Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

• Название: Цемах Атлас (ешива). Том первый
• Автор: Хаим Граде
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7516-1219-1, 978-5-9953-0310-7

В этом романе Хаима Граде, одного из крупнейших еврейских писателей XX века, рассказана история духовных поисков мусарника Цемаха Атласа, основавшего ешиву в маленьком еврейском местечке в довоенной Литве и мучимого противоречием между непреклонностью учения и компромиссами, пойти на которые требует от него реальная, в том числе семейная, жизнь.

---

Счастливый, что спасся от большого убытка, мясник провожал ребе через все местечко и уговаривал подождать минутку, чтобы он привел извозчика с телегой и отвез его на дачу. Этот еврей рассказал, что перед тем, как он пошел в лес, валкеникский раввин сказал ему:

— Попытай своего счастья, если хочешь. Насколько я знаю этого дачника со смолокурни, он не захочет вмешиваться.

Поэтому он пошел почти безо всякой надежды и поэтому не взял с собой извозчика с телегой. Так пусть ребе позволит отвезти его хотя бы назад. Реб Авром-Шая-коссовчанин улыбнулся, а когда он улыбался, у него дрожали уголки рта, усы и верхняя челюсть.

— Я делаю это не от показной праведности и не от гордыни. Тому, как надо себя вести, мы должны учиться у наших праотцев и пророков. Пророк Самуил заклинал евреев, чтобы они свидетельствовали: «взял ли я у кого вола и взял ли я у кого осла»[202], — сказав это по-древнееврейски, реб Авром-Шая перевел слова пророка мяснику на простой еврейский язык. — Разве пророк Самуил хотел, чтобы его хвалили за то, что он не взломал ночью стойло и не увел оттуда вола или осла? — звонко и весело рассмеялся Махазе-Авром. — Но пророк Самуил, наверное, не раз сталкивался с вопросом о дырке в легком.

Ребе со смолокуренной фабрики поблагодарил еврея за то, что тот проводил его, и ушел. Мясник остался стоять, опустив свои тяжелые руки, и смотрел вслед Махазе-Аврому, пока тот не пропал за деревьями, а золотистый песчаный шлях не остался лежать пустой в солнечной тишине.

Глава 8

Изучавшие Тору в начальной ешиве находились в местечке первое лето и не знали Махазе-Аврома. Они думали: то, что было раньше, их не касается. С обывателями ему не о чем говорить, но с сынами Торы он будет разговаривать. Первым охотником встретиться с ним оказался Шия-липнишкинец. Шия перевернул в синагоге все книжные шкафы, но не нашел сочинений Махазе-Аврома. Тогда он сразу же задал неудобный вопрос: если в месте, где изучают Тору, где есть Вавилонский Талмуд, Иерусалимский Талмуд, Маймонид, Тур[203] и «Шулхан орух», но нет Махазе-Аврома, это ведь знак того, что можно без него обойтись? Так в чем же он законодатель нашего поколения, потрясающий основы мира? Илуй помчался из синагоги на рынок и ввалился к лавку реб Гирши Гордона с криком:

— У вас есть книги Махазе-Аврома?

Зять раввина тоже хотел в свое время узнать, в чем состоит величие реб Аврома-Шаи-коссовчанина. Будучи в Вильне для закупки мануфактурных товаров, он купил себе и эти сочинения. Шия-липнишкинец вернулся с целой стопкой одолженных книг в синагогу и погрузился в них. Время от времени он перелистывал страницы, слюнявя пальцы, а потом бросился через местечко к лесу. Своими кривоватыми желтыми зубами он кусал губы, размахивал руками и ругал себя самого: «Придурок, сын Дятла! Глупец, сын Недоумка!» В его мозгу кипели по двадцать доводов по поводу каждой проблемы. Он наизусть барабанил чуть не всего Махазе-Аврома, сам себя переспрашивал, выкручивался из всех его ловушек, смешивал все его новшества с прахом земным, пока не заблудился в лесной чаще. Он упал, споткнувшись о торчавшие из земли корни. Наконец он, скорее чутьем знатока Торы, чем своими полузакатившимися чернильно-черными глазами, все-таки отыскал смолокурню и стремительно ворвался во двор.

Вернувшись в синагогу, он бушевал и кричал окружившим его ученикам:

— Я разговариваю с ним десять минут, двадцать минут, двадцать пять минут, я критикую его учение с помощью всех трактатов Талмуда, с помощью Маймонида, с помощью всего «Шулхан оруха». Он меня выслушивает, долго молчит и отвечает так: «Может быть, вы правы. Я не помню наизусть, что написано в Гемаре, и не помню, что я сам писал. Мне вообще трудно разговаривать об учении».

Ешиботники были удивлены. Один Йоэл-уздинец смеялся про себя: «Этот Махазе-Авром — умный человек. Он не хочет иметь дела с сумасшедшим».

— Со мной он будет заниматься, — шепнул парням Йоэл и отправился на смолокурню разодетый, как когда-то, идя на встречу с невестой. Тросточку он держал за середину, чуть на отлете, как носят этрог с лулавом. Шагал медленно и следил за тем, чтобы не запылить ботинки. При этом он потихоньку обдумывал, что должен спрашивать и что отвечать, как подобает взрослому солидному парню. Так же он и вернулся со смолокурни в синагогу: без единой пылинки на одежде, без единой морщинки, без единого пятнышка на шляпе, только на лбу у него выступил пот.

Как не мог уздинец повернуть голову, не повернувшись при этом всем телом, так же он не мог придумать лжи. Йоэл рассказал чистую правду, что Махазе-Авром позволил ему говорить до тех пор, пока он сам не перестал. Ответил он ему так же, как и липнишкинцу: он не помнит наизусть, что написано в Гемаре, и даже того, что писал в своих собственных книгах. Тем не менее Махазе-Авром и молчал с ним, и беседовал с ним о делах этого мира. Расспрашивал, как долго он учился к Клецке, почему оттуда уехал и как долго собирается оставаться в Валкениках.

— Я все-таки умею делать выводы, я знаю, что он имел в виду, — воскликнул уздинец.

— Может быть, он хотел одолжить у вас пару злотых? — стали шутить ешиботники.

— Он имел в виду узнать, почему я еще не женился. — Старый холостяк приложил палец к виску, сморщил лоб, подняв брови вверх, а потом, опустив их вниз, как он обычно делал, когда раздумывал, давать или не давать ссуду товарищу.

Третьим визитером, посетившим смолокурню, был реб Менахем-Мендл Сегал, который вернулся в Валкеники поздно, уже после начала нового семестра, после Лаг ба-омера. В Вильне он много слыхал о Махазе-Авроме и даже несколько раз видел его. Правда, они никогда не разговаривали. Теперь реб Менахем-Мендл пошел к нему не для того, чтобы разговаривать или изучать Тору. Он шел за советом.

Под высокими соснами низенький меламед из начальной ешивы выглядел еще ниже. Крохотный еврейчик. Глубже в лесу, на темной зелени у подножий хвойных деревьев, лежали мягкие голубоватые тени, как будто там пряталась ночь. Там, где шел реб Менахем-Мендл, раскаленные на солнце стволы выдыхали в духоте острый запах смолы. За лесом тянулся песчаный шлях, пахший сухой пылью. За дорогой светились белые, выкрашенные мелом крестьянские хаты, окруженные маленькими зелеными огородами. На голой площадке, где лежали пиломатериалы, стояла хата. На ее крыше крестьянин заколачивал гвозди. Сухие удары гулко отдавались в окрестностях и будили их от ленивой полуденной дремы. Свежеструганые доски новой хаты пахли и сияли в солнечных лучах. Однако реб Менахем-Мендл ничего не слышал и ничего не видел на этой лесной тропинке за дорогой. Если бы даже кто-нибудь и рассказал ему, что нашли шестую часть света, где живут удивительные животные и происходят чудеса, он бы вздохнул: «Зачем мне это знать? Это отнимает время от изучения Торы. Мне достаточно мира Гемары». К тому же реб Менахем-Мендл был так обеспокоен своим положением, что тем более не замечал ни леса, ни шляха, ни крестьянских хат.

Посреди двора смолокурни стоял большой стол с двумя длинными скамейками по обеим сторонам. Полуразвалившись на жесткой скамейке и упершись подбородком о край стола, реб Авром-Шая грел лицо на солнце. На столе не лежало никакой святой книги. Глаза реб Аврома-Шаи были прикрыты. Только его наморщенный бугристый лоб и улыбка на лице свидетельствовали, что он напряженно думает об учении. Он почувствовал, что на него упала тень, кто-то загородил ему солнце. Открыл глаза и увидел низенького визитера. Тот приблизился к нему бочком и так же робко, как воробышек, который подбирается к рассыпанным крошкам. На мгновение лицо Махазе-Аврома дрогнуло, он недовольно вздохнул и встал, чтобы поздороваться с гостем.

Они стояли друг напротив друга, и реб Менахем-Мендл рассказывал, кто он такой, где учился, будучи холостяком, как он страдал после свадьбы из-за того, что был вынужден стать лавочником и продавать сапожные принадлежности, пока его старый товарищ по Новогрудку, реб Цемах Атлас, не спас его и не привез в Валкеники, чтобы преподавать в местной начальной ешиве. Однако его жалованья за прошлую зиму не хватало, чтобы самому жить в местечке да еще и содержать жену с ребенком в Вильне. Не говоря уже о том, что он не мог привезти сюда своих домашних, как реб Цемах ему в свое время обещал. Так вот, когда он приехал домой на Пейсах, жена потребовала, чтобы он остался и снова стал лавочником. Однако свою прежнюю лавку он закрыл еще в начале зимы. Ему бы пришлось начинать все сначала с сапожными принадлежностями или заводить какую-то совсем новую торговлю. Он, во-первых, плохой торговец, во-вторых, у него нет денег, чтобы с нуля начать торговлю, а в-третьих, ему не хочется снова становиться лавочником и не иметь возможности вырвать хотя бы пару часов в день для учебы. Он долго уговаривал жену, что, может быть, летом ситуация в ешиве улучшится и он сможет привезти в Валкеники ее с ребенком, уговаривал до тех пор, пока она не согласилась, чтобы он поехал. Поэтому он и вернулся в ешиву так поздно, после начала семестра, только после Лаг ба-омера. Однако он нашел ешиву в еще худшем положении, чем она была зимой. С одной стороны, прибавились новые ученики, а с другой — обыватели платят меньше на содержание и учеников, и глав ешивы. Он не знает, что делать, оставаться в Валкениках или возвращаться в Вильну…