищи, сказать не могу. Сами понимаем, время военное.

— Но хотя бы знать, какие карты должен подготовить штурман? — не сдавался Черевичный.

— Не хитри, Иван Иванович, в штурманском портфеле Аккуратова всегда лежат карты на весь шарик. Не один год с ним летал. Даже карту Антарктиды видел в его запасах. Потерпите пару деньков, да откровенно говоря, направление маршрута еще точно и неизвестно.

Машина, полностью подготовленная, уже стояла на гидроаэродроме Речного вокзала, но приказа на наш вылет не поступало. Мы готовы были выполнить любое задание и с нетерпением ждали старта.

В разгар нашего застолья в прихожей раздался звонок.

— Поздновато спохватились ребята, — усмехнулся Виктор Чечин, постучав по пустой бутылке.

Я пошел открывать.

На лестничной площадке стояли двое военных с общевойсковыми командирскими ромбиками в петлицах.

— Валентин Иванович Аккуратов?

— Да.

— Вас приказано срочно доставить в Генштаб.

— Заходите. Сейчас оденусь.

Войти посыльные отказались, остались ждать на лестничной площадке, спросили, не знаю ли я, где находятся сейчас Иван Иванович Черевичный и главный инженер Полярной авиации Владимир Николаевич Гутовский.

— Черевичный и Гутовский у меня в гостях, — ответил я.