Серж Неграш - Талисман

• Название: Талисман
• Автор: Серж Неграш
• Издательство: Комильфо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91339-178-0

«Он — трогательный и по-женски ранимый мужчина, воин и поэт. Она — сильная и немного грубоватая женщина, искательница приключений. Что связывает этих двоих? Смогут ли они быть вместе? И какое отношение ко всей этой истории имеют вампиры, оборотни и демоны, а также древний загадочный талисман, который, по легенде, открывает дверь в иные миры?»

---

— Вряд ли, он тебя слышит. Мы для него все равно, что муравьи. Но ты ни к кому не проявляешь уважения, а это плохо.

— Будет еще хуже, когда он стряхнет нас куда-нибудь, допустим, вот в эту расщелину, — возразила Ника. — Не буду я перед ним скакать, как горная коза, не стану развлекать всякую небесную дрянь. Хочет убить, пускай!

Черные дымные тучи продолжали тяжело накатываться на склоны, мерцая изнутри мощно и грозно.

Родился гул и рокот, заполнивший ущелье, словно водопады каменных глыб обрушились в темноту. Все вокруг утонуло в сырой и промозглой тягучей мгле, как в склепе.

Впереди — тяжелый сгусток расплывчатой темноты…

И тут же белый всплеск яростного огня полоснул по глазам, а грохот буквально вдавил внутрь черепа барабанные перепонки.

Разбитая молнией скала развалилась на глыбы, которые, грохоча и прыгая, обрушились вниз…

И снова — тишина и мрак.

Сидя на мокром камне, Ника коснулась рукой волос: они стрекотали, словно цикады, и шевелились сами собой, причем не от страха, по ним метались искры. Пальцы покалывало, будто иглой. Самым же удивительным было то, что над головой возникло сияние.

С Белым Воином происходило то же самое.

— Что за… — пробормотал он.

Он вытянул руку вверх, и пальцы замерцали, словно голубой факел, осветив холодным светом мутный туман.

Муонг и Ника вздрогнули — не от ужаса, от восторга. Они рассмеялись.

Но радоваться им предстояло недолго. Шум камнепада смешался с тонким, нарастающим свистом мелких камней, от которого сжималось все внутри.

— Берегись! — крикнула Ника, вжимаясь в углубление в теле скалы и увлекая за собой Муонга — и вовремя: камни пронеслись перед самыми их носами. Девушка зажмурилась и представила, что все — кошмарный фантасмагоричный сон. А если даже это и смерть, то красивая. — Поцелуй меня, Эльбер!

Она впилась в его влажные губы. Его плоть немедленно откликнулась на ее страсть.

— Ненормальная, — нежно прошептал Белый Воин.

Тлалок за долгие тысячелетия, наверное, ни разу не наблюдал подобной реакции на его выходки. Бесшабашная парочка поражала даже его воображение. Искренне смеяться и любить друг друга, топчась на способном вот-вот рухнуть уступе — это не поддавалось никакому пониманию. Он для порядка сбросил еще десяток-другой камней и недоуменно притих.

— Давай поднимемся выше, — предложила Ника, поправляя на себе одежду, — тогда мы окажемся над тучами, предвещающими новую грозу.

— Мы что, все еще живы? — недоверчиво поинтересовался Муонг.

— Похоже на то. Я себя, во всяком случае, мертвой не чувствую. Ну что, пойдем?..

Они осторожно покинули спасительную расщелину и узрели очередную скалу, высившуюся словно крепостная стена. Около нее, как арочный мост, красовалась немыслимой тонкости радуга.

Девушка подбежала к необычному мосту, вслух перечисляя цвета.

— Да успокойся ты, — сказал Муонг. — Такое раз в жизни бывает, и то не у каждого. Знаешь, этого Тлалока изображают неправильно. Был бы он чудовищем, подобного дива бы не сотворил.

Гроза ушла, сникла, и полыхала где-то уже за хребтом, будто кто-то бил там о кремень, высекая трепетные зарницы.

— Лазать при свете звезд, конечно, можно, — заметил мужчина, — но, по-моему, нам следует поискать какое-нибудь селение.

— Селение? Откуда бы ему взяться в этих краях, — усомнилась Ника.

Спутники прошли еще немного и обнаружили подходящее для ночлега место — не селение, пещеру. К счастью, в ней никто не обитал — ни звери, ни люди, ни боги.

Набрав несколько пучков сырой колючей травы, росшей на горе в изобилии, девушка развела огонь. Закашлявшись от густого едкого дыма, выглянула наружу, чтобы отдышаться.

Солнце скрылось. Из-за черной скалы, похожей на запрокинутую морду зверя, вылез узкий зеленый клык месяца.

— Обсохнешь тут, — недовольно проворчала она, — раньше задохнешься.

— Ну, принялась хныкать, — усмехнулся Муонг, — раздевайся лучше.

Красное пламя костра беззвучно металось, то разгораясь, то затухая.

— Почему Тлалок нас не убил? — спросила девушка, оглянувшись. — Решил еще немного поразвлечься?

— Похоже, мы ему понравились, — прошептал он, зарываясь в ее влажные волосы. — Но дар принести надо, обещал, сделаю.

— Ты — человек слова? — Ника отодвинулась от него и прищурилась, наблюдая, как играют отблески огня на его лице.

— Стараюсь быть таким.

— А ты мне так до конца и не рассказал о Риме, слоны помешали.

— Это грустная история.

— Догадываюсь, иначе тебя бы не занесло в Черные Королевства. А я ведь потом тебя вспомнила. Когда ты мне назвал свое имя, я еще подумала, что где-то слышала его. Я бывала в Колизее, ходила смотреть на бои гладиаторов. О тебе тогда много говорили, мне даже стало интересно, что еще за чудо такое: ты же сражался без оружия против двоих воинов с мечами?

— Я. Там вся задача — уворачиваться, пока враги не вымотаются, гоняясь за тобой. Как только они выйдут из себя и потеряют бдительность, отбираешь клинок у одного из них и…

Он замолчал, вспоминая о том, с чем когда-то простился и что еще надеялся вернуть.

— Я видела, как рысь охотилась на зайца на открытом пространстве. Он сбежал.

— Очень похоже, — согласился Муонг.

— Ты женился на Гларии, Эльбер? — задала вопрос Ника.

— Нет. Она предпочла мне другого, — сухо ответил он. — Мы четыре года были вместе. Я не сомневался в ее любви. Она хотела, чтобы я прекратил участвовать в поединках. Ее отец погиб от ран, полученных на арене — я говорил тебе, что он тоже был гладиатором.

— И эта женщина побоялась связать свою судьбу с тобой? Из-за боев?..

— Она никогда ничего не боялась. Я сам ждал, пока смогу обеспечить ее, а потом Глария нашла себе жениха побогаче — ни много ни мало главного римского казначея, Ишума… А на драматических представлениях в Колизее ты когда-нибудь была?

— Раз или два, но мне не понравилось. Скучно торчать на трибуне полдня, созерцая актеров…

— Да, представления длятся по много часов, — Эльбер задумался, погружаясь в воспоминания, — с середины дня и до заката…

— Слушай, а ваши маски сильно затрудняют дыхание?

— Нет, маска, помимо прочего, усиливает голос. Как рупор, понимаешь? Особая речь, особый мир… этому обычно учат годами…

— А как же ты…

— Я родился актером. Но и мне потребовались месяцы, чтобы постигнуть все тайны такого ремесла. Чтобы им заниматься, нужно со всей страстью любить сцену, отдаваться полностью, не раздумывая, не сомневаясь, — перебил он. — Король Аргеваль благоволил ко мне, я занял в его душе место Иалона. Я так гордился собой, что не понимал одной вещи: он видел во мне живую игрушку, шута! Сиятельный покровитель искусств, собравший бесценную коллекцию изящных скульптур, любил, чтобы его считали человеком с утонченным вкусом, и бывал очень любезен с поэтами, музыкантами, художниками… актерами, даже если кто-то из них не был свободнорожденным. Но малейшая оплошность со стороны любого из фаворитов — и гнев властителя никого не щадил. Впрочем, то, что сделал я, никак не подходило под разряд оплошности, а было настоящим преступлением.

— Чем же ты умудрился заслужить его немилость, Эльбер?

— Король Аргеваль, видишь ли, писал стихи и музыку к ним. Он считал себя невероятно талантливым, что, увы, было далеко не так. Но никто не решался осмеять или осудить его произведения. Однажды он создал драму — бездарную драму! — и заставил меня сыграть в ней главного героя. Как и следовало ожидать, провал оказался ужасным! Народ Рима хохотал! Знать могла льстить Аргевалю сколько угодно, а черни рот не заткнешь… В конце концов, он, ничуть не усомнившись в своей гениальности, свалил всю вину на меня, не сумевшего, дескать, воплотить его великий замысел.

Возможно, моя участь и не была бы столь печальной, если бы я не попробовал спорить. Я убеждал его, что старался изо всех сил, чем еще сильнее разозлил монарха.

«Ты — бездарное ничтожество, — крикнул он, — я научу тебя повиновению и страху!»

Я не потерпел такого оскорбления.

«Да, один из нас двоих — бездарное ничтожество, — прошипел я, забыв, кто передо мной. — Но это не я! Сама богиня — покровительница театра — наверняка отвернулась, узрев твое уродливое детище! Оно не стоит пергамента, на котором написано!»

Бара, мне ли было не знать, что любой поэт легче перенесет гибель первенца, у него на глазах жестоко растерзанного стаей волков, нежели неодобрительный отзыв о своем чаде, рожденном в творческих муках? А если этот поэт облечен неограниченной властью, то горе опрометчивому критику, осмелившемуся произнести хулу…

— Да, тебе не позавидуешь, — протянула Ника. — Как же он поступил с тобой?

— Для начала меня бросили в камеру как преступника. В каменном мешке было темно, холодно и мокро — вода стояла по щиколотку. В таких камерах в Риме держат рабов, непочтительных по отношению к своим господам, и Аргеваль намеренно отправил меня туда, чтобы показать — я в его глазах не более чем невольник. Так минуло не меньше седмицы. Все это время я терялся в догадках — казнят меня или изгонят? День проходил за днем, а ничего не менялось. В какой-то момент мне стало все равно, я валялся в воде и ждал смерти, момента, когда сгнию заживо…