Вячеслав Пальман - Кольцо Сатаны. Часть 1. За горами - за морями

• Название: Кольцо Сатаны. Часть 1. За горами - за морями
• Автор: Вячеслав Пальман
• Издательство: ОАО «МАОБТИ»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001

Почему автор так назвал свое произведение? Мы не узнаем никогда, ибо В.И.Пальман ушел из жизни в 1995 году, так и не увидев опубликованным свой главный творческий труд. Но хотел увидеть, и был согласен на публикацию хотя бы отдельных глав в различных московских изданиях и в Магадане. Но жизнь, и не только жизнь, распорядилась иначе… «Кольцо Сатаны» состоит из двух частей: первая «За горами, за долами» повествует о колымских лагерях 30-40-х годов, вторая — «Гонимые» рассказывает о жизни автора на Колыме после освобождения, и опять же о лагерях. В.И.Пальман был реабилитирован Военной коллегией Верховного суда СССР 17 июня 1958 года (справка о реабилитации № 4н-2719/58). Книга «Кольцо Сатаны» вышла в свет в том виде, в котором была тайно написана автором еще в 70-80-е годы, без каких-либо изменений и дополнений со стороны издателя. Издание осуществлено Ягоднинским обществом «Поиск незаконно репрессированных» при финансовой поддержке Фонда Гражданских Свобод.

---

Во втором доме от ворот Морозову указали комнату с одним окном, оледеневшим и по стеклу, и по всем щелям. Тут стояли стол, два топчана и чугунная печь с закопченной трубой, уползающей в стену.

Сосед по комнате спал, запершись, Сергей не рассчитал силенки — сорвал крючок. Лежащий на топчане человек открыл один глаз и сонно сказал:

— Сам прибьешь.

— Попробую, — ответил Сергей и поднял с полу дужку запора. Сосед открыл второй глаз и безлико сказал:

— Сколько отмантулил?

— Три.

— Ну, это разминка. Жулик?

— Контрик.

— Скажи! Легко они тебя отпустили. Блат сработал?

— Того не ведаю. Отпустили — и все.

— А я пятерку отбарабанил. Тут недалеко. В городе. Паспорт дали и сразу из Магадана вышибли. Скажи, по правде это?

Он сел, накинул на плечи поношенное пальто и закурил. Сергей забрал матрасный мешок, наволочку и молча вышел. Когда вернулся с набитыми чехлами, сосед все еще сидел в том же виде, но у печки.

— Зар-раза! Ну, не горит — и все тут. Дай горстку сена. — И ловко выдернул эту горстку. Огонь взялся. А Сергей оглядел худосочного блатаря и аккуратно сказал:

— Что бы не ссориться, надо быть вежливым. Ясно? Учись с первого дня. Иначе сам буду учить. Дошло?..

Ни выходного дня, ни банкета Морозов по поводу обретенной свободы не устраивал. Полежал на холодном матрасе, подумал и ушел. Понял, что тут ему не жить. Дом был набит вот такими, которых не научишь жить по-человечески. Блатная суета, карточная игра, спирт и валерианка, когда нет спирта, драки — все это не для него,

Он обошел парники и поднялся в теплицу. Вместе с Кузьменко пообедал. И вот тогда Василий Васильевич сказал:

— Сережа, есть одно дело, которое надо как-то развивать. Для общего блага тех, что за проволокой. Я хочу напомнить тебе зимний разговор, который ты сам заводил. Про перегнойные горшочки. — Он огляделся, поднял с пола подсохшую форму с дырочкой на донце: — Это вообще-то придумка Пышкина для скорейшего роста огурцов и помидоров, прекрасная, скажу тебе, придумка. На Колыме она заметно удлиняет жизнь растениям, вроде бы расширяет летнее время. Конечно, если есть парники и теплицы. Скоро мы набьем свои парники теплым навозом, сверху заставим горшочками с хорошей землей и посеем семена огурцов и помидоров. А когда они пойдут в рост, пересадим сюда, прибавим месяц к короткому лету. И урожай получим повыше. Говорю это к тому, что и с капустой, наверное, можно так делать. Ты как раз об этом зимой и говорил. Вспомни-ка? Ведь говорил?

— Да, но там надо сотни тысяч горшочков, пусть и меньшего размера.

— Много надо, правда. А у нас еще время есть. И женщинам легче пережить холода в большой палатке, если поставить ее среди парников, не на ветру. Пусть себе прессуют в тепле и выносят на холод, а как тепличную рассаду сюда перенесем, мелкими горшочками все парники займем, посеем в них капусту. Пышкину надо подсобить. И несчастным нашим женщинам какое ни на есть облегчение. Уж раз ты сказал тогда «а», то говори и «бэ», бери это новое дело на себя.

— Что же вы раньше-то мне не сказали?

Кузьменко смутился:

— Еще не был уверен, как поступят с тобой. Теперь ты вольный, надо самоутверждаться. Полагаю, что эту мысль — применить горшочки для капусты ты вынашивал давно, вот я и напомнил… Не обижайся на старика.

— Да что вы, Василий Васильевич! Спасибо большое. Конечно, думал, ведь если капустную рассаду высаживать на поле в горшочках уже с пятью листиками, да с корешками в перегное — это же как урожай поднять можно! Три недели короткому колымскому лету добавить!

— Для капусты можно горшочки поменьше делать. Правда?

— Тогда и возить их легче. И места, они займут в парниках наполовину.

Щеки Морозова зарумянились. Кузьменко улыбнулся. Человек при добром деле всегда на голову выше!

Пышкина им уговаривать не пришлось. Уж он-то знал цену такой технологии. Знал и трудности, двойные хлопоты. Но когда есть помощник, когда сам додумался… Спросил:

— Ты как и где устроился?

— В первом доме. С блатными…

— Ну, это мы переиграем.

Ему дали отдельную комнату в том же доме. Но все другие комнаты занимали блатари, по ночам шум, драки. Трудно сидеть за столом и писать письма. Кстати, на них почему-то никто из старых знакомых и даже родные не отвечали. Забыли? Считают погибшим? Или просто ему не отдают эти письма? И оставалась только работа. Приезжал с Дальнего поля Любимов, они вместе мастерили первые формочки, сбивали ящики. В центре парников поставили большую палатку с двумя печками. И скоро сорок женщин, Катя и Зина за начальство, начали формовать. На первый случай полмиллиона штук, на двадцать гектаров капусты. Их тесно устанавливали в низкобортные ящики и выносили на мороз,' штабель от солнца закрывали матами, чтобы не оттаивали. А в конце апреля уже набивали парники и выставляли поверх теплого навоза те горшочки. И сажали в них крохотные ростки будущей рассады.

Все агрономы Управления побывали здесь. Дело-то новое! Кто-то одобрял, кто-то пожимал плечами. Пышкин помалкивал. Он-то верил, что выигрыш несомненный и поругивал себя, как не догадался раньше.

Вдруг явились на «эмке» два офицера из Дальстроя, а с ними высокий, худющий, со впалыми щеками штатский. И сразу к Пышкину:

— А ну, показывайте этого, ну, как его — молодого, да раннего!

Позвали Морозова. Высокий шагнул к нему. Руку подал:

— Табышев, Михаил Иванович. Поскольку я главный агроном Маглага, то сразу об огороде: сам придумал горшочки для поля?

— Нет.

— А кто же? — Вопрос прозвучал сурово.

Морозов стоял и молчал.

— Коллективное творчество, Михаил Иванович, — сказал Пышкин. — Началось с Морозова и с тепличника Кузьменко. Вы его знаете.

— Еще бы! — И главный как-то хорошо засмеялся.

Опыт Дукчи начальство оценило. Табышев приехал еще раз, уже на Дальнее поле, когда за три дня пашня зазеленела почти на трех гектарах, где высадили горшечную капусту. Ходил с Пышкиным и Морозовым и все твердил:

— Даже не привяла, а? Обманули мы колымскую погоду, удлинили лето на месяц. Колдуны! Ведь колдуны, так, Сергей Иванович? И вдруг спросил:

— Сколько тебе платят, Морозов?

— Девятьсот рублей. Агротехник-бригадир.

— Бабичев, Бабичев! И не стыдно тебе, директор?

— По штатному расписанию. Он не договорник.

— Вы вот что, коллеги. Заключите с ним договор. Это раз. Назначьте агрономом — за смекалку. Это два. Человек, можно сказать, зиме на горло наступил, а вы скупитесь. Если урожай возрастет, а я в этом не сомневаюсь, то еще премию учредим. Есть за что.

Гости уехали в приподнятом настроении. Морозов с очередной машиной отправился на усадьбу. Ночевать он пошел в теплицу. И покаянно высказал Василию Васильевичу свою горесть: не по казаку чин. Не он же один эту идею вынашивал?

— Ты что-то перепутал, Сережа, — твердо сказал Кузьменко. — Да, идея наша общая. Но мы приспособили горшочки только для теплиц и парников, а ты увидел новую возможность и для поля. Ведь главный овощ для Колымы все-таки капуста! Огурцы-помидоры — это начальству. А капуста в подмогу тем, кто с кайлом и тачкой. Есть разница? И если нам Господь поможет и пошлет теплое лето, то ты на своем участке получишь такой урожай, что все ахнут! Тысячи и тысячи несчастных на приисках узнают вкус забытых щей. И помянут в молитве своей… Вот ведь как повернется наше еще хрупкое дело! Лишь бы лето дождливое…

— Теплое, хотите сказать?

— Капусте тепла много не надо. А вот дожди, облака от морозов — кочаны неподъемные.

Май, июнь, июль Морозов провел в избе на Дальнем поле. Там поставили большую палатку, кухню. Женские бригады приходили ежедневно, пололи сильно зарастающую новину, рыхлили, случалось, и поливали. Едва ли не впервые этот труд вдруг обрел какую-то непривычную обязательность: растили еду для таких, как сами…

Капуста подымалась хорошо, разлопушилась — пройти бороздой трудно. Сторожей поставили: из города уже жулье наведывалось. Дни летели скоро: вот он и поздний вечер, а вот и раннее утро. Пять часов сна в середине лета.

Приехал начальник Управления Швец, с ним Табышев. Обошли огород, много слов не говорили. Михаил Иванович, обняв Морозова, сказал полковнику:

— Повезло нам с этим рязанцем, а?

— Я Комарову доложил, — сказал Швец.

— Вот это напрасно. Заберет он у нас Морозова в большое хозяйство. В тот же «Эльген». Что тогда. Другого искать?

— Учеников оставит. Вон, какие расторопные девчата!

— Не отдам! Пусть расторопные и едут. Так и скажу генералу!

В середине августа сделали пробную уборку на стометровке. Кочаны с листьями взвесили. Почти две тысячи четыреста килограммов. Это сорок восемь тонн с гектара! Против привычных двадцати.

— Ну, Серега, жди ордена! — Табышев даже прослезился.

Полковник только покачал головой. Не было такого случая, чтобы после Особого совещания, да орден! И не будет…