Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

• Название: Цемах Атлас (ешива). Том первый
• Автор: Хаим Граде
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7516-1219-1, 978-5-9953-0310-7

В этом романе Хаима Граде, одного из крупнейших еврейских писателей XX века, рассказана история духовных поисков мусарника Цемаха Атласа, основавшего ешиву в маленьком еврейском местечке в довоенной Литве и мучимого противоречием между непреклонностью учения и компромиссами, пойти на которые требует от него реальная, в том числе семейная, жизнь.

---

Все то время, что реб Менахем-Мендл, невзрачный и подавленный, бормотал, как во время понедельничной и четверговой молитвы[204], реб Авром-Шая тихо слушал, направив на реб Менахема-Мендла взгляд своих небесно-голубых глаз. Потом он снова вытянулся на скамейке, опершись подбородком о край стола, и указал гостю на скамейку напротив, предложив ему присесть.

— Если бы вы вернулись в Вильну, нашелся бы кто-то другой, кто вел бы ваш урок в местной начальной ешиве?

Реб Менахем-Мендл действительно пришел за советом, но в глубине души он ожидал, что этот еврей, славящийся как гений и праведник, прочтет ему нотацию за его сомнения и укрепит его с тем, чтобы он остался при изучении Торы. А тот спросил его вдруг, есть ли кто-то, кто заменит его в ешиве, если он вернется в Вильну и снова станет лавочником.

— В настоящее время я не вижу никого другого, кто бы вел вместо меня мой урок. Правда в том, что был бы нужен еще и третий глава ешивы, но Валкеники не хотят или не могут содержать даже двоих. Так что не до мечтаний о третьем.

— Я слышал, что местная начальная ешива — новогрудковская, а, как мне известно, из больших новогрудковских ешив посылают старших учеников проводить уроки в малых. Так почему же они не приезжают и сюда тоже, чтобы помочь?

— Наш директор ешивы, реб Цемах Атлас, не в таких отношениях с центральной ешивой в Нареве, где он раньше учился, чтобы нам оттуда посылали подмогу, — ответил реб Менахем-Мендл и подумал при этом: «Мудрец! Сразу спрашивает о деле».

— А почему у него не такие отношения с наревской центральной ешивой?

Реб Менахем-Мендл волей-неволей вынужден был рассказать, что реб Цемах Атлас женился на девушке из светской семьи и на какое-то время отошел от учения мусара. Поэтому на него обижены в новогрудковской ешиве, хотя он потом оставил свой богатый дом и превратил Валкеники в место изучения Торы. Реб Менахем-Мендл понимал, что он ничего не объяснил Махазе-Аврому, да ему и самому было непонятно, как это мусарники могут не простить вернувшегося с покаянием? Так почему же Нарев не хочет помириться с реб Цемахом Атласом?

— Я знаю, что в Валкениках долгое время шел спор относительно места главного раввина. Этот спор не отрывал сынов Торы от учебы? — спросил реб Авром-Шая.

Реб Менахем-Мендлу снова пришлось удивляться, как быстро этот Махазе-Авром уловил суть ситуации. Глава ешивы заговорил, изливая то, что тяжелым грузом лежало у него на сердце. Он говорил, что прошлым летом часть ешиботников действительно отвлекались от учебы. Они бегали слушать проповеди кандидатов на место раввина. Даже те, кто имел обыкновение не прерывать учебы, не могли найти в синагоге спокойного уголка, где обыватели не стояли бы и не спорили между собой по поводу должности раввина. Может быть, было ошибкой основывать ешиву в местечке, где идет такой спор. Реб Менахем-Мендл вздохнул и даже застонал. От злости на директора ешивы, который заставил его бросить торговлю и затащил в это местечко, у него в миг, когда он не владел собой, вырвался намек на то, что, еще основывая ешиву, ее директор не проявил надлежащей ответственности.

— Я буду завтра в местечке с визитом к новому раввину и зайду в ешиву, — сказал реб Авром-Шая, вставая со скамейки. Потом он попросил гостя не обижаться на него, что он все время лежал. Он уж так привык за много лет. Лежа ему легче дышать. Сложив руки на груди и закинув голову назад, он проводил гостя до ворот смолокуренного двора.

— Слышите, как мои соседи точат клювы и хлопают крыльями? У них нет забот, — сказал он, показывая на гнездо аистов на высокой белой трубе бывшей смолокурни. При этом он так весело рассмеялся, что реб Менахем-Мендл посмотрел на него с удивлением и тоской: никто ему не поверит, если он расскажет такое. Махазе-Авром думает об аистах? А вот на вопрос, возвращаться ли в Вильну или же оставаться в Валкениках, Махазе-Авром ему так и не ответил.

Глава 9

— Махазе-Aвpoм завтра будет в синагоге и, конечно, проведет урок с ешиботниками. Это поднимет престиж ешивы в глазах валкеникских евреев, они, может быть, из-за этого увеличат свою финансовую поддержку или хотя бы будут делать выплаты аккуратнее, — сообщил реб Менахем-Мендл добрую весть директору ешивы. Однако директор нахмурился и гневно ответил, что его совершенно не волнует, понравится ли уровень учености ешиботников Махазе-Аврому или нет. Он не верит и в то, что валкеникские лавочники дадут хотя бы на грош больше, чем прежде, из-за того, что большой знаток Торы посетит их ешиву. Он намного больше обеспокоен, что ученики, как младшие, так и старшие, бегают к дачнику на смолокурню изучать Тору и обсуждать сложные темы, как будто это и есть самое главное.

— А что должно быть самым главным для сынов Торы, если не изучение Торы и не обсуждение изучаемых тем? — удивился реб Менахем-Мендл.

— Главное — чтобы ученики работали над тем, как вырасти в возвышенных людей. Хойвос-Левовойс[205] и Месилас-Ешорим[206] тоже против пустых мудрствований, — гневно взорвался Цемах. — Вы, реб Менахем-Мендл, еще холостяком в Новогрудке были наивно набожны. Однако в войне с соблазном зла надо быть сообразительным. Вы ведь знаете, что говорят мусарники: набожен поп! Я принадлежу еще к тому поколению новогрудковцев, которые истязали себя, пытаясь исправить свои природные качества. И не для того я скитаюсь на чужбине, чтобы мои ученики показывали остроту своего ума в комментировании путем пшатов[207].

Руки у реб Менахем-Мендла тряслись от волнения из-за того, что директор ешивы с таким пренебрежением говорит об изучении Торы и об изучающих ее. Он хотел сказать директору, что зависть говорит из его горла! Директору больно, что он не вырос в учебе и даже в начальной ешиве не может вести урок для старших учеников. Реб Менахем-Мендл к тому же хотел спросить его, почему изучения мусара на протяжении столь многих лет и всего его новогрудковского кипения не хватило, чтобы уберечь его от недостойного желания жениться на красавице из богатой светской семьи. Однако именно «обывательски задавленный» реб Менахем-Мендл, как называл его в глубине души Цемах, умел лучше испытанных мусарников справляться со своим гневом и не говорить всего, что думал. И все равно он говорил резко и сурово, полностью против своего обыкновения:

— Я еще не вижу более высоких моральных понятий и доброты у ваших местных учеников и ищущих пути. Во всяком случае, вы знали еще по тем временам, когда мы учились вместе в Новогрудке, что, как вы сами об этом только что упомянули, я ценю, когда трудятся день и ночь над изучением Талмуда и Танаха. В больших новогрудковских ешивах Нарева, Мезрича[208] и Пинска — повсюду нынче уважают тех, кто сидит и учит Тору. И если ваш путь иной, вы не должны были привозить меня в вашу ешиву. А поскольку мы дошли до этого, я хочу сказать вам, что вы прежде всего не должны были уговаривать меня закрывать мою лавку и приезжать сюда, если вы не были уверены, что я смогу привезти свою семью. В каком это «Шулхан орухе» вы видели, что вам позволено бросать на произвол судьбы мою жену и ребенка, потому что вам нужен глава ешивы?

— Я действительно был уверен, что местные обыватели выполнят свое обещание и обеспечат глав ешивы. Поэтому я вас и уговаривал, — ответил Цемах с горячностью и добавил с кривой улыбкой: — Может быть, если бы вы сбегали сперва посоветоваться с Махазе-Авромом, он бы вам отсоветовал становиться главой ешивы. Он держит всю свою ученость для себя самого, и вам бы он, наверное, посоветовал делать то же самое.

— Так вы говорите о гении и праведнике? — спросил реб Менахем-Мендл, все больше раздражаясь. — Вы говорите, что Махазе-Авром держит всю свою ученость для себя самого? А его книги? Ведь каждый может учиться по ним! И он на них не зарабатывает. Если покупатель посылает ему больше денег, чем книга обошлась ему самому, он отсылает излишек назад. Почета он тоже не ищет. Ни на одном из его сочинений не стоит его имя.

— Мир все равно знает, кто автор, и почет, которым он пользуется, ничуть не становится меньше из-за того, что имя не стоит на книгах. Напротив, помимо своей гениальности, он пользуется почетом и за свою скромность, — рассмеялся Цемах, злобно скривив лицо. — Книги — это не ученики, реб Менахем-Мендл. Обучение учеников дорого обходится. И ученик никогда не научится по книге тому, чему научится от учителя. Кстати, я хочу вас спросить: вы считаете, что человек, который называет свои книги «Махазе-Авром» и позволяет называть себя этим именем, скромен? Вы действительно верите, что этот реб Авром-Шая-коссовчанин узрел истину Торы так же ясно, как праотец наш Авраам узрел в видении Божественное провидение?

Эта беседа между двумя главами ешивы происходила в синагоге на биме. Реб Менахем-Мендл все время стоял, опершись локтем правой руки на перила, и правое плечо у него уже начало побаливать. Однако он не мог оторвать глаз от своего товарища и смотрел на него с ужасом, как будто вдруг оказался перед вратами ада. Цемах все время переставлял свои длинные ноги, изливая свой гнев, выплескивал то, о чем уже не мог молчать, — и раскаивался в открытости своих речей.