Эдуард Скляров - Записки бывшего милиционера

• Название: Записки бывшего милиционера
• Автор: Эдуард Скляров
• Издательство: Правда Севера
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-85879-908-5

Настоящие записки, названные как «Записки бывшего милиционера», являются не литературным, а кратким документальным описанием моей жизни, и то только в той части, которая запомнилась мне самому или о которой я узнал из документов, прочих бумаг и рассказов других людей, и не только милицейского периода, которому отдано почти тридцать лет собственной жизни.

Когда задумывались «Записки…» — а это было достаточно давно, — тогда и родилось их название, и мне казалось, что милицейский период моей жизни — это самое важное и единственное, что достойно описания. Но в последующие годы в моей «милицейской» голове под влиянием новых жизненных событий и обстоятельств произошли такие переоценки всего и вся, что теперь я твёрдо знаю: милицейский период — это далеко не самое главное в моей жизни. Главным является вообще вся жизнь, со всеми её взлётами и падениями; а то, что ранее казалось мелким и незначительным, на самом деле не менее важно, чем служба в милиции. Другое дело, что какие-то периоды, какие-то события хотелось бы прожить по-иному. Но, увы, двух жизней не бывает.

---

Пинежский район с первого посещения запал мне в душу, прежде всего красотой природы. Поэтому здесь я побывал несколько раз и в частном порядке. Проехал район вдоль и поперёк на автомашине, а на вертолёте облетел многие его спелеологические достопримечательности. Видел поросшие хвойными лесами горы, их крутые белоснежные гипсовые склоны, глубочайшие карстовые провалы, бродил среди ажурных, причудливых по формам гипсовых и ангидритовых камней. Каждый такой образец как украшение в виде некой абстрактной фигуры можно поставить на стол в квартире или холле солидного офиса, не говоря уж о минералогических музеях.

Побывал я и на знаменитой Красной Горке (несколько домиков на горе), расположенной недалеко от посёлка Пинега. Здесь в полуразвалившемся монастырском здании, окружённом безобразными хозпостройками, располагался женский психоневрологический интернат. Недалеко находился такой же, но мужской интернат, из которого на женский постоянно совершались «набеги». Как следствие в течение года население женского интерната увеличивалось. Правда, далеко не все новорождённые выживали. И, как нам рассказал сопровождавший нас участковый, в интернате вечно путались в численности больных и в их именах и фамилиях.

В первый же свой приезд в Пинежский район — а это было в феврале 1984 года — мне удалось побывать и в Верколе, на родине Ф. Абрамова, умершего в 1980 году. Был и на другой стороне реки Пинеги, где находился Веркольский монастырь, а в нём — школа-интернат для детей младших классов. На всю эту школу было два учителя: Александр Борисович Степанов (он же директор) и его жена.

Степанов очень гостеприимный, доброжелательный человек. Показал учебные классы, мастерские с очень богатым набором оборудования, с дерево- и металлообрабатывающими станками. К тому же он оказался мастером на все руки и умел делать из различных материалов массу интересных и забавных штучек. Он много знал, много видел и много рассказывал.

Так получилось, что со Степановым мы стали хорошими приятелями. А началось с того, что однажды он, будучи в Архангельске у сына, пришёл ко мне в гости: мы посидели за столом, поговорили обо всём на свете. Дружба длилась более 15 лет. Я даже ездил к нему на охоту в частном порядке, а он заходил ко мне, когда бывал в Архангельске, и иногда приезжал на празднование моего дня рождения.

Где-то в конце 90-х годов с его сыном случилась беда: попал в дорожную аварию, стал инвалидом 1-й группы и вскоре умер. Всё это не могло не сказаться на Степанове, он замкнулся, перестал приезжать в Архангельск, а вскоре, кажется, уехал на родину, в Донбасс.

Центр Пинежского района — поселок Карпогоры, а посёлок Пинега, который и дал название району, в царское время был уездным городом. Мне часто приходилось бывать в Пинеге, и посёлок мне всегда нравился какой-то своей ухоженностью и доброжелательностью жителей. Любопытно было читать в газете «Архангельские губернские ведомости» за 1889 год — несколько номеров газеты хранятся у меня, — что на весь 1889 год по городу Пинеге были запланированы муниципальные доходы и соответственно расходы на сумму в 4022 рубля 70 копеек.

Запомнился случай по одной из командировок в этот район, когда мы отрабатывали район бригадой, поставив задачей проверку работы участковых инспекторов на их участках и помощь им в решении проблемы со служебными помещениями и их оборудованием.

При возвращении из командировки в Архангельск через посёлок Сия в 10–15 километрах от него обнаружили настоящий массовый разбой. На дороге не было ни одной машины-лесовоза, в которой бы не было незарегистрированного ружья, и каждый второй водитель — пьяный. Прямо из кабин автомашин водители вели пальбу по любой птице, сидящей на ветке дерева вдоль дороги, и это не говоря уж о массовом браконьерстве, на котором мы задержали даже бывшего секретаря Пинежского райкома партии. А за распитием спиртного прямо на дороге обнаружили завотдела райкома партии и двух руководителей крупнейших районных предприятий. На всех без исключения — и простых рабочих тоже — составили административные протоколы. Приехав в посёлок Сия, мы встретились с местным начальством, которое обрушило на нас кучу упрёков за то, что мы на дороге проверяли лесовозы и изымали у водителей ружья, составляли протоколы, в том числе и за управление транспортом в пьяном состоянии, и за езду без госномеров. Многие из водил, узнав по радиосвязи о наших проверках на дороге, попрятались с машинами в лесу, и в результате работа лесопункта в этот день оказалась парализованной. Пришлось и с начальством провести профилактическую беседу.

Особого описания заслуживает Ненецкий автономный округ с его полярной экзотикой. Туда я летал много раз.

Мне удалось побывать в различных частях Ненецкой тундры: от Нельминого Носа и Голодной Губы до Варандея, Амдермы и Усть-Кары, и всюду было что-то такое, чего не было в другом месте. Чего стоит один вид посёлка Три Бугра, который мы обнаружили на большом расстоянии по каким-то блестящим на солнце сооружениям. Оказалось, в посёлке крыши многих домов, а порой и мелкие строения сделаны из металлических обшивок ракет, ступени которых время от времени падают на головы жителей. Причем люди наловчились так быстро «прихватизировать» небесные железяки, что прилетающим на вертолётах военным, как правило, приходилось ограничиваться осмотром уже пустого места их падения.

Здесь же, в Трёх Буграх, мы видели, как механик партии геофизиков, который на день нашего приезда оказался самым главным здесь начальником, длинным шестом гонял ворон и чаек с крыши дома, в котором он жил. Оказывается, рабочие из его партии в отместку за его строгости привязали кусок старого сала к печной трубе. В результате вечно голодные вороны и чайки, тучей слетевшиеся на сало, устроили такой ор и бедлам, что взвыл весь посёлок.

В этот же приезд удалось из Нарьян-Мара слетать на вертолёте в тундру, в Варандей, в окрестностях которого располагались два склада взрывчатых материалов (ВМ), подконтрольных милиции как объекты разрешительной системы. Варандей состоял из двух частей: старой — в виде хаотичного скопления нескольких почерневших, полуразвалившихся изб — и нового посёлка геологов, состоящего из балков и «бочек» на сваях. Обе части Варандея были завалены отслужившей и только что поступившей автомототракторной техникой, пустой бочкотарой; везде мусор и грязь. Но тундра за посёлком, хоть и изрезанная шрамами гусеничной техники, всё еще была прекрасной и яркой. Стоял сентябрь, и огромные косяки лебедей, гусей и ещё каких-то более мелких птиц тянулись к югу.

Удивило, что поверхности моря и берега были чуть ли не на одном уровне, сразу даже не понять, где кончается море и начинается берег. Особенно это впечатление усиливалось при негустом тумане, а при густом, естественно, вообще ничего не было видно.

При этом реющие почти на одном месте огромные птицы — альбатросы — не обращали на нас внимания, хотя некоторые из них находились от нас на расстоянии вытянутой руки.

Здесь, в Варандее, на складе ВМ В. Войтко, работник отдела ООП, чуть не пострадал от бросившейся на него огромной овчарки, и он от неожиданности ничего лучше не придумал, как бежать от неё, да хорошо, что в нашу сторону. Я кинулся им навстречу — и собака остановилась. Кстати, это не первый такой случай в моей жизни. Ещё в ту пору, когда я с Соломоном Кевлишвили работал на сенокосе в горах Сагареджойского района Грузии, однажды на нас неожиданно бросилась чабанская кавказская овчарка, а я — ей навстречу. Не знаю почему, но думаю, из-за моей «наглости» собака остановилась, и мы мирно разошлись. Надо сказать, что я с детства дружу с собаками. Их у меня перебывало немалое количество. Может быть, они чувствуют моё расположение к ним и поэтому стараются не конфликтовать со мной?

В посёлке Красное, застроенном ровными рядами деревянных домов, специально сооружённых для кочевых ненцев с целью склонения их к оседлой жизни, мы увидели грязь, кучи мусора, разбросанные по дворам и улицам нарты, шкуры, оленьи черепа и тому подобное. Людей мало, большинство — в тундре. Сплошная пьянка, на улице ни одного трезвого человека. И это несмотря на то, что спиртное продаётся только по субботам в течение всего-то двух часов. Денег у всех много, а потребности минимальные, вот и закупают спиртное ящиками, а когда его нет или не продают, коробками скупают одеколон.

Сентябрьская Амдерма 1982 года, когда я туда попал впервые, предстала перед нами небольшим посёлком, застроенным двух-и трёхэтажными домами, с залитыми водой и жидкой грязью улицами, с тринадцатью тысячами жителей, половина из которых — военные. Сюда можно было добраться по воде катером, который доставлял людей с борта морского судна, стоящего в отдалении на рейде из-за отсутствия нужной глубины у берега. Но в основном добирались по воздуху. В Амдерме пассажирские самолёты использовали военную посадочную полосу, которую от берега отсыпали прямо в море.