Борис Миронов - Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации

• Название: Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации
• Автор: Борис Миронов
• Издательство: Весь Мир
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7777-0551-8

Фундаментальные работы Б.Н. Миронова по социальной истории Российской империи и исторической антропометрии вызвали большой интерес российских и зарубежных ученых, а также привлекли внимание широкой читательской аудитории. Новаторские подходы автора вызвали в научной и даже околонаучной среде оживленную дискуссию. Особым вниманием у рецензентов пользуется монография «Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII — начало XX века» (2010 — 1-е изд., 2012 — 2-е изд.). Настоящая книга содержит ответы автора на отзывы, рецензии, статьи своих оппонентов, которые по разным причинам не были опубликованы ранее, либо были опубликованы с сокращениями. В этой книге автор выступает последовательным поборником аргументированной, содержательной и корректной научной критики.

---

6. Почему произошли русские революции?

Рецензент недоумевает, почему при столь «благостном», «процветающем» состоянии российской деревни произошли революции (А.О., с. 125, 137). Ему, по-видимому, кажется, что революции могут происходить только как следствие невыносимого положения трудящихся.

Я отнюдь не считаю состояние российской деревни в позднеимперской России процветающим. Это А.О. так оценивает мою точку зрения, вслед за Б.В. Ананьичем, используя даже его словечко «благостный»{270}. Это еще один способ недобросовестной полемики — исказить точку зрения оппонента, а потом ее критиковать. Я нигде не утверждаю, что Россия стала государством всеобщего благоденствия, деревня процветала, а крестьяне и рабочие довольны жизнью. Я говорю лишь о позитивной тенденции в развитии страны. Россияне, несмотря на прогресс, не стали богатыми к началу Первой мировой войны, о чем я прямо в книге заявил: «Во избежание недоразумений и неверных толкований этого вывода (о повышении уровня жизни. — Б.М.), подчеркну: из моих расчетов не следует, что широкие массы российского населения, прежде всего крестьянство, в пореформенное время благоденствовали или даже жили зажиточно. Они жили по-прежнему небогато, как, впрочем, и большинство населения других европейских стран, уступая лишь наиболее развитым из них. Но уровень их жизни, несмотря на циклические колебания, имел позитивную тенденцию — медленно, но верно увеличиваться, обусловливаясь общей благоприятной экономической ситуацией в стране»{271}. Высокий жизненный уровень и процветание — совсем не равнозначны тенденции повышения уровня жизни.

Следуя классикам теории модернизации{272}, в качестве главного критерия ее успешности я принимаю улучшение условий жизни. Поскольку российская модернизация привела к росту благосостояния населения, ее следует признать успешной, несмотря на все издержки. Почему же успешная в целом модернизация прервалась революцией? Как показали исследования, в модернизации, даже успешной, заключено множество подводных камней, проблем и опасностей для социума{273}. Россия не стала исключением. Модернизация протекала неравномерно, в различной степени охватывая экономические, социальные, этнические, территориальные сегменты общества, город больше, чем деревню, промышленность больше, чем сельское хозяйство. Наблюдались побочные разрушительные последствия в форме роста социальной напряженности, девиантности, насилия, преступности и т.д. На этой основе возникали серьезные противоречия и конфликты между отраслями производства, социальными слоями, территориальными и национальными сообществами. Рост экономики стал дестабилизирующим фактором даже в большей степени, чем стагнация, так как вызвал в ожиданиях, образцах потребления, социальных отношениях и политической культуре изменения, подрывавшие традиционные устои старого режима. Если бедность плодит голодных, то улучшения вызывают более высокие ожидания. Военные трудности после длительного периода повышения уровня жизни также послужили важным фактором революции.

Таким образом, именно высокие темпы и успехи модернизации создавали новые противоречия, порождали новые проблемы, вызывали временные и локальные кризисы, которые при неблагоприятных обстоятельствах перерастали в большие, а при благоприятных могли бы благополучно разрешиться. Революции на фоне бесспорных успехов модернизации — один из главных и принципиальных выводов книги. Он подтверждает адекватность теории модернизации при объяснении как истории России в период империи, так и происхождения русских революций. Общество, находящееся в процессе трансформации от традиционализма к современности, является хрупкой структурой вследствие болезненности перестройки и роста напряженности и конфликтности. Серьезные испытания переносятся с трудом, и при перенапряжении сил возможна революция как откат в прошлое или как прыжок в будущее. Таким невыносимым испытанием и стала Первая мировая война — к этому все более склоняются как российские, так и зарубежные ученые.

7. «Слона-то я и не приметил»

Рецензент утверждает: «Нет в книге “новых источников”, позволяющих пересмотреть сложившиеся представления о материальном положении основной массы населения дореволюционной России» (А.О., с. 137).

Приходится напомнить, что сделано в монографии впервые в историографии.

1. Извлечены из архивов, обработаны и введены в научный оборот антропометрические сведения о мужском населении России за 1701–1920 гг. и о женском населении за 1811–1890 гг. Для XIX — начала XX в., помимо данных о росте, привлечены данные об их весе, обхвате груди и становой силе. Только ввод этой информации в компьютер потребовал около 10 тыс. часов работы. Анализ столь обширной базы антропометрических данных позволяет получить полное и объективное представление об изменении биостатуса и уровня жизни в России за 220 лет, в том числе в региональном измерении.

2. Рассчитан индекс потребительских цен и зарплаты за 210 лет, 1703–1913 гг. по архивным источникам и прессе за соответствующие годы. До сих пор имелись индексы цен и заработной платы только для второй половины XIX — начала XX в.

3. Оценено бремя рекрутской повинности в 1701–1874 гг.

4. Рассчитан децильный коэффициент дифференциации доходов населения на начало XX в.

5. Рассчитан индекс развития человеческого потенциала в России за 1861–1913 гг.

6. Рассчитано потребление и расходы населения на водку в России с 1851–1860 гг. до 1906–1910 гг.

7. Проанализирована отечественная и зарубежная историография уровня жизни в имперской России.

8. Дан анализ современного состояния мировой исторической антропометрии как нового направления в науке и рассмотрена историография антропометрических исследований в России в XIX — начале XX в. ив 1917–2007 гг.

9. Создано краткое теоретическое и методическое руководство для изучения исторической антропометрии.

10. Проведен количественный анализ питания, воинского брака и смертности в XIX — начале XX в. под углом зрения благосостояния.

11. Выполнен количественный анализ (контент-анализ) содержания материалов Комиссии для исследования нынешнего положения сельского хозяйства 1872–1873 гг. и Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности 1902–1905 гг., позволивший узнать мнения современников о положении крестьянства.

12. При анализе всех указанных проблем использовалась самая современная методика анализа.

Не заметив слонов, рецензент, естественно, пропустил и зверюшек поменьше. О некоторых шла речь выше. Добавим еще четыре (больше нет места).

Рецензент утверждает: выявленные мною сведения «почти на 100% относятся к мужчинам, а среди мужского населения на 99% характеризуют рост военнослужащих» (А.О., 120).

Можно только изумляться, как рецензент не заметил в книге целые параграфы — § 11 «Банк информации о женщинах» в 4-й главе, где я даю характеристику индивидуальным сведениям о 34 424 женщинах, родившихся в 1801–1910 гг.{274}; § 1г «Изменение среднего роста женщин» в 6-й главе, где проведен анализ этих данных{275}; §1 Зв «Состав рабочих и новобранцев» в 4-й главе{276}, где описывается база данных о рабочих. В книге использованы измерения 114 201 рабочих 1800–1880-х гг. рождения, на них приходилось 54,9% всех индивидуальных сведений за 1801–1920 гг.{277}

«Как Миронов определял “индекс петербургских потребительских цен”, неизвестно», — заявляет рецензент (А.О., с. 137). Вновь А.О. пропустил целый параграф — § 1 «Источники и методика их обработки» в 10-й главе, где подробно рассказано о методике расчета индекса цен{278}.

Как сведения о сборах хлеба и картофеля в четвертях я преобразовал в пуды и каков источник данных за 1860-е гг.? — недоумевает рецензент (А.О., с. 123). А.С. Нифонтов в известной критику книге приводит данные о валовых сборах хлебов в Европейской России за 1871–1900 гг. в объемном и весовом измерении. Они показывают: комбинированная четверть зерновых, включавшая все хлеба, весила от 7,65 до 7,74 пуд, а четверть картофеля 9,0–9,3 пуд.{279} Пользуясь этим соотношением, я и перевел данные о сборах хлебов в первой половине XIX в. в метрические меры. Нифонтов заимствовал эти данные из материалов Комиссии 1901 г., где приведены также и сведения о сборе хлебов и картофеля в пудах за 1861–1870 гг. — на все эти источники имеются ссылки в моей книге{280}.

Итоги

Думаю, у непредубежденного читателя не должно остаться сомнений: А.О. преследовал не столько научные, сколько околонаучные цели — дискредитировать, насколько возможно, книгу и ее автора. Для достижения искомого результата он применил набор незамысловатых средств: искажал авторскую мысль, рассматривал опечатки как сознательное искажение, мелкие оплошности поднимал до принципиальных ошибок, манипулировал цифрами и др. Я подробно разобрал все приемы дискредитации и основные возражения и замечания, высказанные в рецензии, по существу. С большинством из них я не согласился, но это не означает их игнорирование. Игнорировать — это не заметить, а признать несостоятельными после тщательного анализа — это обратить пристальное на них внимание. Точно так же я поступил с замечаниями, высказанными мне раньше, — аргументированно ответил{281}, вопреки утверждению А.О., что я их проигнорировал (А.О., с. 137).