Эптон Синклер - Зубы Дракона

• Название: Зубы Дракона
• Автор: Эптон Синклер
• Издательство: Издательский дом ВАРЯГИ СОКОЛЬНИКОВ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016

Первый полный перевод на русский язык третьего тома Саги о Ланни Бэдде, охватывающий период 1929–1934 мировой истории, который был написан в 1941 году, опубликован в январе 1942 и получил Пулитцеровскую премию за 1943 г. Аннотация, написанная Синклером в 1941 году, когда нацистская верхушка чувствовала себя достаточно комфортно, и никто не знал, когда и как всё это закончится. «Войдите за кулисы нацистской Германии и посмотрите, как работает эта машина. Встретьтесь с Гитлером, Герингом, Геббельсом дома. Попытайтесь спасти еврея из концлагеря Дахау. Очутитесь в застенке во время Ночи длинных ножей!»

---

Это должно было принять форму традиционного званого вечера. Молодые Робины должны были приехать и сыграть. Безупречный способ представить гостям талант от своей семьи, и он будет лучшим из всех возможных. К счастью, парижские газеты не сообщают о коммунистических делах, а не то случился бы бунт или что-то вроде этого, т. к. только несколько человек знали, что Ганси оказывал помощь в избрании Жесса Блок-лесса в Палату депутатов. (Эту персону уже встретили, но новый член Палаты отказался путаться в великолепных окрестностях. Старый патефон проиграл запись на этот раз через громкоговоритель. Так что его угрозы в адрес mur d'argent были слышны далеко, например, в Тунисе и на Таити, во Французском Индокитае и Гвиане.)

Ланни был очарован, наблюдая свою молодую жену в роли, которую она сама себе выбрала. Ей еще не исполнилось двадцать четыре года, но она уже стала королевой и научилась вести себя, как королева. Без беспокойства, без напряжения, без чувства неуверенности. Будучи американкой, она могла, не теряя достоинства, попросить шеф-повара или дворецкого показать, как вещи делаются во Франции. Потом она скажет, как их надо будет делать в ее доме. Она говорила с тихой решимостью, и слуги быстро научились уважать ее. Даже новый Controleur-General был впечатлен и сказал Ланни: «Черт возьми, она — авторитет».

Когда великий день настал, она не волновалась, как многие хозяйки, не выбилась из сил, что не могла насладиться своим собственным триумфом. Никаких бесчисленных сигарет, никакого кофе или глотов коньяка, чтобы поддержать себя в тонусе. Она также не передала свои обязанности своей матери или свекрови. Это был бы плохой прецедент. Она сказала: «Это мой дом, и я хочу научиться управлять им». Она всё продумала, по её поручению были подготовлены списки. Она вызвала к себе слуг, проверила, всё ли было сделано, и дала им последние наставления. За две или три недели она разобралась с каждым их них. Джерри был «молодчина», и все, что он намечал сделать, было так же хорошо, как это было сделано. Амбруаз, дворецкий, был добросовестным, но его надо было подбадривать. Симона, экономка, была суетлива, и ей не хватало авторитета. Физерс как всегда была дурой и нервничала в любой чрезвычайной ситуации. Проверив все, Ирма вздремнула во второй половине дня.

Примерно в девять вечера блестящие лимузины стали съезжаться к дворцу, и поток безукоризненно одетых гостей наводнил белые мраморные лестницы, покрытые широкой полосой ковра из красного бархата. Это были сливки того международного общества, которые выбрали своим постоянным местопребыванием мировой центр моды. Многие из них встречались с Ирмой в Нью-Йорке или на Ривьере, в Берлине, Лондоне, Вене или Риме. Другие были незнакомцами, которых пригласили из-за их положения. Они пришли полюбопытствовать на нашумевшую наследницу. Они пришли посмотреть, какое шоу она им покажет, и были готовы поднять бровь и пошептаться за веером по поводу малейшего прокола.

Но проколов было не так много, чтобы ссориться с молодой Юноной. Она была хороша, лучшие мастера своего дела поработали над ней. Господствующие моды шли ей. Моды вернулись к естественным линиям с высокой талией, платье с декольте для спины стало ниже. На самом деле, Ирме нечего было скрывать задней частью платья; но хватит. Ее темно-каштановые волосы вились, она выглядела молодой и здоровой. Ее платье из бледно-голубого шелкового шифона казалось простым, но стоило дорого, и тоже самое можно сказать и о ее длинной нитке с жемчугом.

Дочь короля коммунальных предприятий была естественно любезной; она любила людей, и заставляла их чувствовать это. Она оказывала уважение без видимого подобострастия. Она взяла на себя труд узнать, кем были её гости, встречалась ли она с ними прежде. Она вспоминала, где и что доброжелательно сказать. Если гости были незнакомы, она полагала, что они отнеслись доброжелательно к её появлению в Париже, благодарила их за любезность. Рядом с нею стоял симпатичный молодой человек, bon gargon[83], сын своего отца — Оружейные заводы Бэдд, довольно известная компания в Америке. Сзади стоял строй пожилых женщин: двух матерей, больших и роскошных, и миссис Чэттерсворт, которую кто не знает. Короче говоря, tout comme il faut[84], глазами tout le monde[85].

XII

Выступил скромный с виду молодой еврейской скрипач и под аккомпанемент своей жены сыграл скрипичную сонату Цезаря Франка. Французская музыка, написанная в Париже скромным органистом и педагогом, жившим в неизвестности среди них, пока омнибус не убил его. Теперь они удостоили его вниманием и аплодировали его исполнителям. На бис Ганси сыграл огненную и страстную Хейре Кэти Енё Хубаи. На следующие аплодисменты он улыбнулся и поклонился, но играть больше не стал. Его невестка, Рахель Робин, о которой никто никогда не слышал, подошла к фортепиано и под аккомпанемент Ланни Бэдда на фортепиано и своего мужа на кларнете облигато спела пару прованских крестьянских песен, которые она сама аранжировала. У неё был приятный голос, и выступление гляделось своего рода уютным семейным делом. Можно было задать вопрос, они красовались или экономили деньги.

Конечно, они не экономили на пище и питье, что немаловажно на любом приёме. В балльном зале энергичный негритянский оркестр играл джаз, а молодая жена и молодой муж передвигались из комнаты в комнату, беседуя с гостями. Мадам Хеллштайн из международного банковского дома с дочерью Оливье[86], в настоящее время мадам де Бруссай. Ланни сказал жене: «Я мог бы жениться на ней, если бы Розмэри не написала мне записку в критический момент!» Поэтому, естественно, Ирма было интересно тщательно изучить её. Прекрасная дочь Иерусалима, но она растолстела! «С этими еврейскими женщинами всегда так», — подумала, Ирма.

Затем одна из замужних дочерей Захарова, которая также глядела на сына Бэддов, как на parti[87]. И старый месьё Фор, богатый импортер вин и оливкового масла, для которого Золтан покупал картины обнаженных женщин. Путешествующий махараджа, который покупал дам, но через другого дилера! Русский великий князь в изгнании. Наследный принц одной из скандинавских стран. Несколько литературных львов, чтобы не глядеться снобами. Ланни был прелесть и не пригласил ни красных или розовых. «Они не оценят честь», — сказал он.

Ирма не была умной. Но это качество для «чужих», а она была среди «своих». Она была невозмутимой и обходительной, и, так она передвигалась по этой элегантной компании с лёгким трепетом счастья, и она думала: «Всё удалось, это действительно distinguS[88]» — это было одним из первых французских слов, которых она узнала. Ланни, изнывавший от скуки, думал: «Как усердно все они стараются держаться бодро и быть тем, кем они притворяются». Он подумал: «Весь мир — подмостки, наша жизнь — спектакль, А мы — обыкновенные актеры[89]» — это были одни из первых слов Шекспира, которые он узнал.

Он знал намного больше об этих актерах, чем его жена. Он слышал рассказы от своего отца и его друзей по бизнесу, от своей матери и ее светских друзей, от своего красного дяди, от Блюма и Лонге и других социалистов. Этот адвокат из Комите де Форж[90], у которого в голове были все секреты la haute finance[91]. Этот финансист, казначей крупных банков, у которого в платежной ведомости была половина членов Радикальной партии. Этот издатель, который увёз золото царя перед войной, и теперь является директором Шкоды и Шнайдер-Крезо! Кто позавидует этим людям, что у них есть эти сценические роли? Всё это шоу было терпимо для актёров только из-за того, что они не знали пьес, в которых играли. Ланни Бэдд, вступая на подмостки, удовлетворительно играл свою роль принц-консорта только одной половиной своей сущности, в то время как другая половина вопрошала: сколько из его гостей могло бы танцевать, если бы они знали, что будет с ними через десять лет?

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Корабль златой — им радость управляет

I

В Лондоне шли репетиции пьесы Рика The Dress-Suit Bribe. Если бы Ланни мог распоряжаться собой, то он был бы там, чтобы не пропустить ни единого мгновения. Но у Ирмы на руках был ее новый белый слон, и из него надо было извлекать какую-то пользу. Пройдёт несколько недель, прежде чем она почувствует, что можно уехать, оставив штат своей прислуги бездельничать. А сейчас она была готова приглашать к себе людей в любое время с полудня до полуночи. Можно было предположить, что она делает это, потому что хотела их видеть, но реальная причина была в том, что она хотела, чтобы видели ее. И, предлагая им гостеприимство, она будет обязана принять их собственное. Она вечно станет занятой, посещая социальные мероприятия или готовясь к новым.

Ей всегда хотелось компанию. И Ланни всегда соглашался потому, что всегда предпочитал делать то, что не хотел делать, а не видеть разочарование и досаду своих любимых. Для его жены сейчас исполнялись ее заветные желания, она стояла на самой вершине социальной пирамиды. И что могло бы её заставить слезать с неё и ехать в Лондон, чтобы посмотреть десяток актеров и актрис, репетирующих целый день на пустой сцене, женщин в блузках и мужчин без пиджаков в жаркий день? Не умножал ее интерес и тот факт, что одной из этих женщин была Филлис Грэсин, а Ланни не должен был позволить этому интересу развиться!