Василий Балябин - Забайкальцы. Книга 4.

• Название: Забайкальцы. Книга 4.
• Автор: Василий Балябин
• Издательство: Восточно-Сибирское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1987

Четвертая книга романа «Забайкальцы» Василия Балябина посвящена сибирякам, потомкам отважных русских землепроходцев, тем, кто устанавливал советскую власть на восточных окраинах необъятной России.

В романе показаны боевые дни и ночи забайкальских партизан, отважно сражающихся с японскими интервентами и белоказачьими бандами атамана Семенова и барона Унгерна. Перед читателем проходят образы руководителей партизанского движения на Дальнем Востоке, большое место в произведении занимает образ легендарного героя гражданской войны Сергея Лазо.

Четвертая книга романа заканчивается рассказом о начальном этапе мирной жизни в Забайкалье.

---

ГЛАВА III

После неудачной попытки красных пехотинцев отбить у белых Сретенск в этом районе на некоторое время наступило затишье. Вскоре в село, занятое пехотинцами Неволина, прибыл сам Журавлев в сопровождении адъютанта Фадеева и начальника политуправления фронта Бородина. Ехали вершно, зная, что в пути предстоит объезжать стороной, бездорожно, занятые белыми села. Как ни торопились, но, выехав из Богдати ранним утром, к Шилке добрались лишь на третий день и к обеду прибыли к месту назначения. По широкой улице села Журавлев проехал шагом, с удовольствием посматривая на расхаживающих группами и в одиночку пехотинцев, одетых в одинаковые овчинные полушубки, со штыками на поясе и в набойчатых серых папахах. По красному флагу у ворот дома определили, что здесь расположился штаб полка, и, поручив коней ординарцам, Павел Николаевич с Бородиным и адъютантом Фадеевым прошли в дом.

В комнате, отведенной под штаб, находились трое — командир полка Неволин, молодой, стройный брюнет в форменной гимнастерке с заплечными ремнями; рядом с ним за столом сидел начальник его штаба — рыжеусый, в очках, и тут же был черноглазый, бритоголовый командир одного из батальонов.

О Журавлеве Неволин слышал много, а видеть его ему еще не приходилось, но уже по внешнему облику, энергичновластному выражению лица и манере держаться он безошибочно угадал, что это и есть командующий фронтом. Тут сказалась у Неволина многолетняя воинская выучка: узнав Журавлева, он мгновенно поднялся из-за стола, скомандовал своим: "Встать, смирно!"— и, хлопнув унтами нога об ногу, вытянулся во фронт.

— Вольно! — приложив руку к папахе, Павел Николаевич приветствовал командиров еще непривычным для них — Здравствуйте, товарищи!

— Здравия желаем, товарищ командующий! — в голос ответили все трое.

Журавлев представил им Бородина, Фадеева и после обмена рукопожатиями спросил Неволина:

— Вы, очевидно, командир полка?

— Так точно, товарищ командующий, командир революционного стрелкового полка Неволин! — И, следуя воинской субординации, отрапортовал: — В полку две тысячи сто восемьдесят штыков, пулеметная, учебная, нестроевая команды, госпиталь, духовой оркестр, а также команда связи, разведчиков и приданная полку полевая батарея двухорудийного состава!

— Чудесно, товарищ Неволил, чудесно! — Сухие, лаконичные слова рапорта звучали в ушах Павла Николаевича приятнее всякой музыки. Радостно взволнованный, Журавлев обнял и расцеловал оторопевшего Неволина.

Пока в штабной комнате шли разговоры, начальник штаба, повинуясь еле заметному движению бровей Неволина, вышел на кухню договориться с хозяевами насчет обеда.

Хозяева потчевали гостей горячими пельменями. Неволил достал из чемодана бутылку водки, но, прежде чем поставить ее на стол, вопросительно глянул на Журавлева:

— Позвольте, товарищ командующий?

— Называйте меня просто по имени, а насчет того, чтобы выпить, — он, улыбаясь, развел руками, — думаю, по чарочке с морозу делу не повредит! Как вы полагаете, товарищи?

— Конечно, не повредит, скорее наоборот! — кивнул головой Фадеев, а Бородин даже усы энергично разгладил, предвкушая удовольствие.

— Такое пополнение к нам с неба свалилось, как тут с радости не выпить? Грех будет великий, да и копыто обмыть командирам новым тоже полагается!

Все засмеялись, Неволин наполнил водкой пузатые рюмки.

— За новые успехи! — поднял рюмку Журавлев. — За победу нашу полную и скорую, за власть советскую!

Все встали, чокнулись, выпили, принялись за пельмени.

От второй Журавлев отказался, за обедом о многом поговорили и весь остаток дня употребили на ознакомление с новым полком, побывали на батарее, выступали на солдатских митингах, которые, за неимением подходящих помещений, провели прямо на улицах.

А двумя днями позже белые, гарнизон которых в Сретенске усилился двумя батальонами пехоты, подошедшими с верховьев Шилки, и казаками их 9-го полка, повели наступление на село, занятое красными пехотинцами. Но внезапного налета у них не получилось, у Журавлева отлично действовали разведка и связь с подпольной большевистской организацией Сретенска. Белые полковники еще только готовились к набегу, а Павел Николаевич уже знал об их планах и намерениях и надлежащим образом приготовился к обороне.

Бой начался на рассвете. Как и предполагал Журавлев, белые повели наступление на село с двух сторон. Но сопки, на которые пошли они приступом, уже были заняты красными пехотинцами, они залпами ударили по своим бывшим соратникам и так резанули по ним из пулеметов, что в момент обратили их в бегство. А у красных еще и не все их силы были приведены в действие, один батальон находился в резерве. Журавлев, опасаясь, что белые кружным обходом могут ударить на село с тылу, приказал резервному батальону занять оборонительную позицию. Промежутки между батальонами пехоты заняли партизаны 7-го полка.

Журавлев в сопровождении четырех ординарцев выехал на позиции затемно. Когда захлопали выстрелы, он был уже у намеченной им высоты. Оставив ординарца с конями у подножия сопки, Журавлев легким охотничьим шагом пошел вверх по косогору, а за ним устремились сопровождавшие его три ординарца. Тяжелый на ногу Кочнев еле поспевал за ними, оскальзываясь на кручах, шел, опираясь на винтовку. Снег, подтаявший от вчерашней оттепели, за ночь покрылся слоем наста, похрустывающего под ногами.

— Ох, не могу… — задыхаясь, с трудом выговорил Кочнев и, ухватив за рукав Распопова, остановился, — не могу… иди туда… за ним… а я отдохну чуть, — и жадно стал хватать зачерпнутый в пригоршню крупнозернистый заледенелый снег.

Рассвело, когда Кочнев поднялся на вершину горы, где на ровной открытой площадке стоял Журавлев. В полушубке с меховой оторочкой, в унтах и серой папахе, он то и дело поднимал бинокль, наблюдая за ходом боя. А Кочнев и невооруженным глазом увидел, как красноармейцы Неволина отбили первую атаку белых и как их пулеметчик, прикрывая отступление своей пехоты, золотистыми точками строчил из "гочкиса" в сумеречную темень наступающего утра. "Та-та-та-та-та", — доносился оттуда перестук вражеского пулемета.

К восходу солнца белые, очевидно подготавливая новую атаку, начали бить по сопкам левобережья артиллерийским огнем. В бинокль Журавлев хорошо видел озаренные багрянцем первых лучей восходящего солнца позиции своих пехотинцев, видел, как там начали вздыматься сизо-бурые клубы земли от взрыва снарядов. В ответ заговорили пушки красных батарейцев, удачным попаданием они заставили замолчать одно из вражеских орудий, пальба их призатихла, но вскоре возобновилась с новой силой. Снаряды белых стали рваться и на сопках правобережья, и на той высоте, где на самом видном месте стоял Журавлев. Наводящий ужас, все нарастающий вой снарядов прижимал пехотинцев к заснеженной земле. Снаряды рвались и близко и далеко, один лопнул саженях в сорока от Журавлева, ошметками мокрого снега и песка обдав лежащих за гребнем сопки ординарцев. Когда копоть от взрыва улеглась, Кочнев поднял голову и увидел, что Журавлев стоит все там же, рукавицей охлопывая пыль с полушубка.

Бежимте в воронку, там лучше… второй-то раз не залетит туда…. — прохрипел Кочнев, рывком поднимаясь с земли.

Глубокая, потому что взрыв произошел в сухом песке, воронка еще дымилась, когда в нее забрались ординарцы.

— Калган нам тут всем, — белый как полотно от страха, говорил молодой ординарец, пластом прижимаясь к задымленному грунту ямы.

— Не сепети, без тебя тошно!

— Второй раз снаряд в воронку никогда…

— Господи! Опять садануло!

— Кочнев, ты позвал бы Журавлева-то сюда, убьют его там!

Кочнев выбрался из воронки и, пригибаясь за гребнем сопки, побежал к Журавлеву.

— Пал Миколаич, — зачастил он скороговоркой, подбежав к нему вплотную, — уйди ради бога, убьют! — и сжался в комочек под зловещим воем снаряда, который, как показалось ему, летел прямо на них. Затем вздохнул с облегчением: снаряд разорвался далеко левее.

А Журавлев как ни в чем не бывало, слегка склонившись и положив блокнот на колено, что-то торопливо писал.

— Пал Миколаич, уходи… — начал было Кочнев, но Журавлев и слушать не стал:

— Ерунда, товарищ Кочнев, в одного стрелять не будут!

"В тебя-то будут и в одного", — подумал Кочнев, принимая из рук Журавлева бумажку.

— На батарею, мигом, — приказал Журавлев и снова вскинул бинокль.

Сунув бумажку в рукавицу и слыша вой нового снаряда, Кочнев побежал под гору, но не успел он сделать и десятка шагов, как страшный взрыв звоном отозвался у него в ушах, тугой толчок воздуха в спину кинул его лицом и грудью об мерзлую землю, вышиб из сознания. Очнулся он тотчас же, чувствуя боль в груди и тяжесть во всем теле, лицо залито кровью, он вытер его концом матерчатого кушака и левым глазом — правый затянуло разбухшим веком — увидел, как мимо него два санитара торопливо пронесли раненого, кровь просочилась сквозь полотняные носилки, алой черточкой пролегла на снегу. Лица раненого Кочнев не разглядел, но по знакомому полушубку с биноклем на груди угадал, что это несут Журавлева.