Герд Кёнен - Между страхом и восхищением: «Российский комплекс» в сознании немцев, 1900-1945

• Название: Между страхом и восхищением: «Российский комплекс» в сознании немцев, 1900-1945
• Автор: Герд Кёнен
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-8243-1359-8

Немецкий историк и публицист Герд Кёнен на основе интереснейшего документального материала рассматривает историю и эволюцию образа «Востока» и России в сознании немцев в первой половине XX в. Полемизируя с историками, считающими, что русофобские тенденции еще с XIX в. превратили этот образ в комплекс «российской (а потом красной) опасности», он утверждает, что вернее было бы описывать данный «комплекс» как «колебание между страхом и восхищением, фобийным защитным отталкиванием и страстным притяжением, причем встречными и зачастую взаимопереплетенными».

Книга предназначена для специалистов-историков и широкого круга читателей, интересующихся историей взаимоотношений России и Германии.

---

Это было двойным опровержением тезиса о «еврейском большевизме». Поэтому в качестве позитивного антибольшевизма Штадтлер рекомендовал «подлинный» национал-социализм или «фашизм-корпоративизм», разработанный прежде всего экс-марксистом и «коллегой Ленина»{1146} Муссолини — дополненный духовным моментом обновленного христианского народного благочестия, которое католику Штадтлеру представлялось «самой решающей в духовном отношении контрсилой в борьбе против мирового большевизма»{1147}.

Вот почему не должно удивлять, что Штадтлер, который находился под постоянным наблюдением гестапо и в 1937 г. вынужден был вымаливать паспорт для исследовательской поездки в фашистскую Италию, угодил в 1938 г. в жернова гестаповского расследования в отношении бывшей «разведслужбы “Стального шлема”». В отчете для служебного пользования гестапо в марте 1938 г. предполагалось, что эта распущенная в 1933 г. организация приобрела черты разветвленного заговора, которым руководил бывший начальник разведслужбы в Первую мировую войну полковник Николаи, имевший давние связи в рейхсвере. Сотрудником этого конспиративного «разведалпарата» был якобы также «доктор Штадтлер, которого подозревали как члена иезуитского ордена»{1148}. Перед этим у него дома был проведен обыск, из-за чего он, издевательски отмечается в гестаповском отчете, хотел «жаловаться фюреру». В ноябре 1939 г. (после заключения пакта Молотова — Риббентропа) издательство Штадтлера «Нойер Цайтферлаг» закрыли. «Конфискованные книги» этого издательства («Всемирная революционная война» и «Большевизм как мировая опасность») — уничтожили[199].{1149}

На пути к пакту Молотова — Риббентропа

Уже зимой 1938–1939 гг. пропагандистам «Антикоминтерна» пришлось снова в основном приостановить свою деятельность — согласно сообщению для внутреннего пользования их начальника Вальтера Тауберта, «чтобы не ослаблять действие антиеврейской пропаганды», которая работала на полную мощность после погромов «Хрустальной ночи» 9 ноября 1938 г. Эта пропаганда с учетом негативной реакции в западной общественности со всей силой обрушилась теперь, следуя инструкциям Геббельса, «на власть известной части международной прессы», которая постоянно клеветнически порочила Германию{1150}.

В речи в рейхстаге 30 января 1939 г. Гитлер обвинял в неприкрытой враждебности в первую очередь американские правительство и прессу и связывал это с воздействием «международного финансового еврейства», которое стремится «в очередной раз стравить народы, провоцируя еще одну мировую войну». Но если это произойдет, продолжал Гитлер, «то результатом будет не большевизация земли и тем самым победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе»{1151}.

Тем самым Гитлер не просто повторял исходную версию, согласно которой большевизм представлял собой инструмент и острие копья «международного финансового еврейства» (соответственно — подлинного субъекта всех подобных махинаций), снова в усиленном виде проявлялось также структурное сходство с коминтерновскими теориями фашизма, где фашистские движения изображались как террористический авангард международного финансового капитала, что позволяло переносить подобный взгляд на международный уровень. Вот и Сталин в так называемой речи о каштанах[200] 10 марта открыто обвинил западные державы в том, что они стремятся втянуть новые «фашистские государства» Японию и Германию в конфликт с Советским Союзом, как он сдержанно заметил, «без видимых на то оснований»{1152}. Таким образом, старые западные финансово-капиталистические державы представлялись подлинными зачинщиками Второй мировой войны, которая — как Сталин уже провозгласил в «Кратком курсе истории ВКП(б)» — началась с 1936 г. на фронте от Гибралтара до Маньчжурии![201]

Симметрично этому в компетентных нацистских органах уже в 1938 г. высказывались рекомендации по проведению новых, более реалистичных исследований Советского Союза, которые не продуцировали бы, руководствуясь идеологическими идеалами, «ложную оценку фактического соотношения сил». В феврале 1939 г. возникло настоящее соревнование между рейхсфюрером СС и ведомством Розенберга, чтобы обеспечить «гарантию национал-социалистически надежных научных отчетов о Советском Союзе», на чем настаивал Мартин Борман, руководитель аппарата Гитлера. В этом духе и была составлена речь Розенберга перед дипломатами и представителями зарубежной прессы на тему «Должны ли мировоззренческие баталии порождать вражду между государствами?» — только для того, чтобы провозгласить, что за пределами «повседневной пропаганды» теперь нужно снова «сильнее заняться осмыслением соотношения сил в мировой политике»{1153}. Тем самым речь ныне шла о старой и новой игре между державами и их имперских амбициях.

Действительно заключенный в августе — сентябре 1939 г. тихий альянс национал-социалистического Германского рейха и большевистского Советского Союза не встретил серьезных препятствий ни в одной, ни в другой идеологии, ну а в ссылках на «традиционные» германо-российские связи, как и в направлении главного удара против «международного» финансового капитала, нашел вполне надежную основу. Газета «Фёлькишер беобахтер» даже преподносила пакт изумленным партайгеноссе как «восстановление естественного состояния»{1154}. За полтора года действия пакта это породило значительный, а не только эпизодический поток публикаций, в которых история России вплоть до революции 1917 г. снова излагалась без откровенно славянофобских или антисемитских тенденций{1155}, а ситуация в Советском Союзе и его строй анализировались и уважительно оценивались в подчеркнуто объективном духе{1156}. Время от времени даже эмоционально напоминалось об исторических и культурных связях России и Германии, например со ссылкой на изречение Ницше: «Нам безусловно следует сойтись с Россией»{1157}.

Что касается Гитлера, известны не только его многочисленные поразительные высказывания в застольных беседах или в штаб-квартире фюрера о «гениальности» и «последовательности» Сталина, которого он признал как национального диктатора, равного по рангу ему самому. В послании к Муссолини в марте 1940 г. он подтвердил на высшем государственно-политическом уровне давно лелеемую дуче концепцию, что советский режим развивается от интернационального большевизма к русскому национализму{1158}.

Путь в Москву

Многие старые стереотипы действий и ключевые слова прусско-германской политики, казалось, могли праздновать возрождение в германо-советском сотрудничестве с августа 1939 по июнь 1941 г., от разделов Польши до договора о перестраховке, от Тауроггена до Рапалло. Во всяком случае, видеть в этом необъяснимом военном союзе не столько попрание национал-социалистических доктрин, сколько исполнение давно заложенной тенденции истории обеих стран, — это не просто британская или польская причуда.

Так, советская политика еще раз использовала возрожденный проект рейха — «Срединная Европа» — в качестве средства для реализации своих амбиций. Записанное председателем Коминтерна Димитровым со слов Сталина в своем дневнике 7 сентября 1939 г. в качестве руководящей линии вполне соответствовало ленинской традиции: «Война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т. п.). За передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если бы руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались». Сталин продолжает: «Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл». Польша превратилась в «фашистское государство» и «угнетает украинцев, белорусов и т. д… Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население»{1159}.

Надо сказать, что военное и военно-экономическое сотрудничество и согласование дипломатических вопросов между Советским Союзом и Третьим рейхом протекали в данных условиях также относительно гладко. «Пакт четырех» по новому разделу мира между «молодыми державами» Германией, Италией, Японией и Советским Союзом все же рассматривался в 1940 г. как возможность, требовавшая серьезного обсуждения. Вот только британский лев, шкуру которого собирались делить, еще не был убит, а с учетом поддержки Америки его и в будущем скорее всего убить было бы нелегко. Кроме того, имелись еще и более мелкие соседские вопросы, по которым переговоры между Молотовым, Риббентропом и Гитлером в ноябре 1940 г. зашли в тупик. Речь пошла не об Индии и не о Ближнем Востоке, а о Балканах и Дарданеллах, о никеле из Финляндии и нефти из Румынии. Непосредственное соседство и растущая материальная зависимость обеих стран создали клубок проблем по частным урегулированиям и взаимным обязательствам, которые порождали у обеих сторон параноидальные страхи перед подрывной деятельностью.