Василий Емельянов - О времени, о товарищах, о себе

• Название: О времени, о товарищах, о себе
• Автор: Василий Емельянов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

Настоящая книга представляет собой первую часть воспоминаний одного из организаторов советской промышленности, известного ученого, члена-корреспондента Академии наук СССР, Героя Социалистического Труда Василия Семеновича Емельянова. Кинозрители нашей страны и за рубежом знакомы с автором по одному из больших эпизодов фильма «Русское чудо». Книга посвящена в основном тридцатым годам, когда закладывался фундамент сегодняшнего индустриального могущества Страны Советов. Рассказывает В. С. Емельянов и о более раннем периоде — работе в Баку в первые годы Советской власти, учебе в Московской горной академии, встречах с И. Ф. Тевосяном, А. А. Фадеевым, А. П. Завенягиным. С большим интересом читаются страницы, посвященные пребыванию В. С. Емельянова в 30-х годах в Германии, где он работал на заводах Круппа. Автор — человек, много повидавший на своем веку, с точным пониманием людей и событий. Поэтому за отдельными фактами, характерами, судьбами перед читателем встает огромный исторический фон, интереснейшее время первых пятилеток.

---

— Фактические я вам изложил, а формальные, если вы дело передадите в арбитраж, мы найдем. Сейчас я не намерен обсуждать это. И для заключения соглашения и для его разрыва всегда можно найти основания, — добавил Шу.

Да, видимо, сохранить соглашение не удастся. Нити разрывались. Мы холодно распрощались. Доктор Шу и доктор Эмке на следующий день выехали в Германию.

Через день выехал и я. Надо было ликвидировать все свои дела в Эссене.

В Берлине

Но на этом моя деятельность в Германии не прекратилась. Меня задержали в Берлине. Необходимо было временно исполнять обязанности уполномоченного Наркомтяжпрома по Германии. В эти годы из-за обилия заказов, размещенных на немецких заводах и большого количества разного рода соглашений о технической помощи, потребовалось организовать представительство для руководства всей этой сложной деятельностью.

В августе я перебрался в Берлин. В Берлине у Советского Союза было несколько своих домов, в том числе дом на Гайсбергштрассе. Там я и поселился.

Условия жизни и работы все усложнялись. Власти стали чинить разного рода препятствия, а штурмовики создавали многочисленные конфликты. Объем заказов стал сокращаться, хотя многие фирмы и хотели сохранить установившиеся торговые связи.

Переговоры о заключении нового торгового соглашения затягивались. Они велись в Москве, и нам, находящимся в Берлине, не были известны все перипетии.

Огромный аппарат торгового представительства фактически бездействовал. У приемщиков не было работы. Старых заказов оставалось мало, новые не поступали. Многие сотрудники стали собираться домой. Разговоров о доме: Москве и ее жизни стало больше. В это время на экранах Советского Союза появился новый фильм «Чапаев». Восторженные отзывы о фильме мы не только читали в газетах, но и слышали от приезжавших из Москвы в Берлин. Все горели желанием посмотреть его.

А у нас, работников торгпредства, была еще одна причина желать поскорее увидеть этот фильм. Дело в том, что Анка-пулеметчица (Мария Попова) в это время работала в Германии в Торговом представительстве, и мы все ее хорошо знали. Экземпляр фильма направляли через Берлин в Париж для показа сотрудникам посольства. Мы упросили задержать его до утра и всю ночь смотрели. Мы его прокрутили много раз. Слетела вся усталость, и мы вновь переживали героическое время гражданской войны.

Земляки

В декабре в Берлин прибыла группа директоров советских заводов, которая возвращалась из Англии с выставки промышленного оборудования. Среди них был Борис Львович Ванников, в то время директор Тульского оружейного завода. Он зашел ко мне и попросил оказать ему содействие в посещении некоторых заводов Германии.

Закончив разговор, я предложил Ванникову пойти перекусить. Время было обеденное, а в здании Торгового представительства была столовая для сотрудников. Мы все обедали здесь каждый день, кроме воскресений. По воскресеньям она закрывалась, и нам приходилось обедать в немецких ресторанчиках. Несмотря на длительное пребывание в Германии, мы никак не могли привыкнуть к немецкой кухне. В особенности к отсутствию хлеба и к жидким бульончикам, приготовляемым из кубиков, поставляемых фирмой Магги.

В столовой Торгпредства была русская кухня, а на столах всегда стояли большие стопки нарезанного хлеба.

Мы заняли с Ванниковым столик и заказали обед. В это время мимо проходил Левон Шаумян, сын Степана Шаумяна, одного из двадцати шести бакинских комиссаров. Левон в эти дни также находился в командировке и Берлине.

— Здравствуйте, земляки, — протягивая руку, приветствовал нас Шаумян.

— Ну, мы-то с тобой земляки, а он какой же земляк? — сказал Ванников, кивая в мою сторону.

— Тоже наш, бакинец, — сказал Шаумян.

— Ты разве бакинец? — спросил меня Ванников.

— Да, конечно.

— Долго там прожил?

— Семнадцать лег.

— А когда выехал из Баку?

— В 1921 году.

— В 1919 году в партии был?

— Да.

Шаумян уже пообедал и подсел к нашему столику, внимательно слушая наш разговор с Ванниковым.

— А в какой же организации ты состоял?

— В ячейке союза металлистов.

Ванников положил ложку, посмотрел на меня и вдруг резко бросил:

— Ну знаешь, я сам в этой же ячейке состоял, и у нас таких не было.

— А я секретарем ячейки был и тоже не знаю такого члена организации.

Мы оба отодвинули тарелки.

Вот так история!

Встретились двое из одной и той же подпольной организации. В организации было тогда всего четырнадцать членов ячейки, и один не знает другого! Что же это такое?

— Ну, скажи, а кто тогда был секретарем райкома? — вдруг задал мне новый вопрос Ванников.

— Ваня, — ответил я и в свою очередь спросил: — А как его фамилия?

— Тевосян. Теперь об этом можно сказать.

Тут только я заметил, что Шаумян смеется. Он нас обоих хорошо знал по Баку. И, все еще смеясь, спросил:

— Ну разобрались теперь?

Я стал вспоминать. Действительно, в организации был один чем-то напоминающий Ванникова. И наконец, в памяти встал энергичный молодой мастеровой с доков. Ванников в то время работал на ремонте судов. В нашей партийной организации он состоял недолго — перешел в другую.

И вот встреча в Берлине. Через пятнадцать лет.

Обед у нас прошел в воспоминаниях. А вечером мы опять были вместе. Он, оказывается, остановился в том же самом доме на Гайсбергштрассе, где жил и я. Спать легли часов в двенадцать.

Кого убили!

Поздно ночью меня разбудил сильный стук в дверь.

— Wer ist da?[115] — спросил я спросонья по-немецки.

— Открой, это я, Ванников.

Он был сильно возбужден.

— Кто там?

— Я только что говорил с Москвой. Звонил жене. Только успела она мне сказать, что в Ленинграде убили секретаря, как связь с Москвой прервали. Вторично я соединиться не смог.

— Кого же убили? Сталина или Кирова?

Ванников сел на кровать.

— У тебя есть какие-нибудь возможности связаться с Москвой?

— Откуда же у меня эти возможности? Они такие же, как и у тебя?

— Пойдем разбудим Арутюнова, — предложил Ванников.

Арутюнов, один из директоров, прибывших в Берлин из Англии, был ошарашен сообщением, как и мы.

Стрелки на часах показывали уже около пяти часов утра. Примерно через час выйдут газеты. Можно будет хоть узнать, что случилось — кто убит?

В начале седьмого вышли из дома. Было еще темно. Прошли втроем в сторону Цоо[116].

По вот наконец первые газетчики. Они пронзительно кричат. На первой странице крупными буквами напечатано — в Ленинграде убит секретарь областного комитета партии Киров.

Мы остановились как вкопанные.

— Что еще пишет газета?

— Больше ничего нет.

— Не может быть! — буквально взревел Арутюнов.

— Может быть, на других страницах что-нибудь есть?

Мы сели на скамью в саду зоопарка, и я стал шарить глазами по листам газеты, но, кроме этого короткого сообщения, ничего не мог найти.

— Я пойду еще газет принесу, — сказал Арутюнов. — Может быть, в других есть что-нибудь.

Зашли на вокзал Цоо. И я купил все вышедшие в то утро газеты. Но во всех было только лаконичное сообщение об убийстве и никаких комментариев.

— Что же случилось? — спрашивали мы друг друга. — Кто убил Кирова? У кого поднялась рука на любимца партии?

На этот вопрос мы не могли даже предположительно ответить. Нами овладела какая-то смутная тревога.

В ночь под Новый год

В Торговом представительстве в Берлине был установлен такой порядок: в воскресенье один из сотрудников назначался ответственным дежурным. Он должен был разрешать различные вопросы, не терпящие отлагательства, принимать необходимые меры по телеграммам или обращениям, поступающим в Торгпредство.

…Несмотря на сложную обстановку, многие сотрудники решили все же встретить Новый год празднично. Один из них, назначенный ответственным дежурным, приуныл. Он собирался в своей компании встречать Новый год, а тут совсем некстати его на первое января назначили дежурным. Он обратился ко мне:

— Я готов за вас два воскресенья отдежурить, только замените меня первого января. Ведь вы все равно, как мне сказали, не собираетесь встречать Новый год.

Моя семья находилась в Москве, а в Берлине среди работников Торгпредства знакомых у меня было немного. И поэтому предложение о дежурстве меня даже обрадовало. Я не только не собирался встречать Новый год, но даже не знал, как мне поступить. Лечь в постель еще до 12 часов — нарушать давнюю традицию, а встречать Новый год одному — еще более дико.

Рабочий день 31 декабря закончился раньше обычного.

Меня, как ответственного дежурного, предупредили, что в новогоднюю ночь не исключены нацистские провокации. Надо быть готовым к этому.