Садриддин Айни - Рабы

• Название: Рабы
• Автор: Садриддин Айни
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

В романе «Рабы» С. Айни широко и на конкретном материале раскрывает жизнь народов Средней Азии до революции и после нее.

Безрадостна и темна жизнь угнетенного, а жизнь рабов и женщин — ужасна. Недаром Некадам, герой романа, сравнивает свою жизнь с положением птицы, попавшей к змее.

Но всему приходит конец. Приходит конец и безраздельному господству баев и мулл, народ с оружием в руках борется за равноправную, счастливую жизнь. Бывшие рабы берут власть в свои руки и начинают строить новое общество.

Вступительная статья М. Турсун-заде

Примечания М. Шукурова

Иллюстрации художника К. Туренко

---

Женщина не боялась этой машины, направила ее в колхозный двор, нигде ничего не задев. Поставила машину под навес и спокойно сошла, вытирая тряпкой руки, словно плов сварила, словно корову подоила.

В деревне еще не знали, что в городе Мухаббат кончила курсы трактористов.

Но она еще не дошла до правления, как раздались крики, спор, опять крики:

— Не нужен нам трактор! Прочь его! Вон его отсюда! На эти крики из правления вышел Сафар-Гулам.

— Что случилось?

Несколько колхозников, возбужденно споря, подошли к Сафар-Гуламу.

— Не надо нам этого трактора. Он опоганит землю. Урожай на ней не уродится. Трактор — это не от бога, это от дьявола!

— Не надо трактора! У нас есть соха, есть мотыга, — ими праотец наш Адам работал, он оставил нам их, а мы их бросаем? Нет! Не бросим!

Услышав о дьяволе и об Адаме, Сафар-Гулам засмеялся. Но вдруг брови его сурово сдвинулись:

— Идите за мной!

Он провел их сперва в один из амбаров на колхозном дворе. Отперев дверь, он сказал:

— Смотрите!

В закромах, почти до самого верха, лежала только что ссыпанная сюда пшеница.

— Видели это?

Крестьяне смотрели, любуясь нежно золотившимся отборным зерном.

Кто-то взял горсть зерна, подержал на раскрытой ладони, понюхал, попробовал на зуб и нехотя, словно жалея расстаться с сухими тяжелыми зернами, пересыпал их тонкой струйкой на другую ладонь.

— Видели? Теперь идемте. Они вышли.

Сафар-Гулам запер на замок этот амбар и повел их к другому.

За крепкой дверью там лежали тюки мануфактуры, тесно сложенные, и видно было, что ее здесь много и что она разнообразна.

Розовели цветы на плотном сатине, пестрели края тюков с пестрым ситцем. Веселая искорка пробегала по ребру скатанного ферганского шелка. Можно было угадать, как цветист, как ярок и ясен узор на шелку, туго свернутом в небольшие куски.

Сафар-Гулам показал ящики с чаем, ящики с мылом.

Приподняв узкую дощечку на крышке ящика, вынул пачку чая, и все увидели знакомую обертку любимого отличного зеленого чая.

И опять Сафар-Гулам вывел их всех из амбара, запер дверь и проверил замок.

Среди двора все остановились. Подошло еще несколько крестьян. Сафар-Гулам сказал:

— Видели? Все эти товары получил колхоз из района. Эти товары мы дадим тем, кто будет лучше работать. А я предлагаю вам такое условие: если земля, вспаханная сохой, окажется лучше вспаханной трактором, если из-под сохи урожай выйдет лучше, чем из-под трактора, весь товар дам тем, кто пашет сохой. Если ж трактор вспашет землю лучше и урожай вырастет на ней обильный, не взыщите: товары получат в первую очередь те, у кого будут лучше показатели.

Слова Сафар-Гулама озадачили крестьян: как твердо сказано, — у кого будут лучшие показатели, тем и товар. Тем и уважение! Никто не решился спорить с Сафар-Гуламом.

Задумчиво, тихо переговариваясь, разошлись.

Вернувшись домой, Садык застал жену забившейся в угол. Голову она накрыла одеялом и прижала одеяло к ушам.

— Мать, что случилось? — спросил Садык, стаскивая с жены одеяло.

— Ушел он?

— Кто?

— Антихрист.

— Какой?

— А тот, что при конце света всех загребет.

— Где ты его видела? В голову тебе, что ли, ударило?

— Вы ж сами его видели, отец! — удивилась она, выглядывая из-под одеяла.

— Когда?

— Да он же прошел по улице, а вы бежали за ним следом.

— Ох! Так ведь это же трактор! Он колхозные земли пахать будет. А каких не успеет вспахать, те запашем сохой. Рабочего скота у нас мало, а земли много. Нам и прислал район машины на помощь. Вставай!

Втайне жена еще сомневалась: что это за диковинный пахарь объявился? Но нельзя перечить мужу. Она сделала вид, что вполне верит его словам, вбросила одеяло и встала.

Но лицо ее было бледно от страха.

— Кто тебе объявил, что это антихрист? И почему ты спрятала голову под одеяло?

— Когда я поднялась на крышу, чтоб взглянуть на улицу, вижу, идет по улице что-то длинное, ноги спутаны; не успела присмотреться, слышу, у соседей кричат: «Конец света, конец света, антихрист пришел!» Это у рисоторговца, у Ширбека, жена завопила. Я заглянула с крыши к ним, а они меня позвали: жена Ширбека и Халифа-биби. Я к ним сошла, а они мне: «Бога вы не боитесь, если на такую вещь смотрите!» — «На какую?» — «Да это ж антихрист идет. Кто его увидит или услышит, тому прямая дорога в ад!» Говорят, а сами закрывают головы, чем попало. А мне еще мать такое же рассказывала, когда я маленькой была. Я, как услышала это, прямой дорогой сюда. Завернула голову одеялом, чтоб ничего не видеть, ничего не слышать. От страха меня в пот бросило. Сижу, вспоминаю: мать мне рассказывала, когда я была маленькой, что нет тому спасения и прощения, кто услышит стук и треск его барабанов. А он как трещит-то, сквозь одеяло слышно! Вот я и сидела тут ни жива ни мертва, как вы подошли! «Кто?» — думаю. Сердце остановилось. Ведь чего ж мне самой-то в ад лезть? С этих-то пор!

— Стыдно слушать тебя! Эти соседки против колхозов: слушают своих мужей, норовят каждому колхозному делу наперекор что-нибудь сказать. Чьи они жены? — Ширбека-торговца, Хаджиназара — негодяя, погубителя моего Черного Бобра. Вот и пускают пыль в глаза. А ты-то зачем им веришь? Ты-то чего боишься?

— А откуда знать, будет ли от трактора польза колхозу? Сами вы сегодня впервые его увидели.

— Мне гиждуванские колхозники говорили, что на полях из-под трактора урожай у них вдвое против прежних вышел. Да и в правлении об этом говорили люди, к которым я веры не потерял. Трактор только и может нас выручить. Не сомневайся, вспашем землю, сколько понадобится, урожай соберем хороший. А если что мне не по душе, так это насчет кормовых трав. Если их не посеять, трудно нам будет. А сеять их не собираются.

— Почему ж не собираются? Почему бы и не посеять немного? И колхозный скот был бы сыт, и мы бы могли держать корову.

— Сегодня говорили об этом в правлении. Я им говорил: «Посейте понемногу клевера, кукурузы, люцерны. Понемногу, — говорю, — не в убыток хлопку». Против меня тут же выступил Шашмакул. Даже кулаком меня обозвал.

Садык задумался. Помолчав, он сказал жене:

— Все-таки дела в колхозе налаживаются. Перегнули, теперь выпрямляют. Думаю я, насчет травы тоже дело поправят. Сколько ни думаю, никак не пойму, какой от нее вред колхозу, какой вред хлопку? А польза будет. Большая польза. Зачем же от пользы отказываться?

Страх у жены прошел. Лицо ее опять зарумянилось, глаза повеселели. На душе у нее стало даже легче и веселее, чем было до появления трактора.

— Ну вот, — сказал Садык, погладив ее синевато-черную косу. — Не надо тебе страшиться чужим страхом, лучше живи своей радостью.

— Откуда ж взять радость-то? У меня пустые руки, чем их займешь? Ни скота, ни птицы. А я радовалась, когда видела, как дело спорится. А когда нет дела… Вы вон и то, с той ночи, как увели от нас Черного Бобра, в первый раз сейчас вспомнили про мои косы.

— С той ночи и меня будто что придавило. Какая-то тьма в глазах. Хожу и весь свет другой — деревья серые, вода желтая, земля под ногами твердая, как камень. И ничего мне не надо, ни еды, ни твоих кос, ни людского разговора. А сегодня, как только пришли машины, был у нас в правлении митинг. Сафар-Гулам-ака говорил, Мухаббат показала, как послушен трактор, — женщину слушается. Вижу, есть у нас сила! Понял: запашем поля, власть о нас помнит. И стало в глазах светло, на душе легко и видно далеко вперед. Понимаешь ты меня или нет?