Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)"
Описание и краткое содержание "Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)" читать бесплатно онлайн.
1940—1980-е годы стали особой эпохой в истории школы в СССР, а также в странах Восточной и Западной Европы. В послевоенную эпоху школа по обе стороны «железного занавеса» столкнулась с рядом сложных проблем, на которые должны были реагировать и учителя, и ученики, и администраторы образования. Ответом на этот кризис стали бурный рост новых образовательных институтов и множество проектов и программ по реформированию образования, часто утопических. Авторы этой коллективной монографии рассматривают несколько важнейших идей, нашедших воплощение в государственных и локальных образовательных инициативах послевоенного периода: новый коллективизм, индивидуальный подход к ребенку, политехнизация школы, сочетание планирования и творческого начала в организации образования. В сборнике речь идет также о преемственности и разрывах с педагогикой предшествующих периодов (1900—1930-х годов), о судьбе различных дисциплин школьного курса, а также об изображении школы и школьников в литературе и кинематографе. Статьи сборника посвящены школьному образованию и внешкольным формам организации детей в республиках СССР, в Венгрии, Югославии, Швеции и ФРГ.
В то время у дефектологии было много сторонников среди представителей советской власти. Новая дисциплина получила одобрение и финансовую поддержку как современная научная система, позволяющая перевоспитать и интегрировать в общество «просто» дезадаптированных и страдающих разного рода органическими поражениями детей. 24 мая 1926 года Медико-педагогическая станция Наркомпроса, которую возглавлял Вс. Кащенко, провела «общественную учетную конференцию», вызвавшую большое внимание профессионалов. Наркомпросовские руководители определили помощь дефектологов системе образования как крайне ценную и полезную213.
В следующем, 1927 году инспекция Наркомпроса, посетившая ту же станцию, сообщила в своем отчете, что работа этой институции крайне ценна и соответствует принципам советской школы214. Участники съезда директоров детских домов Наркомпроса Московской области, прошедшего в 1933 году, также поддержали взгляды дефектологов и педологов на проблему «трудного детства» и подчеркнули, что все дети с девиантным поведением являются «социально запущенными» и нуждаются в педагогической помощи для своей реинтеграции в общество. По мнению сотрудника Наркомпроса, известного специалиста по детским правонарушениям В.И. Куфаева, под влиянием «уличной жизни» дети усваивали «антисоциальные, антисоветские установки», которые «нередко проявляются в их действиях – правонарушениях»215. Детские поведенческие отклонения появлялись только тогда, когда «на них наслаивается налет улицы», подразумевалось, что по своей сути дети были невинны216. Если ребенок проявляет агрессивность, хитрит или часто лжет, то это следовало рассматривать как способ самозащиты «в условиях одинокой борьбы <…> за сушествование»217. Следовательно, «освобождение» трудных детей от «наслоений, привычек, традиций улицы» приведет к тому, что они станут настоящими коммунистами – трудящимися, строителями социалистической экономики и борцами за социалистическую культуру218.
Явно под влиянием дефектологов деятели Наркомпроса заявляли, что перевоспитание детей с отклонениями в поведении возможно при использовании индивидуализированных подходов, учитывающих положительные стороны характера детей, специфику их психофизического развития, интересы и эмоции. Но самым важным они считали не отрывать девиантных детей от остального общества. Выступавшие на съезде 1933 года подчеркивали, что педагогическая работа должна основываться на чутком отношении к «брошенным» детям и на взаимном доверии. По словам Куфаева, «педагоги все силы, всю свою энергию и время отдают заботам о них [детях]»219.
Несмотря на горячую поддержку дефектологии со стороны Наркомпроса, в 1928 – 1935 годах существенной угрозой для дефектологического подхода стала социальная ориентация на наказания. ВЧК курировала вопросы беспризорности с самых первых лет советской власти. ОГПУ, наследовавшее ВЧК, организовывало трудовые коммуны для правонарушителей-рецидивистов еще с 1924 года. Но энергичнее оно занялось девиантными подростками в конце 1920-х годов, в ходе укрепления сталинского режима. Так, например, в декабре 1927 года созданная А.С. Макаренко Детская трудовая коммуна имени Ф.Э. Дзержинского была официально выведена из юрисдикции Губернского отдела народного образования и передана под управление ГПУ Украины.
К 1930 году в системе ОГПУ насчитывалось еще 7 трудовых колоний220. Эти изменения вызвали беспокойство у многих дефектологов и сотрудников Наркомпроса – особенно потому, что в результате коллективизации появилось множество детей, ставших сиротами и/или бродягами. Поэтому Наркомпрос стремился расширить сеть собственных дефектологических учреждений, а не передавать таких детей в трудовые колонии НКВД221. Так, например, в своем выступлении на III Всероссийском съезде по охране детства в мае 1930 года сотрудница прокуратуры Я.А. Перель указывала: «…Меры, применяемые к несовершеннолетним правонарушителям, оказались намного суровее, чем в отношении взрослых». Она подвергла критике практику помещения детей в учреждения тюремного типа и заявила, что там не проводится никакой настоящей педагогической работы, нет профессионального обучения и что эти места не облегчают детям возвращение в «трудовое общежитие». Сотрудники «были очень грубы» с детьми, кричали на них, били, а в одном случае даже довели ребенка до самоубийства. Выводы Перель были ясны: дети, жившие в трудовых колониях НКВД, не получали ни помощи, ни перевоспитания – они только «разлагались»222.
Несмотря на критику «воспитательных» практик НКВД со стороны педагогических работников и, как мы видим, даже правоохранителей, в 1935 году соперничество между «социализирующей» концепцией дефектологов и «криминализирующей» концепцией НКВД завершилось в пользу последней. 31 мая было издано Постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности», которое привлекало внимание прежде всего к детской преступности, а не к социальной запущенности и изучению ее последствий. Этот документ переместил акцент с лечения причин дефектов, от которых страдали дети, на борьбу с опасными действиями, в которых подозревали детей, – хулиганством, воровством, развратом и бродяжничеством. Тех, кого раньше описывали с помощью научных терминов «морально дефективный» и «трудный», теперь бесцеремонно называли «преступными элементами», а причиной их бродяжничества считали злонамеренное решение уйти от родителей или убежать из государственных учреждений223. Иными словами, улица считалась теперь не болезнетворной средой, порождавшей социальную запущенность детей, а общественным пространством, которое портили «свободно разгуливающие» беспризорники. Значит, ее следовало «очистить» силами органов правопорядка224.
Постановление 1935 года по-новому распределило функции государственных учреждений, которым была доверена забота о детях. В частности, заведения для сирот, социально незащищенных и «трудновоспитуемых» (но не привлекавшихся к суду), были отданы под контроль Наркомпроса, специальные детские дома для тех, кто нуждался в длительном медицинском лечении, – в систему Наркомздрава, а закрытые детские дома, трудовые колонии и приемники-распределители для правонарушителей были переданы исключительно в ведение НКВД. Наконец, в системе Наркомсобеса РСФСР была создана сеть учреждений для физически дефективных детей и для несовершеннолетних с глубокой умственной отсталостью, но сохранивших способность к физическому труду. Постановление поясняло, что воспитанники детских домов «нормального типа» могли посещать обычные школы, в то время как «трудновоспитуемые» дети должны были обучаться в тех учреждениях, где они жили. Эта рекомендация, безусловно, не способствовала социальной интеграции детей с поведенческими проблемами.
В сентябре 1935 года было принято еще одно постановление. Оно приказывало перевести всех «дефективных» детей в возрасте от 9 до 14 лет, «которые систематически нарушают школьную дисциплину, дезорганизуют учебную работу и отрицательно влияют своим антиобщественным поведением на остальных учащихся», в детские дома «с особым режимом»225.
В конечном счете вопрос о том, помещается ли конкретный ребенок с девиантным поведением в один из наркомпросовских детских домов с «особым режимом» или в трудовую колонию НКВД, решался наличием или отсутствием судебного приговора226. Вынесение приговоров облегчал ряд указов, по которым дети с 12 лет несли полную ответственность за любое уголовное деяние. В то же время Комиссия по делам несовершеннолетних была заменена специальным Отделом трудовых колоний для несовершеннолетних227, и глава НКВД Генрих Ягода даже предложил, чтобы в ведение этого отдела перешли все детские дома для «трудных» детей Наркомпроса РСФСР228. В результате всех этих мер карательный (репрессивный) подход, который всего за несколько лет до этого критиковали педологи, дефектологи и сотрудники Наркомпроса, был не просто сохранен, но и радикализован − ответственность за воспитание детей, отличавшихся от нормы, была практически полностью возложена на милицию и спецслужбы.
Сложные методы перевоспитания, разработанные педологами и дефектологами, не применялись в трудовых колониях, которыми управляли сотрудники НКВД. Детей больше не делили на группы в зависимости от их «дефектов». Осужденных за уголовные преступления все чаще помещали в одни колонии с беспризорными229. Во всех детских колониях должна была быть установлена строгая трудовая дисциплина. Привитие трудовых навыков входило и в образовательную программу дефектологов, однако значение труда для перевоспитания колонистов НКВД значительно больше напоминает порядки, действовавшие в отношении взрослых заключенных ГУЛАГа, нежели дефектологическую идею трудовой терапии230. Вполне допустимой мерой «педагогического воздействия» считались штрафные изоляторы, в которых детей могли содержать до десяти дней.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)"
Книги похожие на "Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о " Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)"
Отзывы читателей о книге "Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)", комментарии и мнения людей о произведении.