Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

• Название: Цемах Атлас (ешива). Том первый
• Автор: Хаим Граде
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7516-1219-1, 978-5-9953-0310-7

В этом романе Хаима Граде, одного из крупнейших еврейских писателей XX века, рассказана история духовных поисков мусарника Цемаха Атласа, основавшего ешиву в маленьком еврейском местечке в довоенной Литве и мучимого противоречием между непреклонностью учения и компромиссами, пойти на которые требует от него реальная, в том числе семейная, жизнь.

---

— Если вы не учились, то не удивительно, что вы не знаете, — пошутил с ним Махазе-Авром и сразу же стал серьезным. — Вы ведь, наверное, знаете слова из Гемары о том, что когда Господь сотворял этот мир, Он заглядывал в Тору, как ее сотворить. Истина Торы — это единственная истина во всех мирах. Так почему же вы не учились?

— Я привез моего больного отца на дачу и должен его обслуживать, — с трудом проговорил виленчанин. Однако он знал, что лжет. Он отвлекается от изучения Торы из-за чего-то другого. Ему вообще не хотелось оправдываться. Он нетерпеливо завертел головой и сказал, как подобает истинному новогрудковцу: — Хотя истина Торы — единственная, можно знать эту истину и все же не придерживаться ее. Понять истину можно за один час; чтобы придерживаться ее, надо бороться всю жизнь.

— Это ваша собственная мысль? — спросил Хайкла пораженный Махазе-Авром.

— Я слышал это от директора нашей ешивы реб Цемаха Атласа.

— Понять истину можно за один час; чтобы придерживаться ее, надо бороться всю жизнь. Хорошо сказано, — прошептал реб Авром-Шая-коссовчанин. Вдруг юношеская свежесть расцвела на его щеках, и он сияющим взглядом посмотрел на ешиботника. — Это хорошо сказано, но для того, чтобы сидеть и учить Тору, это не подходит. Если вы не торопитесь к отцу, входите в синагогу!

Он медленно направился вперед, к двери, и Хайкл последовал за ним.

Глава 10

Короткий визит к новому валкеникском раввину огорчил Махазе-Аврома, хотя он не показал этого, войдя в синагогу. Реб Мордхе-Арон Шапиро пригласил его в залу, сказал пару подобающих слов и предложил чаю с печеньем. Махазе-Авром от угощения отказался, сказал, что его ждут в ешиве, поэтому он не может долго задерживаться у раввина. И сразу же заговорил о том, что надо потребовать от обывателей, чтобы они платили обещанное ешиве содержание. Главам ешивы не хватает на жизнь, и они не могут привезти свои семьи. Реб Мордхе-Арон схватил в горсть свою бороду и ответил:

— Об одном из двух глав ешивы, реб Цемахе Атласе, я много наслушался. Он вместе с моим сыном и зятем учился в Новогрудке. Если бы я был тут раввином в то время, когда он приехал сюда основывать начальную ешиву, он бы не стал здесь главой и директором ешивы. Цемах-ломжинец, как его называют новогрудковцы, не уважает ни Торы, ни людей, изучающих Тору.

Гость посмотрел на раввина, спрашивая его без слов: как может глава и директор ешивы не уважать Тору?

— Вы ведь торопитесь в ешиву, так что сейчас нет времени для этого разговора. Когда я буду с визитом у вас на даче, я расскажу больше, — ответил реб Мордхе-Арон и проводил гостя на крыльцо. То, что беседа началась с оговаривания директора ешивы, очень не понравилось Махазе-Аврому. Ему не понравилось и то, что при прощании раввин неожиданно с ним расцеловался. Реб Авром-Шая не любил, когда люди целовались и обнимались при каждой встрече и каждом расставании, как это было заведено у раввинов. Даже руку он подавал человеку, только если долго его не видел. Он стыдился показывать свои чувства и терялся, когда другие показывали свои чувства к нему. Особенно учитывая, что нового валкеникского раввина он никогда прежде не встречал, а тот уже пообещал ему визит со злословием.

У входа в синагогу навстречу реб Аврому-Шае бросился обрадованный реб Менахем-Мендл Сегал. Через минуту подошел высокий, крепко сбитый директор ешивы и подал ему руку. Реб Авром-Шая посмотрел на него снизу вверх с дружелюбным любопытством. Ему хотелось, чтобы директор ешивы уже самим своим видом опроверг бы злословие раввина. Однако сердитый взгляд директора сразу же кольнул его в сердце. Он почувствовал, что ладонь реб Цемаха, в которой оказалась его ладонь, жесткая и принуждающая, сильная, горячая и сухая. По лицу реб Аврома-Шаи пробежала тень, его ноздри затрепетали, в глазах мелькнул страх, и он резко вынул свою руку из ладони реб Цемаха, как будто притронулся к раскаленному железу или уколол палец.

Ешиботники, уверенные, что гость проведет урок, приготовили для него стендер между бимой и святым орн-койдешем. Сразу же, как гость вошел, они бросились со всех сторон, чтобы занять место как можно ближе к этому стендеру. Между священным орн-койдешем и бимой было не протолкнуться от парней. Они уже заранее навострили уши и морщили лбы под сдвинутыми наверх шляпами, готовые услышать замысловатые новые комментарии и принять участие в уроке, задавая вопросы. Вперед выдвинулись двое старших ешиботников — Йоэл-уздинец и Шия-липнишкинец, илуй, а между ними просунулся один из младших учеников, Мейлахка-виленчанин. Жадно и увлеченно, как волчонок, он точил зубы, чтобы первым принять участие в уроке. Однако реб Менахем-Мендл подошел быстрыми шажками и объявил, что гость просит всех вернуться к своим томам Гемары и не отвлекаться от занятий. Он вообще не собирается проводить урок.

Ешиботники сидели за своими стендерами и смотрели, как Махазе-Авром бочком двигается вперед, сопровождаемый главами ешивы. Реб Авром-Шая остановился у скамьи, на которой сидели мальчишки, которым, казалось, место было еще в хедере, и уселся рядом с бледненьким учеником с большими черными глазами. Ученики, сидевшие вокруг, затихли и смотрели, как пришлый ребе посмотрел в том Гемары и велел мальчику сказать, в каком месте тот остановился. Увидев, что ребе низенького роста и что ему приходится засовывать в книгу свои близорукие глаза, бороду и даже нос, чтобы разглядеть написанное, мальчик перестал пугаться и начал отвечать, читая по-древнееврейски и сразу же кое-как переводя на простой еврейский язык:

— Мудрецы учили так. Мужчина говорит женщине: «Будь повенчана мне через этот динар». Если она взяла и бросила перед ним, или в море, или в огонь, или в другое место, где динар потерялся, то она не повенчана ему[211], — мальчик читал с напевом и при этом так быстро, точно он поспорил с каким-то другим мальчишкой, что перегонит его.

— Ты учен и умеешь красиво петь, но надо истолковывать каждое слов отдельно, а не торопиться, — рассмеялся Махазе-Авром, поднимаясь. Ущипнуть ученика за щеку, погладить его по головке — было не в его обычае. Однако его лицо сияло, губы улыбались, даже его усы не могли скрыть эту улыбку.

Он прошел вдоль ряда юных головок, украшенных пейсами, и остановился рядом с Мейлахкой-виленчанином, который пролез со своим стендером вперед.

— А, Мейлахка, как у тебя дела? — обрадовался ему реб Авром-Шая, как будто они были приятелями.

— Слава Богу, — ответил Мейлахка и посмотрел на окружающих искрящимися глазами, желая, чтобы и они увидели, что он и Махазе-Авром, благодарение Всевышнему, старые друзья. От удивления реб Менахем-Мендл заморгал и спросил гостя, откуда он знает Мейлахку.

— Что значит, откуда я знаю Мейлахку? Он ведь был у меня и засыпал меня вопросами. Я еле упросил его перестать. — Голубые глаза реб Аврома-Шаи брызнули смехом, и все окружающие улыбнулись. Один лишь реб Цемах Атлас, стоявший позади всех, стал еще сердитее и мрачнее.

Сразу же после того, как гость и сопровождавшие его удалились, юные ученики окружили Мейлахку. Хотя он немного подрос и уже мог устроить «прочтение» по Гемаре, его все еще считали писклявым единственным сынком и хвастунишкой, который пропихивается к старшим, чтобы его погладили по головке. Его товарищи не могли понять, как это Мейлахка не рассказал им, что ходил к Махазе-Аврому. Мейлахка ответил, что действительно ходил к реб Аврому-Шае-коссовчанину, чтобы поговорить с ним и поучиться у него, и что он, конечно, задал ему десяток вопросов по первому же листу трактата «Кидушин». Реб Авром-Шая сказал ему: «Заходи вместе со мной в дом, там у меня есть нужный трактат. Мы вместе изучим эту тему, а потом ты спросишь то, что хотел спросить». Они вместе изучили лист Гемары, и вопросы Мейлахки сами собой решились. Выходя из комнаты, реб Авром-Шая подвел его к низкому окну, выходившему в сторону леса, и сказал ему: «Лезь! Посмотрим, сможешь ли ты вылезти через окно так же хорошо и проворно, как ставишь вопросы». Мейлахка развел руками, как старый ученый еврей, и подвел итог:

— Ничего нового я от него не услышал. Так что же мне было рассказывать? О том, как я вылез через окно в лес, и о том, как он полез вслед за мной?

Старшие ешиботники ожидали, что после того, как Махазе-Авром закончит с мальчишками, он подойдет к ним, к взрослым. Реб Авром-Шая действительно хотел еще побыть с ешиботниками. Однако с каждой минутой он все острее ощущал, что директор ешивы не доволен его визитом. Поэтому он неожиданно сказал обоим главам ешивы, что зашел только на минутку и уже уходит. Директор, который все время шел за гостем и молчал, внезапно заговорил с холодным блеском в глазах и с недоброй улыбкой на лице:

— Ешиботники должны были бы пойти на смолокурню, чтобы детально обсуждать темы из Талмуда и заниматься группами, младшие отдельно, старшие отдельно. Тогда в их визите был бы больший смысл.