Петр Третьяков - У истоков древнерусской народности

• Название: У истоков древнерусской народности
• Автор: Петр Третьяков
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1970

Эта книга посвящена одному из важнейших вопросов древней и раннесредневековой истории нашей страны — процессу образования древнерусской народности — общего предка трех восточнославянских национальностей — русской, украинской и белорусской.

Далеко не все вопросы, относящиеся к истории образования древнерусских раннесредневековых группировок и древнерусской народности, получили законченный ответ. Исследования этой темы продолжаются. В настоящей книге будет сделана попытка осветить три вопроса, относящиеся к ней: расселение славянских племен в области Поднепровья и его периферии, когда славяне встретились с балтами; древнейшая Русь — основное ядро древнерусских народности и государства; роль финно-угорских племен севера Восточной Европы и восточной части Волго-Окского междуречья в формировании древнерусской народности.

---

Длинные курганы, известные на Волге, пока что не исследовались, за некоторыми исключениями. По-видимому, в массе они являются несколько более поздними, чем охарактеризованные выше. Во всяком случае один из курганов, находящийся на правом берегу Волги в устье р. Куксы, между Калязиным и Угличем, раскопанный в 1935 г. судя по найденным в нем цветным пастовым бусам, относится к IX — началу X в. Но понятно, что по одному исследованному кургану нельзя определить время всех остальных верхневолжских длинных курганов.

В самом верхнем течении Волги, а также по ее левому притоку— р. Мологе известны славянские курганы с трупосожжением и другого характера — сопки новгородского типа. Они как бы нависают над Волго-Окским междуречьем с северо-запада. Некоторые из них были раскопаны, но найденные единичные вещи — наконечник копья, топор, лепная керамика — нельзя точно датировать. Судя по находкам, сделанным в сопках на основной территории их распространения — вокруг оз. Ильмень, они относятся к третьей четверти 1 тыс. н. э.[113]

В глубинах Волго-Окского междуречья длинные курганы и сопки новгородского типа ни разу не были обнаружены.

Вопрос о продвижении вятичей в третьей четверти I тыс. н. э. в область среднего (рязанского) течения р. Оки до сих пор окончательно не выяснен. Исследователи среднеокских финно-угорских (мордовских) могильников уже давно обратили внимание на то, что наиболее поздняя группа погребений в этих могильниках относится к VII в., тогда как в других частях — ниже по Оке в районе г. Мурома, в восточной части Волго-Окского междуречья, по южным притокам Оки и в прилегающих к ним частях Правобережья Средней Волги — имеются и более поздние финно-угорские могильники. Отсюда был сделан вывод, что на рубеже VII–VIII вв. финно-угорское население покинуло долину Оки в среднем ее течении и что это произошло, возможно, в результате славянского продвижения на восток из области верхнего течения Оки. Попытка оспорить факт ухода финно-угров с берегов Средней Оки в конце VII в., предпринятая А. Л. Монгайтом, была явно неудачной.[114] К сожалению, вплоть до настоящего времени очень плохо известны археологические памятники новых обитателей поречья Средней Оки, появившихся здесь где-то в конце VII — начале VIII в. или несколько позднее. Этими памятниками являются окские поселения открытого типа с лепной керамикой, могильник, обнаруженный В. И. Городцовым у с. Алеканова на Оке, наконец, известный курган около дер. Беседы под Москвой. Их время трудно точно определить. Но принадлежность этих древностей к славянской культуре конца I тыс. н. э. вряд ли может вызвать какое-либо сомнение.[115]

2

С IX в., вероятно второй его половины, древнерусское население начало проникать и в восточную часть Волго-Окского междуречья — в землю мери. Его путь и места поселений отмечены курганными могильниками конца IX–X в., во множестве исследованными здесь в разное время, начиная с раскопок А. С. Уварова и П. С. Савельева в 50-х годах XIX в. и кончая раскопками 60-х годов нашего века, организованными Государственным Историческим музеем.

Как известно из летописи, восточная часть Волго-Окского междуречья первоначально была связана не с Поднепровьем, а с Северо-Западом. Здесь, в Ростове, в IX в. «сидели муж Рюрика» и «князь, сущий под Олегом». Ростовская дань Руси первоначально шла через Новгород. Более прочные связи между Киевом и Северо-Востоком установились лишь в XI в., когда Владимир отправил сюда своих сыновей. В полном соответствии с этими сообщениями курганы с сожжениями конца IX–X в., известные около Ростова, Переяславля, Ярославля и Суздаля, также говорят прежде всего о пришельцах с Северо-Запада.

Относительно курганов с сожжениями конца IX–X в., исследованных в разное время в восточной части Волго-Окского междуречья, в археологической литературе были высказаны различные соображения. Как уже говорилось, А. С. Уваров и П. С. Савельев думали, что они были мерянскими, но отмечали наличие вещей, «которые считаются неотъемлемым признаком викингов».

И. А. Тихомиров полагал, что курганы насыпаны норманнами, варягами, которые принесли курганный обряд захоронения в Поволжье, где он был усвоен «туземцами — славянами и финнами». Еще более категорически защищали «норманскую точку зрения» скандинавские исследователи, прежде всего Т. И. Арне.[116]

Других взглядов придерживался, как уже указывалось, А. А. Спицын. По его мнению, «колонизация Ростовского края русскими… началась в IX в. и скорее всего с верховьев Днепра, из земли смоленских кривичей». Курганы с сожжениями и «вещами русско-скандинавской культуры», исследованные в Ростовском и Ярославском крае, он сравнивал с курганами Гнездовского могильника под Смоленском к считал, что «примеси» угро-финских вещей в курганах «совершенно нет никакой».[117]

С этим не была согласна Я. В. Станкевич, исследовавшая курганы Ярославского Поволжья в 1938–1939 гг. По ее мнению, древнейшие курганы с трупосожжениями были насыпаны здесь выходцами не столько из Смоленского Поднепровья, сколько с Северо-Запада, из земли словен новгородских. Об этом свидетельствует устройство наиболее ранних высоких курганов, в насыпях которых, как и в новгородских сопках, имеются по несколько зольных прослоек, отмеченных еще И. А. Тихомировым, остатки каменных и деревянных конструкций и многочисленные захоронения пережженных костей. С Северо-Западом, но не славянским, а финно-угорским, связываются находимые нередко в курганах глиняные круглодонные сосуды-чаши с орнаментом. Местный финно-угорский (мерянский) элемент представлен в курганах женскими «шумящими» бронзовыми украшениями. Отметив неоднократные находки вещей скандинавских типов, Я. В. Станкевич тем не менее полагала, что ни одного бесспорного скандинавского захоронения в курганах Ярославского Поволжья встречено не было.[118] К мнению Я. В. Станкевич присоединилась в своей работе Е. И. Горюнова, которая, однако, без какой-либо аргументации отнесла древнейшую группу курганов ко времени не раньше X в., а все финно-угорские элементы, в них представленные, считала местными — «мерянскими или мерянско-камскими».[119]

Последние исследователи этих древностей — М. В. Фехнер, Н. Г. Недошивина и др. — показали, что наиболее ранние курганы с сожжениями дают вещи конца IX в.[120]

Соображения Я. В. Станкевич, сравнивавшей курганы с сожжениями из восточной части Волго-Окского междуречья с раннесредневековыми древностями не Поднепровья, а Северо-Запада, являются несомненно правильными. И следует указать еще на один аргумент в пользу этой точки зрения — на происходящие из некоторых курганов грубо сделанные из глины изображения пятипалых лап, которые обычно называют медвежьими лапами и связывают с медвежьим культом. Некоторые из лап были, как предполагают, изображениями лап бобра, но это, по моему мнению, весьма сомнительно.[121]

Большинство исследователей, говоря о глиняных лапах, рассматривает их как выражение местной, мерянской культуры или же шире — как элемент медвежьего культа, распространенного у различных этнических групп Севера: и финно-угров, и балтов, и славян.[122] Однако если медвежий культ в той или иной мере действительно был распространен некогда у всех обитателей лесной полосы, то такое его конкретное преломление, как глиняные лапы в погребальном обряде, отнюдь не имело широкого распространения.

Известно, что кроме курганов восточной части Волго-Окского междуречья глиняные изображения медвежьих лап имеются в раннесредневековых курганах лишь в одном единственном месте, а именно на Аландских островах. По мнению их исследователя, Е. Кивикоски, эти лапы были там элементом чуждым, пришедшим с угро-финского востока, из России.[123] Курганы на Аландских островах в своей основной массе являются несколько более ранними, чем курганы с лапами из Ярославского, Ростовского и Суздальского края. Следовательно, они происходят не отсюда. Об этом же говорит то, что в мерянских, муромских и мордовских могильниках конца I тыс. н. э. такие лапы ни разу не были найдены.

Остается предположить, что глиняные лапы в курганах Аландских островов и Волго-Окского междуречья являются пережитком погребальной обрядности одной из финно-угорских группировок Севера, вероятно веси, древние погребальные памятники которой неизвестны. Возможно, что у веси был распространен обряд погребения на деревьях, который практиковали в древности многие племена Сибири и некоторые мордовские племена Поволжья.[124] Недаром волхвы, казненные Яном Вышатичем в 1071 г. в устье Шексны, т. е. на границах земель мери и веси, были не погребены в земле, а повешены на дубе, откуда их якобы стащил медведь. Глиняные лапы могли служить оберегами таких поверхностных захоронений. В Волго-Окское междуречье и на Аландские острова эта деталь попала вместе с «полоном» — людьми из земли веси.