Садриддин Айни - Рабы

• Название: Рабы
• Автор: Садриддин Айни
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

В романе «Рабы» С. Айни широко и на конкретном материале раскрывает жизнь народов Средней Азии до революции и после нее.

Безрадостна и темна жизнь угнетенного, а жизнь рабов и женщин — ужасна. Недаром Некадам, герой романа, сравнивает свою жизнь с положением птицы, попавшей к змее.

Но всему приходит конец. Приходит конец и безраздельному господству баев и мулл, народ с оружием в руках борется за равноправную, счастливую жизнь. Бывшие рабы берут власть в свои руки и начинают строить новое общество.

Вступительная статья М. Турсун-заде

Примечания М. Шукурова

Иллюстрации художника К. Туренко

---

— Корову, теленка, быков, осла куда денем?

— Одного быка и одного осла придется отдать. Нельзя не отдать. А насчет остальных я велел прийти мяснику.

— Ой, и их зарежете? Что же мне делать, когда будет столько мяса?

— Ты молчи! Я тебе не обязан доклад делать, что куда девать, что солить, что варить. Что надо, то я и делаю. И молчать! Поняла? Душа у меня разрывается. У тебя, что ли, она разрывается? А? У меня! А иначе нельзя!

И одну за другой он резал кур и, еще трепещущих, бросал жене.

Покончив с этим делом, он вымыл руки и снова ушел на улицу.

— Постойте! — крикнула она. — У меня ведь суп сварился. Поели бы.

— Оставь меня! Ничего мне в горло не идет, понимаешь!

— О господи! — запричитала она негромко, боясь, что кто-нибудь услышит ее. — Неужели колхоз — это такое несчастье? А я все смотрела, ждала этого, как нашего счастья. Право, тут кто-то сошел с ума. Кто? Муж?

В полночь Садык привел домой длинного молчаливого мясника.

Оставив его возле хлева, Садык вошел в комнату, зажег коптилку и понес в хлев.

При мерцающем, тусклом свете мясник, ощупав корову и телку, подошел к Черному Бобру.

Черная гладкая шерсть быка багрово переливалась при свете коптилки. Красный немигающий глаз быка, скошенный на мясника, не сулил ничего доброго.

Едва мясник протянул руку к быку, Черный Бобер боднул чужого человека и чуть было не вскинул мясника, но опытный человек ловко увернулся от опасных рогов.

Садык попытался успокоить Черного Бобра, поглаживая его могучую шею.

Мясник спросил:

— Так сколько же вам за этих трех?

— За четырех. Надо ведь и теленка считать.

— Когда покупают мешок с дынями, пару дынь дают в придачу. А я покупаю у вас столько скота, пускай уж теленок пойдет придачей.

— Ладно, пускай пойдет.

— Говорите цену. Надо спешить. Ночь кончается.

— Время идет. Ох, ничего не могу сообразить. Вы-то сколько думаете дать?

— Ну что ж, за этого бычка я, пожалуй, могу дать пятьсот. За старую корову четыреста. За телку — двести. Итого тысячу сто.

— Рахим-ака! Что это вы говорите? Это Черный Бобер-то бычок? Ему шесть лет. Да он из быков бык! Два месяца я на нем уже не работаю. Он одного жмыха съедает по пять фунтов за ночь. У него и в костях-то небось все залито жиром.

— Я же не тащу ваш скот из хлева. Пускай стоит, как стоял.

— Рахим-ака! Если человек тонет в грязи, ему надо руку протянуть. Не хотите руку пачкать, так хоть не толкайте его назад в грязь, если он из нее выбрался.

— Нет, зачем так говорить? Куда я вас толкаю? Я даю цену. Не подходит, ваше дело.

— Ну какая ж это цена?

— А мне легко ли сбывать этот скот! Украдкой придется его резать, украдкой продавать мясо. А попадусь, мне одного штрафа придется платить в три раза больше, чем все это дело стоит. Нет, больше не дам. Прощайте.

И мясник пошел к воротам. Но ведь ночь кончается!

— Куда ж вы? — крикнул Садык. — Постойте! А сколько вы хотите с меня за тощую корову, которую я у вас смотрел?

— Пятьсот. Садык рассердился.

— Что ж, за сумасшедшего, что ль, вы меня считаете? А? Нет, я Черного Бобра лучше отдам в колхоз. Я хотел от продажи иметь хоть маленькую выгоду. А если так, зачем же мне его продавать?

— Ну, ладно, ладно. Желаю вам удачи. Отдаю вам корову за четыреста, и по рукам.

— Нет, — отдернул руку Садык. — Не выйдет! Я лучше свою корову отдам в колхоз. Вы за нее даете четыреста, а она куда лучше вашей.

Но мясник ухватил руку Садыка. — Ладно. Бог с вами. Желаю вам удачи. Берите за триста. Этот скот я сейчас уведу, а утром, на рассвете, приведу вам ту корову и принесу восемьсот наличными. По рукам? Садык согнулся, как под непосильной ношей.

— Ладно. Желаю вам удачи. Мясник повел скот за ворота.

Садык, уже не скрывая и не стыдясь слез, шел, привалившись к Черному Бобру, оглаживая его скользкую теплую шею, такую знакомую морду с твердой горбинкой на широком носу. Слезы застилали глаза, и не видно было, сгущается мрак или проходит.

В это время раздался громкий жалобный крик жены, смотревшей сюда с женского дворика:

— Ой, коровушка! Через три месяца отелилась бы. Молоко бы давала густое, жирное! Сметану делали бы густую-прегустую!

Садык захлопнул ворота и подбежал к жене:

— Молчи! Услышат! С ума, что ль, сошла?

Но, взглянув на ее заплаканное, огорченное, доброе, родное лицо, сам заголосил, схватившись за голову.

Заявлений о желании вступить в колхоз подано было много. Эргаш сидел в комитете бедноты, разбирая заявления и разговаривая с подавшими их.

— В заявлении вашем указана соха. А почему не указана корова?

— Я беден. Корове у меня нечего делать. У другого Эргаш спросил:

— У вас земли много, а бык один. Как же вы всю свою землю пахали на нем?

— У меня один бык, я его отдаю вам. Вам мало? А почему не мало, когда вон голодранец с одной сохой вступает?

Эргаш, внимательно посмотрев на недовольное лицо собеседника, положил его заявление к другим.

— Разберем. Обсудим.

И отвернулся к Хаджиназару:

— У вас три заявления написано. Одно от вас. А эти?

— В них написано, от кого они.

— А что это за люди?

— Братья моей жены. Сами прийти стесняются, прислали со мной.

— Понятно. У вас в заявлении указана только одна корова. Где же остальной скот, где хозяйственный инвентарь? Разве вы бедняк?

— Я не называю себя бедняком. Но нынешнее время — время трудное. Я совсем разорился. Одного быка и корову я осенью продал, а деньги проел. Молодого бычка и курдючного барана заколол, за зиму съел. Осел сдох. Понять не могу отчего. Молодой, сильный осел был, взял и сдох. Беда не приходит одна. Вслед за ослом верблюд в ростепель поскользнулся и сломал ногу. Пришлось прирезать. Мясо я пожертвовал, роздал народу. В конце зимы…

Нор-Мурад перебил Хаджиназара:

— Ладно, дед! Я боюсь, как бы вы сейчас еще не сказали, что в конце зимы вымерло и все ваше семейство, и сами вы в том числе.

Эргаш взглянул на Нор-Мурада без улыбки, но с полным пониманием.

— Ну, а что случилось с сохой, бороной, с мотыгами?

— Не дают слова сказать, — сердито покосился Хаджиназар на Нор-Мурада. — Соха? Борона? А вы забыли разве, какие холода стояли этой зимой. А дров мне, старику, где взять?.. Да… Пришлось сжечь. Вместо дров.