Василий Емельянов - О времени, о товарищах, о себе

• Название: О времени, о товарищах, о себе
• Автор: Василий Емельянов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

Настоящая книга представляет собой первую часть воспоминаний одного из организаторов советской промышленности, известного ученого, члена-корреспондента Академии наук СССР, Героя Социалистического Труда Василия Семеновича Емельянова. Кинозрители нашей страны и за рубежом знакомы с автором по одному из больших эпизодов фильма «Русское чудо». Книга посвящена в основном тридцатым годам, когда закладывался фундамент сегодняшнего индустриального могущества Страны Советов. Рассказывает В. С. Емельянов и о более раннем периоде — работе в Баку в первые годы Советской власти, учебе в Московской горной академии, встречах с И. Ф. Тевосяном, А. А. Фадеевым, А. П. Завенягиным. С большим интересом читаются страницы, посвященные пребыванию В. С. Емельянова в 30-х годах в Германии, где он работал на заводах Круппа. Автор — человек, много повидавший на своем веку, с точным пониманием людей и событий. Поэтому за отдельными фактами, характерами, судьбами перед читателем встает огромный исторический фон, интереснейшее время первых пятилеток.

---

Далее сообщалось, что фюрер отправился в Wiessee[113]с небольшим количеством сопровождавших его лиц, чтобы в самом зародыше подавить всякую попытку сопротивления. «При проведении ареста были раскрыты такие картины морального разложения, что должны исчезнуть всякие следы милосердия. Фюрер отдал приказ беспощадно искоренять эту бубонную чуму. Он приказал президенту Пруссии Герингу такие же акции провести в Берлине».

В тот же день в семь часов вечера рейх министр по пропаганде Геббельс в выступлении по радио подробно изложил, что происходило на вилле Рема. Он тогда заявил, что Гитлера сопровождали «его верные товарищи — Брюннер, Шауб, Шрек, Дитрих и я». И вот через тридцать три года, когда я писал эти строки, Дитриха с большими почестями хоронили в небольшом городке ФРГ — Людвигсбурге. Умер он в возрасте 74 лет от сердечного приступа. Нам трудно это себе представить, но таковы факты: один из самых близких Гитлеру людей открыто пользовался всеми благами жизни, имея за своими плечами тягчайшие преступления против человечества. На похороны Дитриха собралось, как сообщала печать, более семи тысяч человек, в основном бывших эсэсовцев и их родственников.

…Газеты за первое и второе июля были заполнены сообщениями об арестах руководителей штурмовых отрядов, выступлениями Гитлера, Геббельса, Геринга. В городе говорили о том, что аресты и убийства продолжались всю ночь. Как стало позже известно, только в Берлине было арестовано не менее пятисот человек, преимущественно из высшего и среднего командного состава штурмовиков. Второго июля «Berliner Tageblatt» сообщила: «Säuberungsaktion beendet»[114], а дальше стояло: «Официально сообщается: мероприятия по чистке вчера вечером закончены. Дальнейшие акции в этом направлении не будут более иметь место».

13 июля Гитлер выступил в рейхстаге с речью, посвященной событиям 30 июня. После речи Гитлера Геринг зачитал резолюцию, в которой была одобрена «решительность действий рейхсканцлера, спасшего Германию от гражданской войны и хаоса».

Характерно, что в вотчине Круппа — Эссене эти дни прошли довольно спокойно. Начальник эссенской полиции объявил, что он послал в концентрационный лагерь двух человек за критику «вождя» и такая же судьба постигнет всех, кто осмелится критиковать установленные порядки.

Иностранная печать связывала расправу с Ремом и переговоры Гитлера с Круппом, которые имели место до «ночи длинных ножей», как окрестили события 30 июня. Так австрийская газета «Абендцайтунг» в начале июля 1934 года прямо писала, что убийство Рема произошло непосредственно после визита Гитлера к Круппу. Рем якобы требовал перемещения военной промышленности из Рейнской области во внутреннюю Германию. В связи с этим рейнская тяжелая промышленность объявила Рему борьбу не на жизнь, а на смерть.

Многому еще надо учиться

В июле 1934 года меня пригласил Геренс.

— Мы хотели бы встретиться с теми советскими лицами, которые могут обсуждать судьбу нашего договора. Мы готовы встретиться в Эссене, Берлине или Москве — где для вас будет удобнее.

«Будут ставить вопрос о разрыве соглашения, — подумал я. — Оно заключено на десять лет — прошло примерно пять». Из Берлина я послал Тевосяну телеграмму. «Геренс предложил организовать встречу для обсуждения вопросов о дальнейшей судьбе соглашения. По моему мнению, они будут ставить вопрос о разрыве соглашения».

Через пару дней я получил ответ:

«Согласны встретиться в Москве. Договоритесь о времени встречи. Выезжайте в Москву за день до приезда немцев».

И вот я в Москве. Прямо с вокзала к Тевосяну, домой заехал только за тем, чтобы оставить чемодан. У Тевосяна в кабинете уже находился профессор Григорович.

— Что там случилось? — спросил Тевосян. — Рассказывай все подробно. Вечером нас обещал вызвать Серго.

Я подробно стал излагать, как изменилась в последнее время на заводе обстановка. Об арестах и обысках у практикантов, о прекращении допуска наших специалистов в некоторые цеха завода, об увеличении количества японских военных заказов, об увеличении производства сталей военного назначения.

— Вне всякого сомнения, представители Круппа поставят вопрос о разрыве соглашения, — закончил я свое сообщение.

— Не думаю, чтобы это было так, — сказал Тевосян.

Григорович присоединился к его мнению.

— Они заинтересованы в договоре больше, чем мы, — объяснил свои соображения Тевосян. — Все основные сведения по производству качественной стали мы уже получили. На заводе практику прошли более двухсот наших специалистов, а платить по договору нам предстоит еще много. Они не дураки, чтобы отказаться от денег. Я думаю, что они хотят еще что-то у нас выторговать. Ну, завтра, во всяком случае, все будет ясно.

Во втором часу ночи нас с Тевосяном пригласили к Серго. Когда мы уже были в приемной, из кабинета Орджоникидзе стал выходить народ. У него, видимо, только что закончилось совещание.

Начальник Секретариата Семушкин, обращаясь к Тевосяну, сказал:

— Заходите, он ждет вас.

Мы вошли. Серго поднялся нам навстречу. У него был вид сильно уставшего человека. Он поздоровался с нами, потом положил руку мне на плечо и спросил:

— Ну что, выгоняют?

— Да, выходит, что так, товарищ Серго.

— А вы не уходите. Нам нельзя еще уходить. Учиться надо. Многому еще надо учиться… Узнайте, чего они хотят. Если денег — можно денег добавить. Заказы новые хотят — дадим новые заказы. А уходить нам рано… Так что поговорите с ними, осторожно выясните, чего они хотят. Вот только, если вас Гитлер не желает больше терпеть — ну, тогда я уже ничего не смогу поделать.

Мы ушли от Орджоникидзе, получив исчерпывающие указания.

На следующее утро в Москву прибыли два представителя фирмы «Крупп»: заведующий русским отделом доктор Эмке и главный юрисконсульт завода доктор Шу.

Ребенок должен сегодня умереть

С советской стороны в переговорах участвовали трое — Тевосян, Григорович и я.

Доктор Шу, имевший большой опыт в ведении переговоров, сразу же взял быка за рога.

— Тот ребенок, который родился пять лет тому назад, сегодня должен умереть. Мы прибыли в Москву с поручением договориться о ликвидации нашего соглашения.

После этой тирады о ребенке Тевосян как-то замялся.

— А на основании чего вы все-таки пришли к необходимости порвать соглашение?

— Видите ли, — начал доктор Шу, — когда подписывался договор, мы рассчитывали на получение солидных заказов, но этого не получилось.

— Можно вопрос о заказах обсудить. Мы могли бы предложить вам новые, солидные заказы.

Шу замолчал.

«Неужели они все же хотят с нас за техническую помощь сорвать еще что-то? — подумал я. — Мы и так платим много».

— Договор был заключен пять лет назад в долларах, как вы знаете, — снова начал Шу, — тогда курс доллара был в два раза выше. Сейчас доллар упал.

— Что же, вы хотите получить какую-то компенсацию? У вас есть какие-то конкретные предложения?

— Нет, у меня предложений нет, — устало и как-то безразлично ответил Шу.

— Может быть, тогда подумаете и этот вопрос мы обсудим завтра, если конечно, вы готовы будете к такому обсуждению.

— Ну что же, можно переговоры на сегодня прервать и встретиться завтра, если вы этого желаете, — сказал Шу.

Мы распрощались и проводили представителей Круппа.

— Все-таки, по-видимому, у них нет твердого намерения разрывать соглашение. Они просто хотят оказать на нас давление, — сказал Тевосян, когда немцы ушли. — Завтра они, вероятно, дадут какие-то предложения. Придется, вероятно, пойти на некоторую компенсацию в связи с падением доллара. Хотя для этого и нет оснований. Валюты всех стран мира упали. По новым заказам легче будет договориться. Нам сейчас так много всего требуется. Никак не можем сами со всем справиться. Можно будет обсудить, что они могли бы взять на себя, но я не представляю, с кем можно было бы вести переговоры на эту тему. Доктор Эмке в состоянии обсуждать такие вопросы?

— Думаю, что нет. У него совсем другая область. Непосредственно вопросами производства он на заводе не занимается.

Наутро новая встреча. Только сели за стол, Шу вновь повторил свое предложение о необходимости прекратить действие соглашения.

— Непреодолимые силы вынуждают нас это сделать, — сказал он. И, как бы поясняя, добавил: — Раньше нити из Берлина шли в Москву, теперь они расходятся по другим центрам. Это типичный случай форсмажора. Давайте разойдемся по-хорошему, — предложил он.

— Но какие же вы выдвигаете формальные причины для разрыва соглашения? — задал вопрос Тевосян.

— Фактические я вам изложил, а формальные, если вы дело передадите в арбитраж, мы найдем. Сейчас я не намерен обсуждать это. И для заключения соглашения и для его разрыва всегда можно найти основания, — добавил Шу.