Г. Джемаль - Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке

• Название: Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке
• Автор: Г. Джемаль
• Издательство: Ummah, Социально-политическая мысль
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5–902168–37–6, 5–98587–017–0

Данный сборник бесед и исследовательских работ участников научной группы Исламского комитета под руководством Гейдара Джемаля посвящен развитию идеологии политического ислама в ХХ веке. Статьи членов Центра изучения конфликта, раскола, оппозиции и протеста посвящены, в частности, анализу взглядов видных теоретиков политического ислама – таких, как Сейид Кутб, аятолла Хомейни, Али Шариати, Калим Сиддыки. Вниманию читателя также предлагаются исследования, посвященные «черному исламу» и католической теологии освобождения. Участники научных семинаров обсуждают перспективы развития исламской политической мысли в ХХ веке, а также очертания нового протестного дискурса в наступившем столетии.

---

На протяжении большей части своей истории мусульмане принимали перемены постольку, поскольку это было вызвано обстоятельствами и не требовало перемен в теологии. Ни на одном из этапов перемены, их природа, направление и качество не являлись производными от Сира и Сунны Пророка, не были завещаны Сира и Сунной. Равным образом, перемены, осуществлявшиеся согласно приказам правителей, никогда не следовали критериям добра и зла, правоты и неправоты, или желательности и нежелательности. Перемены в мусульманском обществе, в государствах и империях в любое время являлись результатом необходимости, вызванной теми или иными тенденциями либо династическими и политическими интересами. Короче говоря, перемены не были порождены, не контролировались и не управлялись каким-либо интеллектуальным движением, которое также являлось бы частью политической системы ислама, или по крайней мере какого-нибудь исламского движения. Уже один этот фактор больше, нежели другие, в конечном итоге способствовал упадку Дар аль-Ислама (исламского мира) и его захвату колониальными державами.

Литература по Сира и Сунне изобилует деталями, событиями, датами, местностями, именами, возрастами, генеалогиями, битвами, войнами, кампаниями, принятием решений, высказываниями и так далее. Все это равносильно высококачественному описанию. Но прямолинейное высвечивание фактов самих по себе ведет к ограниченному пониманию, особенно если это понимание представляется существенным, являясь руководством для будущих действий и поведения. Так, известно, что Пророк организовал из Медины не менее 63 военных кампаний. Лишь малая часть из них носили чисто оборонительный характер, и Пророк лично участвовал менее чем в половине из них. Эти кампании — богатый источник фактов и другой информации, касающейся ситуации в Медине и ее ближайших окрестностях. Но было предпринято мало попыток — или такие попытки вообще не предпринимались — очертить концептуальные рамки, в пределах которых военные кампании последовательно соответствуют методу Пророка — государственного деятеля и военного лидера.

Здесь предлагается абстракция и концептуализация, а они являются существенными процессами, которые сегодня можно применить ко всей обширной литературе по Сира и Сунне, существующей в данный момент наподобие хранилища дотошно изученных данных. Для того чтобы помочь установить связь между фактами и событиями, происходившими в разное время, нам послужат определенные концепции.

Это требует нового типа учености, чтобы данные Сира и Сунны были использованы для создания теоретических формул в сферах, где мусульмане, а на самом-то деле — все человечество, сталкиваются сегодня с проблемами политического, социального и экономического характера. Мы также должны создать возможности для проведения нового курса, организационные структуры и приспособленные к соперничеству поведенческие модели. В короткое время Сира и Сунна должны быть использованы в целях создания новых дисциплин научного знания, направленных на решение проблем. Затем, чтобы поспеть за меняющейся исторической ситуацией, это может быть пересмотрено. Люди, живущие в разных частях света, в разных природных условиях и в разных исторических ситуациях, смогут, таким образом, создавать собственное научное знание, основанное на Сира и Сунне, специально отвечающее их проблемам и обстановке.

Историки лишь недавно и крайне неохотно признали, что никакой истории без концепций не будет и что для их организации в значимый нарратив требуется та или иная ценностная система. Последовательное написание литературы по Сира и Сунне на протяжении сотен лет — это свидетельство того, как мусульманские историки мертвой хваткой вцепились в концепции и задающие организованность схемы. Даже отклонение от пути, проложенного Пророком (мир ему!), имевшее место в мусульманской истории, и возникновение династического правления, прикрывающегося флагом ислама, не смогли оставить след на достоверности содержания литературы по Сира и Сунне.

Надо также отметить, что сотни лет враждебной интеллектуальной продукции ученых-ориенталистов, направленной прежде всего на извращение Сира и Сунны Пророка (СААС), не дали результата. Если бы было возможно подпортить репутацию Пророка или исказить данные о нем, ориенталисты давно бы уже осуществили это. Фактически, единственное, что походит на вред, нанесенный Пророку (СААС) и Сира его, и Сунне — это то, что на определенном историческом этапе мусульмане потерпели поражение.

Если человеческому существу присуща способность к изменению, что, очевидно, и происходит на самом деле, то знание, идущее от источника всех видов знания, также должно расширяться в своем качестве и количестве, чтобы покрыть все допустимые человеческой историей ситуации. Чтобы Сира и Сунна Пророка (СААС) снова стали двигателем истории, должно произойти по крайней мере следующее: (а) интеллектуальная революция в исламе, которая восстановит соответствие поведения мусульман поведению Пророка; и (б) возникновение такой трансформирующей исторической ситуации, которая была бы обязана своими категориями «лидерства», «власти», «динамизма» и «успеха» соотношению с Сира и Сунной Пророка (АС).

Перевел с английского Антон Шмаков

Калим Сиддыки: По ту сторону мусульманских государств-наций[248]

Введение

Ни в одной области человеческих устремлений мусульманин не испытывает в настоящее время большего чувства смущения, чем в области политических наук. Это смущение дает о себе знать как на интеллектуальном уровне, так и на уровне людей, проявляющих политическое «искусство» или «науку» на практике: политиков. (В этой работе мы не рассматриваем политиков, хотя, возможно, будем ссылаться на них и на их политические системы.)

Смущение на интеллектуальном уровне больше всего присуще тем, кто, как ожидается, должны быть смущены менее всего: политологам. Современный политолог-мусульманин представляет собой очень непростое явление. Он — политолог, возможно с докторской степенью, преподает в университете, и даже, быть может, автор нескольких книг. И все же политолог-мусульманин должен задаться простым вопросом: отличается ли он чем-нибудь от политолога-немусульманина, обладающего той же степенью, должностью, количеством публикаций? Честный ответ будет «нет». Ловушка заключается в самом словосочетании «политолог-мусульманин». В действительности мусульманин в качестве политолога совершенно не связан со своей дисциплиной. Имеет место, так сказать, сосуществование двух личностей в одной: мусульманина и политолога. Мусульманин — стандартный «верующий», верный исламу, но его политология — немусульманская. «Правоверный» мусульманин и политолог-немусульманин живут бок о бок в едином индивидууме, что приводит к немалому замешательству. А когда этот шизофреник, политолог-мусульманин, готовится произнести что-то про «политическую теорию ислама», или про «исламское государство», замешательство лишь усиливается.

Корни политологии

Чуть больше пятидесяти лет назад эти образчики мудрости, профессора политических наук, еще были «неведомым зверьем». Первый из них получил свое назначение в этом столетии. Но когда задают вопрос: «В чем основная суть политики?», в качестве ответа немедленно приводятся мысли Платона, Аристотеля, Августина[249], Фомы Аквинского[250], Макиавелли[251], Данте, Гоббса, Локка, Руссо[252], Бентама[253], Маркса и Джона Стюарта Милля[254]. Далее следует описание великих держав современности — Соединенных Штатов, Британии, Франции, Германии, Советского Союза и пары других. В конце концов, имеется обширная литература, посвященная аналитической концептуализации. Пристально глядя на этот список, задаешься вопросами. Если, к примеру, «отец политической науки» (Платон) породил свою «Республику» практически 2400 лет назад, то куда потом подевался ребеночек? Отчасти — в Церковь, на протяжении нескольких сотен лет, чтобы затем быть пронесенным через эпоху Возрождения и Реформацию. А далее, до признания в качестве полноправной дисциплины, через факультеты права, истории и философии. Его близнец, теория международных отношений, до сих пор испытывает некоторые затруднения в процессе родов.

Как бы то ни было, ответ является не совсем удовлетворительным. Вопрос, почему Церковь и факультеты права, истории и философии так долго держали ребенка и затем вдруг так быстро выдали здоровое дитя (через пятьдесят лет, что не так много в контексте 2400 лет, выросшее в полного сил взрослого человека, с присущим половозрелому мужчине желанием воспроизвести себе подобных) — этот вопрос все еще в силе. Почему это, практически случайно, произошло в двадцатом столетии? Почему не в восемнадцатом или девятнадцатом, или почему бы не подождать до двадцать первого? Ну почему же, почему в двадцатом? Почему именно в это время? Ответив на этот вопрос, мы получим ключ к разгадке множества тайн. Один из возможных ответов заключается в том, что политическая наука в том виде, в каком мы ее имеем, оказалась в наибольшей степени востребованной именно в это время; отсюда ее грандиозные успехи. Кому это было нужно и почему?