Раймон Кено - С ними по-хорошему нельзя

• Название: С ними по-хорошему нельзя
• Автор: Раймон Кено
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-140-6

УДК 82/89

ББК 84.4 Фр

К35

Перевод с французского

Составление, перевод и примечания

Валерия Кислова

Послесловие

Паскаля Лётелье, Валерия Кислова

Художник

Михаил Занько

Кено, Раймон

Салли Мара: С ними по-хорошему нельзя. Интимный дневник Салли Мара /

Составитель и переводчик с фр. В. Кислов. Послесловие П. Лётелье и В. Кислова.

— СПб.: Издательство «Симпозиум», 2001. — 366 с.

ISBN 5-89091-140-6

Наследие знаменитого французского писателя Раймона Кено (1903–1976) включает в себя три произведения, опубликованные им под псевдонимом (якобы) существующей ирландской писательницы Салли Мара. Два из них — исторически не вполне корректный роман «С ними по-хорошему нельзя» (1947), посвященный дублинскому Пасхальному восстанию 1916 года, и полная трагизма автобиография «Интимный дневник Салли Мара» (1950) — вошли в эту книгу.

«Туман над Дублином слабел, а запах “Гиннеса” сгущался». Об этом (и не только об этом) — записи, полные самых откровенных признаний и проникнутые духом драматической повседневности многострадального Зеленого острова. До сих пор не вполне ясно, кто их автор. Загадочная ирландка Салли Мара, то ли никогда не существовавшая, то ли отмечающая вскоре свое 85-летие? Или знаменитый во всем мире французский писатель Раймон Кено, член Гонкуровской академии, Великий Хранитель Предлога при Палате Незаметных Исполнений ’Патафизического Коллежа? Пусть читатель попробует разобраться сам.

© Издательство «Симпозиум», 2001

© В. Кислов, составление, перевод, примечания, 2001

© П. Лётелье, В. Кислов, послесловие, 2001

© М. Занько, оформление, 2001

® М. Занько & Издательство «Симпозиум»: серия «Eх Libris»,

промышленный образец. Патент РФ № 42170

---

Проходя зал прерафаэлитов, я совершенно напрасно оставила его сзади. Пренебрегая бессмертными шедеврами с далекими принцессами, скрывающими отсутствие груди в облаках сепии, он удосужился посмотреть в окно, после чего зафыркал.

— Как смешно, — произнес он вполголоса. — Как смешно!

— Что именно?

— Цинковые фиговые листья и трусы! Пойдемте посмотрим поближе!

Он увлек меня за собой. Я не знала, как от него увильнуть. Мы проникли в сад, и у первой же статуи — моего трусооблаченного Аполлона — Атаназ начал несообразно хохотать. И тут, как я, увы, и предполагала, явился смотритель, причем тот самый.

— Что вам не нравится в нашем музее, сэр? — холодно спросил он по-гэльски, делая вид, что не замечает меня.

— Что он говорит?

— Этот господин понимает только по-английски, — сказала я смотрителю.

— Он не англичанин, — ответил он опять по-гэльски.

Тем временем Атаназ, не обращая внимания на смотрителя, уже стоял перед следующей статуей — моим Гераклом — и корчился от смеха. С аутентичной элегантностью маркиза XVIII века он гоготал, держась двумя руками за живот. Смотритель воспользовался тем, что Атаназ был от нас в отдалении, и прошептал мне на ухо нижеследующую речь, составленную на гэльском языке:

— Маленькая стерва! Ничтожная шлюха! Ты не только приходишь сюда, чтобы обрушить на эти невинные фригидные статуи свои истерические припадки, но еще и приводишь иностранных хулиганов, которые высмеивают меры, принимаемые хранителями музея для удержания экстенсивной человеческой плоти в пределах приличия. Развратная девка! Похотливое дитя Эйре! Я знаю о тебе немало: фамилию, имя, адрес и род занятий. Берегись! Берегись! Если ты и впредь будешь осквернять своими бесчинствами святая святых эстетических муниципальных заведений, если ты и дальше будешь низводить скульптуру до средства индивидуального самоудовлетворения и коллективного веселья, против тебя будет возбуждено уголовное дело. Да, Салли Мара, против тебя будет возбуждено уголовное дело! Дело! Дело!

Откуда этот жирный дурень узнал мою фамилию? Невероятно! Но я даже не вздрогнула, меня тянуло поскорее присоединиться к веселящемуся Атаназу. Почему я не испугалась? До сих пор удивляюсь. Как бы там ни было, виноватой я себя не чувствовала.

Вместо того чтобы в страхе пресмыкаться перед сторожем, надзирающим за цинковыми фиговыми листьями и гипсовыми трусами, я позвала своего кавалера — который поспешно подскочил — и объявила ему:

— Этот человек — подонок, он сделал мне бесчестное предложение.

— Э-э, — просоответствовал Атаназ.

— Он хотел, чтобы я погладила ему затылок.

— Фу! — просоответствовал Атаназ и уже собрался меня увести.

Я не сдавалась.

— Так что же! — воскликнула я. — Вы набьете ему рожу?!

— Бедняга! Я его понимаю.

— Так что? Набьете?

Смотритель, не ожидавший подобной реакции, забеспокоился. Атаназ подошел к нему и на шатком английском говорить ему испросить меня прощения, на что тот изъявить ничего желать никак понять. Тогда, отодвинув француза, я правой рукой схватила своего соотечественника за отворот форменной тужурки и швырнула его, на хер. Он рухнул на кучу угля.

— Ну и ну! — сказал Атаназ. — Цепкая хватка. У нас не будет неприятностей?

— Не бойтесь. Всякий раз, когда я прихожу сюда, он получает свое.

— О юная девственница! — продекламировал мушкетер.

Едва выйдя из Национальной галереи, он поспешил со мной проститься. Я хотела расспросить его о подробностях из жизни Мишеля Преля, но забыла. Ведь все произошло так быстро.

И все же откуда тот хряк узнал мою фамилию?

24 мая

На улице случайно встретила Атаназа. Он очень вежливо меня приветствовал, но не заговорил. Странный персонаж. А я-то хотела попросить его кое-что передать Прелю.

25 мая

Написала господину Прелю, чтобы поблагодарить его за духи и попросить (невзначай) другие номера журнала «Ваша красота» или еще какие-нибудь публикации подобного рода. Часть письма составила по-гэльски, чтобы продемонстрировать свои успехи. А еще рассказала про Атаназа, но без особого энтузиазма; поскольку это его друг, я не хотела его обидеть и закончила несколькими комплиментами в адрес его светских манер.

26 мая

На лето мы поедем к дяде Мак-Куллоху[*], маминому брату. Он живет на ферме в нескольких милях от Корка в сторону Макруна.

27 мая

Миссис Килларни часто тошнит; мама говорит, что все это терзания печени. Мама посоветовала ей почаще молиться святому О’Лохоллию, покровителю соответствующего внутреннего органа.

28 мая

Я обнаружила свой журнал «Ваша красота», и вот каким образом.

Три дня назад (я забыла это отметить, но мне надоело излагать на письме все пьянки брата) Джоэл начал адский «баттер». Поэтому сегодня вечером мы ужинали втроем (мама, Мэри и я), и мама принялась думать вслух — то есть то, что она называет «думать», — о том, что надо взять с собой на каникулы. Она зачитывала свой список громким голосом, мечтательным и далеким, слегка романтичным. А поскольку Джоэл тоже едет с нами, она вдруг вспомнила, что на его шестеринке надо пришить две пуговицы. Я вызвалась сбегать за штанами (но не для того, чтобы пришивать пуговицы; мама и сама это делает очень хорошо).

Поднимаюсь я, значит, в комнату Джоэла, стучу для очистки совести в дверь, так как знаю, что, переваривая трехдневную дозу уиски и пива, он все равно мне не ответит. Итак, не услышав ответа, вхожу.

Джоэл лежит плашмя на кровати. Он наверняка был занят каким-то делом и заснул от усталости, не успев убрать свой прибор, который сжимал в руке. На полу лежал мой номер «Вашей красоты», распахнутый на странице, где очаровательная парижская фотомодель, снятая с зада, демонстрирует достоинства корсета под названием «Скандал». Сама демонстраторша прелестна и улыбчива. Чулки, облегающие и вытягивающие ее аполлонистические, то есть афродиазные, ну, в общем, я хотела сказать — божественные ножки, удерживаются на ляжках резинками, которые спускаются от пояса из эластичной и полупрозрачной ткани, позволяющей заметить границу, разделяющую на два полушария этот восхитительный глобус, который мы, женщины, гордо проносим в качестве задницы.

Самое странное в этой истории — то, что иллюстрация была закапана чем-то вроде клея, происхождение которого я не сумела установить.

Отказавшись от разрешения этой интересной задачи, я взяла его штаны и отнесла маме: там действительно не хватало двух пуговиц.

14 июля

Сегодня национальный праздник Французской Республики. В Париже, должно быть, так здорово! Мишель Прель все мне живописал: танцы прямо на улицах, все гуляют с баночками пива, фейерверки на мостах. Ах! Когда же наконец я смогу увидеть Париж? А пока перед моими глазами лишь зеленые долины Эйре, поскольку мы уже несколько дней живем у дяди Мак-Куллоха. Они удачно сошлись с Джоэлом: не просыхают ни на минуту. Мама продолжает вязать носки к возможному возвращению папы. Мы с Мэри развлекаемся как можем.

С тех пор, как мне исполнилось восемь лет — о, мой God, как давно это было! — я в деревню не выезжала. Как здесь прелестно! В деревне есть свой шарм: все зеленое, ничто не меняется, все легко превращается в навоз, что очень полезно для людей, которые работают на полях, другими словами, для сельскохозяйственных работников.

Мы с Мэри не обращаем внимания на растения, которые, похоже, лишены приборов, не считая тех, что приписывают им на уроках ботаники: пестики, тычинки и прочие глупости, годные разве что для упоминания в катехизисе. Мы с Мэри ими пренебрегаем и по преимуществу уделяем свое внимание животному миру.

Что мы с Мэри никак не можем понять, так это их безудержную страсть залезать друг на друга, особенно присущую мелкой живности. Например, мухи, которых немало у дяди Куллоха, часто сцепляются и парами падают вниз — одна на спине у другой — прямо у вас на глазах. Очевидно, та, что сверху, хочет помешать летать той, что снизу, и навязать ей законы гравитации. Обычно я прихлопываю их обеих одним ударом, что явно несправедливо по отношению к той, что снизу. Мэри считает, что нужно ловить ту, что сверху, и отрывать ей в наказание крылья, но я не склонна к подобным педагогическим методам.

В курятнике происходят аналогичные инциденты. У петуха на уме одно: как бы залезть на курицу, а славные клуши думают только о том, как бы залечь и поспать. Поэтому им совсем не нравится вся эта петушиная возня, и они квохчут в негодовании. Вот я и решила навести порядок: взяла в руки жердь, и как только петух забирается на курицу, немедленно его сгоняю.

Теперь, стоит мне только появиться в курятнике, как упомянутый петух набрасывается на меня с диким и мстительным видом. Похоже, он не одобряет моих действий. Неужели я не права? Говорят, что петухи не очень умные птицы.