Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

• Название: Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
• Автор: Орхан Кемаль
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

Орхан Кемаль (1914–1970) не первый в турецкой прозе обратился к жизни рядового труженика. О ней писали в своих правдивых рассказах лучшие прозаики-реалисты 30-х годов прошлого века — Садри Эртем, Бекир Сыткы и прежде всего Сабахаттин Али. Но они изображали его жизнь со стороны, такой, какой она виделась деревенскому учителю, чиновнику, интеллигенту. И апеллировали главным образом к чувствам.

Внутреннюю жизнь человека из низов, во всем ее богатстве, динамизме, многосложности и своеобразии, впервые сделал предметом высокого искусства Орхан Кемаль. Это его главное художественное открытие. И потому без его книг нельзя теперь представить турецкую культуру, как нельзя без них по-настоящему понять и народ, которому писатель отдал все свои силы, весь свой талант.

В книгу вошли роман «Мошенник», повести «Муртаза» и «Семьдесят вторая камера» и рассказы.

---

— Может, мы и раскошелились, и даже не чуточку, кто знает… Пожалуйте в кабинет. Отдохните!

Председатель открыл дверь, пропуская вперед Кудрета и Нефисе. Обитые сафьяном диван и кресла, тяжелый, орехового дерева письменный стол, тюль на окнах, плотные шторы с бахромой, плетеные стулья, над столом огромный, в массивной раме фотопортрет генерального председателя Новой партии — все это было хорошо знакомо Нефисе.

— Чай? Кофе? — коротко спросил председатель.

— Мне кофе, только не очень сладкий, — сказал Кудрет.

Нефисе, чтобы не показаться невоспитанной, скромно ответила:

— Я ничего не хочу, мерси. И чаю и кофе напилась — с утра в суде, да и потом еще пила.

Председатель пошел заказывать кофе и заглянул к секретарю.

— Ну и влипли мы! Корчит из себя умника, а на самом деле обыкновенный хвастун! — Председатель нажал кнопку звонка и, когда появился курьер, сказал: — Пусть кахведжи принесет один не очень сладкий! Терпеть таких не могу! — снова обратился он к секретарю. — Если только он вступит в нашу партию, хлопот не оберешься.

— Кто? Кудрет-бей?

— Да, это самое дерьмо.

— Лучше бы вы о нем не сообщали генеральному руководству.

— Кто мог подумать, что он самодовольное ничтожество?.. Невежда, прикрывающийся трескучими фразами? Ведь с виду человек вроде бы порядочный. Но хуже всего то, что руководство обожает таких болтунов. Ну что ж, пусть поступают как хотят. Плюну на все и уйду! Не желаю больше быть председателем.

Появился кахведжи, неся кофе. Злясь на самого себя, председатель забежал вперед него, открыл дверь своего кабинета и, когда тот вошел, сказал:

— Сынок, подай этот кофе бею-эфенди!

Председатель всегда робел перед хорошо одетыми людьми и никак не мог скрыть своей неловкости. Ведь этот хвастун и невежда не кончал университета, может, и в лицее никогда не учился, а вид имеет солидный, представительности ему не занимать. Перед такими он тушевался, если даже это были его подчиненные…

Председателя, когда он выступал в роли адвоката, мог ввести в смущение судья, если только он оказывался крупным, хорошо упитанным мужчиной. В таких случаях адвокат умолкал, даже когда его вмешательство было необходимо.

Председатель знал за собой эту слабость, но ничего не мог поделать.

Кудрет сразу раскусил его и понял, что популярности в народе он не завоюет: слишком молчалив и сдержан. Ныне в моде такие, как Кудрет, который смело критикует режим «одной партии, одного лидера», пересыпает речь звучными словами о религии и вере, сулит золотые горы.

Немного погодя председатель подошел к окну и возбужденно воскликнул:

— Вы только посмотрите, какая собралась толпа!

Подбежала Нефисе:

— Ух, сколько народу! Иди сюда, Кудрет, взгляни!

Но Кудрет даже не поднялся и продолжал пить кофе. Чего ему смотреть? Он и так знает, что собралась толпа. Весьма возможно, что ему придется произнести небольшую речь. И он произнесет. Такое скажет, что люди ахнут! Пусть этот дохлый председатель лопнет от злости!

В дверь постучали. Явились активисты; они заходили в кабинет по одному, по двое. Никто из них, конечно, не был знаком с Кудретом. Но какое это имело значение? С виду он посолиднее самого генерального председателя и одет лучше. Они облепили Кудрета со всех сторон, как опилки магнит.

— Да не случится с вами такое никогда, бей-эфенди!

— Слава богу, все позади!

— Да не допустит аллах, чтобы вы когда-нибудь попали в подобное место!

Кудрет восседал, заложив ногу на ногу, и всем по очереди пожимал руку. Вдруг он воскликнул:

— Да здравствует наша родина, наша нация, страна наша! Если это в интересах родины, пусть сажают в тюрьму человека не один, а пять, пятьсот раз! Не такое уж это гиблое место — тюрьма. Она, как отчизна, ласково прижимает к груди сыновей своих! Родина — безбрежное море, тюрьма — озеро с морской водой!

— О, как вы правы! — хором воскликнули активисты. И только председатель хранил молчание.

— Должен заметить, что тюрьма была родным домом для святого Юсуфа[54].

Тут председатель не выдержал:

— Не считаете ли вы, что было бы справедливей сказать «родным домом для Намыка Кемаля»?..

Даже не удостоив председателя взглядом, Кудрет ответил, будто отрезал:

— Прежде — святой Юсуф, а затем уж — Намык Кемаль! — Кудрет встал, грозно посмотрел на председателя и продолжал: — Если хотите, чтобы на выборах народ отдал вам свои голоса, берите на вооружение религию! Все остальное — пустая болтовня!

— Да, но религия… как вам известно…

Голос председателя заглушило непрерывное скандирование:

— Ждем, ждем, ждем! Кудрет-бея ждем!

— Ждем, ждем, ждем! Кудрет-бея ждем!

Этим дружным хором дирижировал не кто иной, как Плешивый Мыстык. Кудрет наконец подошел к окну. Раздался гром аплодисментов.

— Бра-во, бра-во! Кудрет, Кудрет, бра-во!

— Бра-во, бра-во! Кудрет, Кудрет, бра-во!

Началось нечто невообразимое. Возбуждение толпы нарастало. Все члены вилайетского комитета, кроме председателя, были тронуты до глубины души, приняв эту стихийную манифестацию за проявление добрых чувств к их партии.

— Сказали бы несколько слов, бей-эфенди!

— Весьма подходящий момент!

Редкий случай, нельзя упускать!

— Ваше мнение, господин председатель? — не скрывая издевки, спросил Кудрет.

У председателя кровь в жилах застыла. Что он мог сказать этому типу, еще не вступившему в партию, а уже собирающемуся снимать пенки?

Генеральное руководство в погоне за голосами ухватится за него руками и ногами.

— Не знаю, что вам ответить, — сказал председатель. — Ведь официально вы пока не член нашей партии, поэтому…

Кудрет ухмыльнулся:

— Разве так сложно заполнить бланк, написать заявление и поставить на нем свою подпись?

Несколько человек вскочили, выражая готовность тотчас принести бланк. А народ в это время неистовствовал, как бурное море, и волны, словно эхо, неслись по всему городу:

— Бра-во, бра-во! Кудрет, Кудрет, бра-во!

— Бра-во, бра-во! Кудрет, Кудрет, бра-во!

— Ждем, ждем, ждем! Кудрет-бея ждем!

— Ждем, ждем, ждем! Кудрет-бея ждем!

Принесли бланк. Кудрет взял его и вышел на балкон.

Снова раздался гром аплодисментов.

— Браво!

— Долгих лет тебе!

— Да убережет тебя аллах от дурного глаза!

Кудрет подождал, пока стихнет шум. Он был совершенно спокоен, ибо знал, что спокойствие всегда помогает. Это он усвоил еще с тех времен, когда играл весьма опасную роль «председателя инспекционной комиссии». Вот и сейчас он скажет этим людям все, что взбредет в голову, лишь бы нанести удар председателю вилайетского комитета и еще больше взбудоражить толпу.

— Дорогие мои граждане! — начал Кудрет, держа в высоко поднятой руке бланк.

Шум мгновенно стих. Все затаили дыхание.

— Справедливость восторжествовала! С огромным трудом вышел я из тюрьмы, доказав свою полную невиновность!

— Пусть не повторится!

— На помойку виновных!

Кудрет взмахнул рукой, в которой держал бланк:

— Это заявление о вступлении в вашу партию… Здесь, прямо перед вами, я заполню его и с вашего благословения стану рядовым, как и все вы, членом партии!

Кудрет вынул из кармана ручку, быстро заполнил бланк и протянул его председателю комитета. Не успел председатель сказать, что еще нужны подписи двух рекомендующих, как подписи тут же появились.

Тогда Кудрет взял заявление, снова потряс им в воздухе и крикнул:

— Теперь мы все равны! И я и вы! Все мы — простые граждане великой нации!

Желая снова поддеть Кудрета, председатель шепнул:

— Среди них могут быть и не члены нашей партии.

Но Кудрет не растерялся:

— Да, уважаемые мои товарищи! Всех, кто здесь собрался, я считаю членами нашей партии, хотя не все из вас успели соблюсти необходимые формальности. Главное, что вы пришли на эту манифестацию, продемонстрировали свое единодушие с нами, чем оказали нам великую честь.

— Браво!

— Честь и слава тебе!

— Любовь наших граждан, — продолжал Кудрет, — вопреки утверждению господина председателя не имеет ничего общего со всякими формальностями. В жилах нашего народа течет благородная кровь, ему, самому передовому, самому умному и самому богатому, под силу строить корпуса своих судов не из серебра, а из чистого золота, а паруса делать не из атласа, а из тафты! Так-то вот, дорогие мои товарищи!

Председатель, схватившись за голову, выбежал вон из кабинета и спустился вниз по скрипучей, ветхой лестнице в запыленный вестибюль партийного центра. Вслед за ним туда примчался секретарь и спросил, что случилось. Председатель впал в такое отчаяние, что слова не мог вымолвить. Он был бессилен, хотя отлично знал, что этот Кудрет Янардаг — типичный демагог. Но к сожалению, все члены комитета в нем души не чают.