Борис Миронов - Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации

• Название: Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации
• Автор: Борис Миронов
• Издательство: Весь Мир
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7777-0551-8

Фундаментальные работы Б.Н. Миронова по социальной истории Российской империи и исторической антропометрии вызвали большой интерес российских и зарубежных ученых, а также привлекли внимание широкой читательской аудитории. Новаторские подходы автора вызвали в научной и даже околонаучной среде оживленную дискуссию. Особым вниманием у рецензентов пользуется монография «Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII — начало XX века» (2010 — 1-е изд., 2012 — 2-е изд.). Настоящая книга содержит ответы автора на отзывы, рецензии, статьи своих оппонентов, которые по разным причинам не были опубликованы ранее, либо были опубликованы с сокращениями. В этой книге автор выступает последовательным поборником аргументированной, содержательной и корректной научной критики.

---

Если нет ошибки, ее надо выдумать. Рецензент утверждает: данные о чистом сборе зерновых в моих табл. VI. 10 и VI. 12 расходятся{257}, и в доказательство приводит следующую табл. 13 (А.О., с. 128).

Таблица 13. Чистый сбор зерновых и картофеля в Европейской России в 1860—1913 гг. на душу населения (кг в год) Таблицы … VI.10 … VI.12*

1860-е гг. … 316 … 369

1870-е гг. … 383 … 392

1880-е гг. … 406 … 403

1890-е гг. … 454 … 457

1909-1913 гг. … 462 … 531  

На самом деле данные в третьей строке[25] составленной А.О. таблицы подсчитаны самим рецензентом; их нет в моей табл. VI.12{258}. Он «забывает» об этом упомянуть, как и о том, что в табл. VI. 10 речь идет об официальных сведениях, а в табл. VI. 12 — о скорректированных мною данных (касающихся сбора хлеба, урожайности и населения) — официальные и исправленные данные не могут совпадать.

Манипуляции с картофелем. Согласно моему расчету, колебания продовольственных остатков и средней длины тела крестьянства в 1801–1860-е гг. происходили согласованно (строки 2 и 3 в табл. 14)

Таблица 14 Продовольственные остатки и средний рост мужчин Европейской России в 1801–1860 гг.     Единица измерения 1800-е гг. 1810-е гг. 1820-е гг. 1830-е гг. 1840-е гг. 1850-е гг. 1 Хлеб и фураж для деревни на д. н.: Б.М. кг 365 369 309 319 362 333 2 Рост мужчин см 162,7 164,3 164,0 164,5 164,9 164,5 3 Хлеб и фураж для деревни на д. н.: А.О. кг 365 369 309 319 326 300 4     1801–1820 гг. 1821–1840 гг. 1841–1860 гг. 5 Хлеб и фураж для деревни на д. н.: А.О. кг 367 314 316 6 Рост мужчин см 163,5 164,3 164,7

Рецензенту захотелось доказать, что связи между длиной тела и продовольствием в действительности нет. С этой целью сборы хлебов и картофеля за 1840-е и 1850-е гг. он уменьшает на 10% (см. строку 3) и объединяет десятилетия в двадцатилетия (см. строку 4–5). В результате такой манипуляции с данными согласованность в колебаниях роста и продовольствия исчезла (см. строку 6). В своих расчетах А.О. допускает три ошибки (А.О., с. 124).

Во-первых, нельзя вычитать картофель из продовольствия и фуража за 1840–1850-е гг. Таким способом их величина в это двадцатилетие искусственно уменьшается на 10%, в результате чего данные за 1801–1840 и за 1841–1860 гг. становятся несопоставимыми. В конце XVIII в. посадки картофеля по всей стране «вряд ли превышали несколько десятков тысяч га», в 1830-е гг. по самым оптимистическим прогнозам — около 160 тыс. десятин{259}, в 1850-е гг. — 688 тыс. десятин. При этом даже в 1850-е гг. доля картофеля в сборе зерновых и картофеля (при переводе его в зерно в пропорции 3: 1) составляла лишь 3,2%{260}.[26] Следовательно, при той же урожайности, как и в 1850-е гг., сборы картофеля в 1830-е гг. со 160 тыс. десятин могли дать не более 0,7% общего сбора зерновых и картофеля.

Во-вторых, если А.О. хотелось для 1840–1850-х гг. разделить продовольственные запасы на зерновую и картофельную части, то их нельзя было уменьшать на 10%, так как еще в 1850-е гг. доля картофеля в сборе зерновых и картофеля (при переводе его в зерно в пропорции 3:1) составила 3,2%, в 1870-е гг. — 5,6%. Когда я писал в книге, что после массовой интродукции картофеля в 1840-е гг. продовольственный потенциал крестьянского хозяйства увеличился на 10%, то имел в виду долю картофеля в посевах и сборах, а не его долю в питании{261}. В 1850-е гг. на картофель приходилось около 10% сборов зерновых и картофеля, но с точки зрения калорийной ценности — в 3 раза меньше — 3,2%.

В-третьих, мои расчеты хлебного баланса строились на 10-летней основе, поэтому и все расчеты критика должны также строиться на десятилетних, а не 20 или 30-летних интервалах.

Таким образом, заключение А.О.: «динамика роста рекрутов не связана с “успехами” зернового производства» — результат манипуляций с данными.

Неправильные ссылки. Рецензент постоянно упрекает меня в том, что в моей книге ссылки на литературу и источники либо отсутствуют, либо сделаны неверно. Все его обвинения не имеют основания.

Например, он пишет: Б.Н. не привел ссылки на источники о сборах хлебов в первой половине XIX в., а ссылка на Зябловского не верна (А.О., с. 123). На самом деле все источники о сборах хлебов указаны в табл. VI.7 и сносках 7, 31 главы VI{262}. В частности, Зябловский привел данные о сборе хлебов за 1820-е гг., Кеппен, Протопопов и Тенгоборский — за 1830-е гг. Методика расчета объяснена{263}.

Рецензент не мог понять, откуда получены сведения для построения хлебного баланса за 1861–1900 гг. (А.О., с. 125). В действительности источники указаны в примечании к табл. VI.12.{264}

А.О. утверждает: нет источников о фактическом потреблении хлеба в дореволюционной России (А.О., с. 126). На самом деле есть. Они собраны в ходе бюджетных обследований в 1896–1916 гг. как для горожан, так и для крестьян и приведены в табл. IX. 10 и IX.16.{265}

Вот особенно примечательный пример тенденциозной критики. Критик утверждает, что в табл. VI. 12 ссылки на страницы из книги А.С. Нифонтова не точны: у меня указаны с. 143 и 211, а следовало — с. 155, 183, 225, 267 (А.О., с. 125). На самом деле ссылки верны, причем у меня указаны не две, а три страницы — 143, 211 и 310. Причем именно с. 310, которую А.О. «не заметил», — самая информативная: там приводится не только расчет хлебного баланса, но данные о валовых сборах по сведениям губернаторских отчетов. О таком пустяке не стоило бы и говорить. Однако вкупе с другими подтасовками и трюками, показанными выше, это, безусловно, свидетельствует о предвзятости рецензента.

5. Кто стоит за спиной Миронова?

А.О. полагает: «рецензируемая книга представляет собой социальный заказ, имеющий целью придать научную видимость представлениям, будто накануне 1917 г. в России все обстояло благополучно. И если бы не либералы, если бы не революционеры, свергнувшие монархию, все было бы еще лучше» (А.О., с. 138).

Как уже упоминалось, в последние 20 лет творческие усилия А.О. сконцентрированы на доказательстве того, что все важные события постсоветского периода в России направляла рука отечественных и зарубежных спецслужб{266}, в том числе именно они стояли за спиной А.И. Солженицына, А.Н. Сахарова, М.С. Горбачева и других деятелей перестройки{267}.

Так, А.О. пишет: «Кто осуществлял программу перестройки? Кто направлял огонь по штабам? Кто разрабатывал планы самоистребительной идеологической внутренней войны? Кто провоцировал национальные конфликты? Кто выводил диссидентское движение из подполья? Кто готовил и осуществлял “бархатные” революции? КГБ. Учреждение, которое должно было стоять на страже интересов советской империи, вольно или невольно стало одним из ее могильщиков»{268}.

Рецензенту всюду мерещатся тайные силы и социальные заказы, как у человека с манией преследования. Я не удивлюсь, если в следующий раз в качестве тайного заказчика моей книги он укажет на спецслужбы, масонов или Государственный департамент США.

Между прочим, именно так и случилось. Только сделал это не А.О., а его идейный союзник С.А. Нефедов в статье, опубликованной в «Вопросах истории» вслед за статьей А.О.: «В идейном отношении Миронов фактически принадлежит к “ревизионистской” школе (американской славистики. — Б.М.), он сотрудничал с ее крупнейшими представителями и долгое время работал в США по грантам “Института Кеннана”. <…> В 1967 г. один из апостолов “холодной войны”, Дж. Кеннан (по образованию историк-русист), призвал западных историков показать достижения царского самодержавия, успехи российской экономики и случайный характер революции. В 1974 г. был основан так называемый “Институт Кеннана” (Kennan Institute for advanced Russian studies), который организовал работы в соответствующем направлении»{269}.