Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь

• Название: Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Короткие любовные романы

Два мира, один – тёплый и светлый, другой – холодный и тёмный, долго шли разными путями, но настало время им схлестнуться в решающей схватке за выживание. Однако борьбой Света и Тьмы или Добра и Зла это противостояние назвать было бы слишком просто: у каждой стороны – своя правда, а у каждой тёмной тучи… некая изнанка.

Длинная у песни дорога: через поле брани, на котором восставший из Мёртвых топей полководец услышит голос смелой певицы; мимо твёрдого сердца женщины-оборотня, которую белогорская игла проведёт по трудной дороге к непокорной вершине; над Тихой Рощей, из которой ушедшие предки всё же иногда возвращаются…

Много земель облетит песня, чтобы вернуть родную душу из-за той грани, за которой открываются тайны богинь.

---

«Знаешь, душа моя, когда ты родилась, над землёй горели северные зелёные огни. Говорят, когда они спускаются к югу, рождается кто-то необыкновенный… Мои глаза не выносят дневного света, но моим солнцем стала ты. Ты не даёшь мне забыть, каково это – чуять тепло его лучей на коже. Ты – всё, что есть у меня. И думается мне порой, что ежели ты когда-нибудь уйдёшь, мне станет незачем влачить свою жизнь дальше».

– Я не уйду, Цветик. – Светланка снова запустила пальцы в мех волчицы, и та повернулась на спину, доверительно подставляя живот для почёсывания. – Мы – вместе, как земля и небо, как ночь и луна.

Она принялась так усердно и основательно чесать пушистое брюхо волчицы, что та зажмурилась, постукивая хвостом по траве от удовольствия. Потом она отвезла Светланку домой и лизнула на прощание:

«Нечего тебе на охоте делать, спи давай».

Светланка забралась в постель, но сон к ней не слетал на незримых крыльях: лес дышал ночной сказкой, а в чащобе жил кто-то родной и мудрый, с кем она ждала встречи уже давно – наверно, с самого рождения.

На излёте ночи, когда край неба озарился желтоватым отблеском рассвета, оборотни вернулись, и не с пустыми руками: Цветанка принесла связку рыбы, а Невзора – пару упитанных гусей. Сами они были сыты и сразу же растянулись на своих лежанках, а для Светланки начиналось утро, полное хлопот. Сегодня был вторник, а по сим дням она обычно ставила тесто, чтобы напечь хлеба на седмицу вперёд; после она вместе с дедулей отправилась к ручью, дабы собрать до жары чёрную смородину, кусты которой росли по берегам. Вернувшись с полным лукошком, Светланка сразу же отсыпала себе полную миску сладких, душистых ягод, полила сметаной с мёдом и подкрепилась.

– Здравствуй, дитятко, – послышался голос Дивны, когда Светланка, сидя на крылечке, плела для Цветанки новый сон.

Девочка вскинула взор и с улыбкой поднялась навстречу женщине-кошке в алом кафтане, золотая вышивка на котором богато блестела на солнце. Сколько Светланка себя помнила, эта знатная госпожа с Белых гор навещала их и приносила съестные припасы, ткань для одежды, готовую обувь, сшитую точно по ноге девочки… К каждой зиме она дарила растущей Светланке новую шубку. Сейчас она тоже пришла не без подарка: рослые дружинницы в сверкающих доспехах сгрузили у крылечка два мешка муки и две корзины: одну – с овощами и зеленью, другую – с кувшином молока, горшочком творога и куриными яйцами.

– Здравия и тебе, госпожа, – поклонилась Светланка. – Благодарю тебя! Хотела б я отплатить тебе достойно за твою заботу, да пока не знаю, чем. Но непременно придумаю!

Солнце играло золотом на русых кудрях Дивны, ниспадавших ей на плечи, а в серых с зеленоватым отливом глазах искрились лучики улыбки. Её крепкие, ласковые руки подхватили Светланку, а дыхание защекотало ей ухо:

– Ведомо тебе, чего я хотела бы больше всего на свете, моя звёздочка: мечтаю я, чтоб ты жила со мною и звала меня матушкой.

Эта красивая и светлая, как весна, женщина-кошка всегда чаровала Светланку своей ясноокой статью, тёплой силой и спокойным достоинством. Её стройный, как сосновый ствол, стан был прям и величав, на поясе сверкал меч в дорогих ножнах и такой же роскошный кинжал, рукоять которого переливалась россыпью самоцветов. Бывала Светланка и у неё в гостях – в её белогорском дворце с большим садом; там она познакомилась с тремя дочерьми Дивны, а с младшей, девочкой-кошкой по имени Ольха, даже сдружилась.

– Хорошо у тебя мне было, госпожа, да только дом мой – здесь, – сказала Светланка. – Почла бы я за счастье звать тебя родительницей, но матушка у меня есть. Она всегда со мною, хоть и незрима для всех.

Они сидели на крылечке: Светланка доделывала сон, рассказывая свои новости, а Дивна с улыбкой слушала и смотрела. Матушка под сосной вышивала письмена на прозрачной паволоке, и Светланка сердцем чувствовала, что прочтёт сегодня продолжение сказки про Цветанку – воровку яблок. Дедуля спрятался в посох: он всегда так делал, когда приходили гости, и девочка недоумевала – ведь его и так никто, кроме неё самой, не видел… Семейство оборотней спало в домике, а над лесом золотисто звенел солнечный летний день. Светланка ёжилась от уютного тепла руки Дивны, обнимавшей её, а женщина-кошка время от времени целовала её то в щёку, то в нос, то в макушку. Сон должен был получиться необыкновенно прекрасным, потому что в пространстве витал землянично-смородиновый дух любви и счастья, сам собою вплетаясь в венок-основу.

На прощание Дивна вложила в ладошку Светланки то самое колечко – из чернёного серебра, с горным хрусталём.

– Приходи в гости, родная. Мы ждём тебя в любой день.

Когда Светланка гостила у Дивны в прошлый раз, Белые горы едва не поймали её в ловушку. Покровительница надела ей на палец кольцо, и они одним шагом перенеслись в богатые хоромы; Светланка, разинув рот, дивилась их красоте и не обратила внимания, что колечко-то у неё Дивна забрала. Сперва она не придала этому значения, подумав, что так и надо, но когда настало время возвращаться в лесной домик, женщина-кошка принялась уговаривать её остаться на денёк, потом ещё на один… Без кольца домой оставалось идти только пешком. Пусть и чудесно Светланка провела время в гостях, и вкусны были яства, подаваемые к столу, хозяйка – ласкова и щедра, а с Ольхой они крепко сдружились в весёлых играх, но девочка горько разрыдалась, поняв, что её не отпустят домой. Весь день она проплакала в комнате, не выходила ни в сад, ни к обеду, ни к ужину; вечером огорчённая хозяйка дома пришла к ней и со вздохом прижала к своей груди.

«Признаюсь, не хочется мне тебя отпускать, милая, но и видеть тебя несчастной нет моих сил, сердце рвётся в клочья от слёз твоих. Прости меня, дитя моё. Так полюбилась ты мне, что соблазн затмил мне разум».

Тотчас чудесное колечко прохладно скользнуло Светланке на палец, и они вместе с Дивной шагнули в проход. Дома её встретили хмурые и обеспокоенные Цветанка и Невзора: они уж думали, что Светланка больше не вернётся…

«В гостях хорошо, а дома лучше», – с грустной улыбкой вздохнула Дивна, выпуская руку девочки из своей.

Кольцо она тогда унесла с собою, но сейчас оно легло в ладонь Светланки, завораживающе блестя росисто-прозрачным камнем.

– Пусть оно останется у тебя, – сказала женщина-кошка. – Ты вольна приходить и уходить, когда тебе вздумается, но знай: моё сердце тоскует по тебе и ждёт…

Слыша это, Светланка не могла сдержать горячих, чистых слёз. Она с разбегу обняла собравшуюся уходить Дивну, и та подхватила её на руки. Солнце накрыло их тёплым куполом, осушая щёки и ресницы, и Светланка прошептала:

– Я непременно приду, госпожа.

– Мы будем ждать. – Дивна покрыла крепкими жаркими поцелуями лицо Светланки, поставила её наземь и погладила по голове. – Ольха уж соскучилась, спрашивает про тебя.

– Почему бы госпоже не отпустить дочурку к нам? – подала голос матушка, отрываясь от своей вышивки. – Её здесь никто не обидит.

Светланка промолчала, покосившись на оружие в сверкающих ножнах, висевшее на поясе Дивны. Уж если она сама приходила сюда с охраной, то уж младшую дочку вряд ли отпустила бы к оборотням…

День продолжал звенеть и вздыхать в сосновой хвое, мошкара плясала в широком солнечном луче, покачивалась на ветру серебряная паутинка с застрявшими в ней соринками. Светланка забралась на полати и надела Цветанке на голову венок-сон. Та заворочалась, хмурясь и рыча сквозь дрёму, приоткрыла глаза, и сквозь ресницы проступил подёрнутый потусторонней дымкой взгляд. Едва венок коснулся её волос, глаза её тут же снова сомкнулись, а на губах медленно, как отражение разгорающейся зари в пруду, проступила улыбка. Светланка тихонько прильнула губами к её покрытому прохладной испариной лбу, перелезла через неё и склонилась над Невзорой. Та, чьё дарующее звериную силу и здоровье молоко вскормило Светланку в младенчестве, скалила клыки, сдвигала угрюмые брови, и девочка дунула ей в лоб, прогоняя хмурые тучи, сгустившиеся в её сне. Невзора не улыбнулась, как Цветанка, но её лицо смягчилось, разглаженное тем редким, глубоким покоем, с которым дремлют трёхсотлетние деревья в сумрачной чаще.

Светланка слезла с полатей и склонилась над молочным братом и сестрой. Чёрные космы падали на глаза Смолко, он поскуливал и дёргал ногой; наверно, ему снилась ночная охота. Девочка представила себе клыкастые пасти, обагрённые кровью, и содрогнулась. Долгое почёсывание за ухом уняло беспокойство, и Смолко расплылся в довольной ухмылке, а Люта и так спала сном младенца – тут ничего исправлять и улучшать не требовалось. Она тихонько посапывала, а из уголка её рта тянулась прозрачная ниточка слюны. Обернувшись напоследок на пороге, довольная Светланка неслышно прикрыла за собой дверь.