Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

• Название: Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
• Автор: Орхан Кемаль
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

Орхан Кемаль (1914–1970) не первый в турецкой прозе обратился к жизни рядового труженика. О ней писали в своих правдивых рассказах лучшие прозаики-реалисты 30-х годов прошлого века — Садри Эртем, Бекир Сыткы и прежде всего Сабахаттин Али. Но они изображали его жизнь со стороны, такой, какой она виделась деревенскому учителю, чиновнику, интеллигенту. И апеллировали главным образом к чувствам.

Внутреннюю жизнь человека из низов, во всем ее богатстве, динамизме, многосложности и своеобразии, впервые сделал предметом высокого искусства Орхан Кемаль. Это его главное художественное открытие. И потому без его книг нельзя теперь представить турецкую культуру, как нельзя без них по-настоящему понять и народ, которому писатель отдал все свои силы, весь свой талант.

В книгу вошли роман «Мошенник», повести «Муртаза» и «Семьдесят вторая камера» и рассказы.

---

— Помнишь, я советовал тебе совершать намаз?

— Помню, — ответил Кудрет.

— Мне это снилось каждую ночь. Значит, такова воля ваджиб-уль вюджюта и текаддеса хазретлери. Сколько раз я говорил тебе об этом, но ты не слушал. И вот теперь всевышний через меня…

— Ты прав, ходжа-эфенди. Только не думай, что я пренебрегал твоими советами. Но дело ведь известное: режим однопартийный, единый и неизменный шеф[51].

Все грехи можно было валить на «однопартийный режим и единого шефа». Ох уж этот однопартийный режим! Он «изничтожил» служителей культа, сделал все возможное, чтобы аллаха позабыли его рабы, разместил солдат в мечетях, превратил обитель аллаха в склады. Э… Нет у всемогущего аллаха пальцев, чтобы выцарапать им глаза. Вот он и послал им Новую партию — как фараонам посылал Моисея, — чтобы покарала их за все грехи!

Кудрет заметил, что его слова произвели должное впечатление, и продолжал:

— Новая партия исполнит волю всемогущего аллаха, пусть никто в этом не сомневается! Только всему свой час. И пока этот час не наступил, цыпленок не вылупится из яйца, зернышко в земле не прорастет. Этот бренный мир не достался даже султану Сулейману. Разве не так я говорю, ходжа-эфенди?

Ходжа-эфенди хоть и был невеждой, на всегда мог разобраться в том, что ему выгодно, а что невыгодно. К тому же этот Кудрет-бей пусть не ходжа, а рассуждает здраво, и язык у него хорошо подвешен!

— Всеконечно! — ответил старец, употребив любимое словечко своего бывшего наставника, рыжебородого ходжи. — Всеконечно! Без воли божьей цыпленок не вылупится, зернышко не прорастет.

Ходжа встал с постели, Кудрет тотчас поднялся с колен и шепнул ему на ухо:

— Почтеннейший ходжа-эфенди, не удостоите ли нас чести, не разделите ли с нами трапезу?

Ходжа задумался, польщенный таким вниманием. «О великий аллах, ты оказал мне милость, склонил к стопам моим тех, кто до сих пор не замечал даже моего существования!» Он долго размышлял, потом ответил:

— Э, можно. Потолкуем, а заодно и подкрепимся…

Визит Кудрета в камеру восемь, едва ли не самую убогую в тюрьме, встревожил заключенных. Кудрет-бей — этот богатый, образованный человек, умеющий так хорошо говорить, что даже тюремное начальство его боялось, Кудрет-бей, насмерть перепугавший прибывших из Анкары чиновников, оказывает почести какому-то несчастному Акязылы, сидящему за мужеложство, — сам навестил его и даже привел к себе в камеру. Чем же отличился этот плюгавый старец?

Слух о том, какой сон приснился Кудрет-бею, быстро облетел тюрьму. Все были поражены. Неужели аллах устами этого ничтожества Акязылы изъявил Кудрет-бею свою волю?

— Не мог всевышний найти человека более достойного? — говорили не очень верующие, на что очень верующие с негодованием отвечали:

— Помолчали бы лучше, невежды! Вам не постичь великодушия всевышнего!

— Дальше носа своего не видите.

— Сорок дней грешите, а на сорок первый молитесь об отпущении грехов.

— Еще не известно, занимался ли он мужеложством.

— Клянусь, что это клевета!

— Во всем виновата эта однопартийная система!

— Кого из нас не оклеветали?

— Ничего, в один прекрасный день они за все ответят!

Ходжу Акязылы усадили на самое почетное место, положили перед ним круглую доску. Кудрет собственноручно накрыл его колени полотенцем. Кемаль вместе со слугами готовил кофе, затем сполоснул два совершенно чистых стакана и поставил один перед Кудретом, другой перед «почтеннейшим ходжой-эфенди». После этого он выхватил у слуги бидон с молоком, взял нож, соскреб с хлеба подгоревшие места и все это почтительно поставил на доску вместе со сливочным маслом, присланным ему недавно из деревни.

Какой счастливый, какой благословенный день! Такие выпадают не часто! Его, Кемаля, будущий свояк начнет творить намаз! Турки — народ истинно верующий. Сколько ни насаждали власти безбожие, как ни старались вбить клин между народом и религией, все их попытки оказались тщетными. Да вот и сейчас в камере ходжи речь шла о том, что без божьей воли цыпленок не вылупится из яйца, зерно не прорастет. Создатель покарает скоро всех безбожников. Выцарапать им глаза он при всем своем желании не может, потому что у него нет пальцев. А покарать этих негодяев просто необходимо. Возможно, для этого аллах и создал Новую партию? Возможно? Нет, это верно как дважды два четыре!

Акязылы тоже был на верху блаженства. Такого завтрака он отроду не видел. Поджаренные ломти хлеба ходжа густо намазывал маслом, затем душистым медом, складывал два ломтя вместе и лишь тогда откусывал своими крепкими зубами. Мед капал на ладонь, тек по руке. Пусть течет! О таких яствах Акязылы и мечтать не смел. Живя в деревне, они с женой едва зарабатывали на постные лепешки с творогом. А сколько раз ложились спать голодные? Случалось, что за какую-нибудь услугу, скажем составление «спасительного» амулета, ходже кое-что перепадало и в доме появлялись молоко или йогурт. Для них это был настоящий праздник.

Кстати, ходжа вспомнил, как притесняли его власти, сколько черных дней выпало на его долю! Сотворить молитву о ниспослании дождя — запрещено, составить амулет — запрещено. Над больными пошептать — и то нельзя! А попробуй нарушить эти запреты — сразу явится жандарм, потащит в участок, а там фельдфебель не поскупится на брань и тумаки. Не власть — засилье фараонов!

Правда, в последние годы стало полегче. Да и какая власть долго продержится, если начнет устраивать гонения на служителей культа? Аллах милосерден и не оставит в беде детей своих, его прославляющих.

Ходжа слизнул текший по руке мед, запил молоком. Кто мог подумать, что в тюрьму попадет человек столь благочестивый, что он увидит во сне ходжу Акязылы, с благоговеньем поспешит в его убогую камеру и даже пригласит к себе на трапезу? Вот она, превеликая милость превеликого аллаха! Только гяуры могут не верить в аллаха и в его милосердие!

После завтрака пили кофе, курили.

Кудрет шепнул на ухо «свояку»:

— Поговорю с начальником, пусть переведет ходжу-эфенди в нашу камеру. Правда, одет он по-нищенски. Скажу Нефисе, чтобы принесла кое-что из твоего белья и одежды, только напомни мне…

— Это прекрасно, дорогой! — с восторгом воскликнул Кемаль.

Затем Кудрет повернулся к ходже и — тоже шепотом — спросил у него:

— Не хотите ли, почтеннейший эфенди, перейти в нашу камеру?

О таком счастье Акязылы и не мечтал и с радостью ответил:

— Конечно! Это будет очень, очень хорошо! Раз вы желаете…

— Не я желаю — всевышний! Кто же посмеет противиться высочайшей воле, если он сам сделал вас своим посланцем?

— О аллах, о великий из великих!

В полдень прибежали слуги и сообщили, что пожаловала ханым-эфенди. Кудрет взглянул на «свояка» и кивнул — это означало, что он придет позднее, так как сейчас занят с ходжой-эфенди. «Свояк» все понял и поспешил к Нефисе.

Нефисе ждала Кудрета в кабинете начальника тюрьмы. Справившись о ее здоровье, начальник тотчас покинул кабинет, чтобы не встретиться с Кудрет-беем и, как обычно, оставить их наедине. Но вместо Кудрета перед Нефисе появился запыхавшийся и взволнованный Кемаль.

— Если бы ты знала, что произошло! Твоему Кудрету приснился ходжа Акязылы, и теперь Кудрет будет каждый день совершать намаз.

— Это правда? — обрадовалась Нефисе.

— Клянусь!

— Ах, какое счастье! Аллах, должно быть, ниспослал на всех божью благодать. Председатель вилайетского комитета тоже стал творить намазы. Но что же все-таки произошло с Кудретом?

Кемаль рассказал, что Кудрет-бей увидел во сне святого старца с длинной бородой. Старец обнял Кудрета и отвел… — Кемаль осекся и уже от себя добавил, что старец отвел Кудрета в каирскую мечеть Аль-Азхар[52]. Там все было зеленым — и покрывала, и бахрома на них…

— Зеленый цвет — это к исполнению желаний, — перебила Нефисе своего зятя, — притом скорому. Что же дальше?

— Дальше?.. Огромная мечеть вся содрогнулась, трепеща перед аллахом, и тут раздался голос ангела: «Сотвори намаз и призови других к его сотворению…»

Нефисе была в восторге и, когда появился наконец Кудрет, бросилась к нему, осыпала поцелуями его руки и заплакала.

— О аллах, прими мою благодарность!

Кудрет понял, что Кемаль по своему обыкновению сделал из блохи верблюда, и не стал спрашивать у Нефисе, почему она плачет.

Женщина долго всхлипывала, потом с тревогой оглянулась. К счастью, зятя и след простыл.

— Значит, во сне ты побывал в мечети Аль-Азхар?

— Да, — не моргнув глазом, соврал Кудрет, догадываясь о причине такого вопроса.

— Там все зеленое, да?

— Все зеленое, даже бахрома у покрывал.

— Зеленое — это к скорому исполнению желаний, можешь мне поверить. Но на всякий случай я схожу к Зарифе-хафиз, пусть растолкует твой сон…