Бен-Цион Тавгер - Мой Хеврон

• Название: Мой Хеврон
• Автор: Бен-Цион Тавгер
• Издательство: Шамир
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 965-293-056-3

Книга, которую читатель держит в руках, основана на материале магнитофонных записей, сделанных профессором Тавгером в последний год жизни.

Бен-Цион Тавгер приехал в Израиль в 1972 году из Новосибирского Академгородка. Много лет потратил он на борьбу с КГБ и советскими властями за право жить на родине. За ним охотились, его преследовали, травили, пытаясь найти благовидный предлог и осудить «предателя». Но Бог был милостив — Тавгер приезжает в Израиль и по прошествии некоторого времени поселяется в Кирьят-Арба, в Хевроне.

Те, кто приехал в Израиль в 70-е годы, стали свидетелями зарождения еврейского ишува в Кирьят-Арба, героической борьбы раввина Левингера и участников движения «Гуш-Эмуним» с израильскими властями и военной администрацией за право евреев селиться и жить на всей территории Эрец-Исраэль.

Активным участником этой борьбы был и профессор Тавгер. Уже тогда, более 20 лет назад, превосходно разобравшись в ситуации, он знал, как нужно действовать, чтобы возродить еврейское присутствие в Хевроне. Он не мог смириться с тем, что евреи в своей стране не имеют права жить и молиться там, где они хотят, посещать святые места, передвигаться свободно, без опаски. «Политика» израильских властей в те годы (как, впрочем, и сейчас) ставила евреев в зависимое положение: еврей не может делать, что хочет, не оглядываясь на реакцию араба, — не понравится тому что-то — забросает еврея камнями, подожжет его машину, иными словами, найдет способ выразить свой «протест», и власти обязательно вмешаются и «утихомирят» еврея. И это в государстве, которое называет себя еврейским…

---

Как только поселенцы Кирьят-Арба узнали, что к ним приехал жить новый человек, не имеющий представления о местном быте, к тому же оле из России, едва владеющий языком, они тут же окружили меня самой теплой заботой. Руководство поселения выделило учителя иврита. Нашелся и местный рав, который вечерами стал учить меня Торе. По субботам приглашали в семьи. Словом, много приятных часов я провел в эти дни, знакомясь с Кирьят-Арба и ее жителями.

Более всего опекал меня Ицхак Армони — руководитель местного совета. Видно было, что он придает большое значение приезду в Кирьят-Арба ученого-оле из России. Доктор Паша к тому времени отсюда уехала. Для ее мужа не нашлось здесь работы, и они перебрались в прибрежную полосу. О ней вспоминали с теплотой и признательностью. Вместо доктора Паши работал другой врач, из местных. Этот никуда уезжать не собирался. Было похоже, что в этом отношении он совершенно надежен.

Армони дал всем понять, что со мной он связывает далеко идущие планы. Каким-то шестым чувством он понимал, что я не уеду. Что именно я могу стать тем центром, вокруг которого возникнет русская группа. Он так и говорил:

— Израилю нужен хотя бы миллион евреев из России. А где им селиться, куда приезжать? Ясно, что мы в Кирьят-Арба принять миллион не сможем, но стать местом, которое бы их манило, — страшно важно…

Ицхак Армони во всем помогал мне. Но я чувствовал, что некоторые жители поначалу отнеслись ко мне недоверчиво. «Что это, мол, за профессор, которого вдруг привлекла Кирьят-Арба? Ему что — девать себя больше некуда?»

Как-то посетил Кирьят-Арба Моше Даян. К нему подошел Аркадий Маргулис и откровенно похвастал:

— А знаете, господин министр, у нас поселился профессор!

Тот в ответ улыбнулся и сказал:

— Да бросьте, какой профессор к вам приедет?!

Скоро отношение ко мне в корне изменилось — все поняли, что профессор я настоящий, серьезный, что со мной надо считаться.

В Кирьят-Арба приехал Юваль Неэман. Приехал вовсе не для того, чтобы заверить их, что я нормальный профессор, а чтобы обсудить со мной на месте вопрос о создании лаборатории.

Мы искали соответствующее учреждение, способное принять меня с моей группой. Деньги Министерство абсорбции уже выделило. Рав Левингер, Ицхак Армони, Юваль Неэман и я обсудили план дальнейших действий в этом направлении.

Юваль Неэман твердо пообещал, что будет искать надежного спонсора. Такой метод абсорбции был принят в Израиле. Свое обещание Юваль Неэман полностью выполнил. Более того, благодаря ему, известному ученому, приближенному к правительству, меня вместе с Ицхаком Армони стали приглашать в университет Бар-Илан, в беэр-шевский и иерусалимский университеты. Нас принимали довольно любезно, выражали полную заинтересованность, но «да» не говорили.

Тянулось это довольно долго. Кто-то был в отпуске, кто-то в отъезде, кто-то по заграницам… Покуда на одном научном съезде ко мне не подошел Юваль Неэман и не предложил:

— Здесь находится директор Иерусалимского технологического колледжа профессор Лев, давай поговорим с ним. Он и директор, он и хозяин. Одним словом — и Бог и царь. Сам от себя зависит.

Мы подошли к профессору Леву. Юваль Неэман все ему объяснил, и тут же на месте я получил согласие. Так я стал сотрудником колледжа «Махон Лев».

Но сразу возникли новые проблемы. За эти полгода куда-то уплыли деньги Министерства абсорбции, выделенные для моей группы. По существу все пришлось начинать сначала. И взялся за это сам профессор Лев. Это был настоящий бульдозер. За ним, как за надежной стеной, я чувствовал себя вполне уверенно. Я больше никуда не ходил, ничего не писал, не добивался. Деньги нам были выделены, и все было сделано, как нужно.

Тем временем я глубже знакомился с ситуацией в Хевроне. Мне бы хотелось поподробней остановиться на этом.

Близкая дружба с Ицхаком Армони, встреча суббот в его доме, наши совместные поездки во многом обогатили меня. Армони по происхождению крестьянин, да и характер у него крестьянский. Он много и с любовью рассказывал мне о Стране Израиля. Говорил о плодородии земли, о том, какие культуры лучше выращивать, что выгодно, а что нет. По его теории, самые лучшие земли располагаются на побережье. Там чаще выпадают осадки, туда легче подводить воду для орошения. Мы же понастроили там города и поселки, залили все асфальтом и бетоном. Как это неразумно: жить в условиях сырого, нездорового климата … А ведь рядом с морем — горы, самим Господом Богом предназначенные для жилья, прекрасный горный климат! И вот горы пустуют, население скопилось в прибрежной полосе, отнимая само у себя пахотные земли и задыхаясь от испарений. На востоке горы переходят в пустыню. Эта местность приспособлена для индустриальной зоны. Господствующие здесь ветры — западные и северо-западные — могут рассеивать застоявшийся в атмосфере воздух промышленных районов. И получается идеальное распределение территорий: побережье — для земледелия, горы — для обитания людей, а восточные склоны гор, идущие к Иордану и Мертвому морю, — зоны промышленности. Мы же все перепутали, согрешив перед нашей землей и Создателем: не там живем, не там строим, не там пашем.

Долгие часы провели мы в беседах с Армони. Он дал мне почувствовать, что такое наша земля — эти почвы и камни, долины и скалы. Я как новый человек не мог ни о чем судить: ни о политике наших властей, ни о позиции партий. Он как крестьянин и сабра ориентировался в этих вопросах лучше и знал, кого следует ругать за подобную бесхозяйственность. Я же еще мало в чем разбирался, но вместе с тем понимал, что есть множество факторов, которые делают нашу жизнь неестественной и уродливой. Государство наше — совсем еще молодое, еврейский народ вернулся на свою землю почти из двухтысячелетнего галута. Земли, что мы покупали вначале, это были не те земли, что нам бы хотелось иметь. Арабы продавали нам болота, и на этих болотах строились мошавы и киббуцы. Выбирать было не из чего, а строить и заселять — торопились…

Так или иначе, а беседы эти были для меня в высшей степени интересны и очень полезны. Я видел, что этот человек, прямой и открытый, душой болеет за все и мыслит по-государственному. И еще видел, как он строит наш Кирьят-Арба, не считаясь со временем, не щадя своего здоровья.

С Ицхаком Армони связано и начало моих работ в Хевроне.

Летом 1975 года он взял отпуск и стал ежедневно ездить в прибрежную зону, где работал агрономом на хлопковых полях. Работа его заключалась в том, чтобы вовремя определить, когда следует опылять поля, чтобы защитить посевы от вредителей и насекомых. Моему младшему сыну Элиягу он предложил ездить вместе с ним. Все то лето они вставали в пять утра, а возвращались домой поздно вечером.

По субботам мы, как правило, совершали продолжительные экскурсии по горам и окрестностям Хеврона. Водил нас на эти прогулки Хаим Магени, по профессии историк. Он поселился в Хевроне с первой группой и с самого начала жил в Кирьят-Арба. Вообще-то Хаим Магени — личность особая. Он собрал прекрасную библиотеку по истории Эрец-Исраэль. Был глубоким знатоком истории Хеврона, начиная с библейских времен и по настоящее время, горячим патриотом этих мест. Экскурсоводом он был не совсем обычным, знал буквально все, водил нас по горам, пещерам, тропинкам; проходя по одним и тем же местам несколько раз, обязательно расскажет что-то новое. Часто водил он гостей из Иерусалима и из других мест. Иврит его был изысканным, литературным, библейским. Я тогда еще многого не понимал. Да и не очень старался прислушиваться. Мне важен был сам поход, сама экскурсия. Я как бы приобщался к этим развалинам, к этим горам и камням. Это улучшало мое настроение. Поскольку я был неутомим и ходил на одни и те же экскурсии по многу раз, я все запоминал, и многое мне становилось понятным.

Больше всего меня поражало, в каком ужасном состоянии находились еврейские места. Со времени знаменитого погрома 1929 года ничего не изменилось, будто это все произошло вчера. Более того, были заметны более поздние разрушения и осквернения.

Начнем с Меарат га-Махпела, где похоронены наши праотцы, праматери. В Торе с документальной точностью сообщается, что Авраам-авину купил ее за 400 серебряных шекелей. Оно, это место, изначально еврейское. А евреев туда почему-то не пускают. Предание говорит, кстати, что первые люди на земле — Адам и Ева, тоже здесь похоронены. Всего четыре супружеские пары. Отсюда и происходит название нашего поселения — Кирьят-Арба, город четырех.

Уже много веков в Меарат га-Махпела евреев не допускают. Издревле было такое выражение, как «семь ступеней». Это означает: еврей может подняться у входа только на семь ступеней. Не выше.

После убедительной победы Израиля в 1967 году евреи должны были бы, по крайней мере, быть приравнены к арабам и получить свободный доступ к своим святыням. Но нет! Более того, вся власть в Хевроне над святыми местами, включая и Меарат га-Махпела, была передана шейху Джабри — главарю хевронских погромщиков 1929 года. Этакий жест «доброй воли» Моше Даяна.