Василий Емельянов - О времени, о товарищах, о себе

• Название: О времени, о товарищах, о себе
• Автор: Василий Емельянов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

Настоящая книга представляет собой первую часть воспоминаний одного из организаторов советской промышленности, известного ученого, члена-корреспондента Академии наук СССР, Героя Социалистического Труда Василия Семеновича Емельянова. Кинозрители нашей страны и за рубежом знакомы с автором по одному из больших эпизодов фильма «Русское чудо». Книга посвящена в основном тридцатым годам, когда закладывался фундамент сегодняшнего индустриального могущества Страны Советов. Рассказывает В. С. Емельянов и о более раннем периоде — работе в Баку в первые годы Советской власти, учебе в Московской горной академии, встречах с И. Ф. Тевосяном, А. А. Фадеевым, А. П. Завенягиным. С большим интересом читаются страницы, посвященные пребыванию В. С. Емельянова в 30-х годах в Германии, где он работал на заводах Круппа. Автор — человек, много повидавший на своем веку, с точным пониманием людей и событий. Поэтому за отдельными фактами, характерами, судьбами перед читателем встает огромный исторический фон, интереснейшее время первых пятилеток.

---

Около дома на Егерштрассе, где я жил, расхаживал полицейский.

— По какому случаю вывешены флаги? — спросил я его.

— Гитлер и Геринг вчера приехали в город, — ответил он и прошел дальше, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Я поднялся к себе на второй этаж. Жена рассказала мне, что вчера все жители города были на улицах. Машину, в которой ехал Гитлер, забрасывали цветами. Сегодня Гитлер на заводе Круппа.

Я отправился туда.

Сторож у ворот, здороваясь со мной, сказал, что Гитлер и Геринг только что проехали через эти ворота на завод.

— Я их и открывал им, — с гордостью сообщил он мне. — Сейчас они, вероятно, в прессовом цехе.

Прессовый цех был гордостью завода — здесь был установлен самый мощный в мире пресс, на котором достигалось давление до пятнадцати тысяч тонн. Высокий пролет цеха с кранами грузоподъемностью по триста тонн походил на некий храм, воздвигнутый высшему божеству, царящему здесь, — технике. Когда здесь ковались слитки весом свыше двухсот тонн — от них нельзя было отвести глаз. Вот огромный слиток на выдвижном поду нагревательной печи выкатывается в ковочный пролет, цепями, свисающими с крюков крана, приподнимается и передается к прессу. Повинуясь плавным движениям руки мастера, крановщик подает слиток на платформу и, наконец, вводит между колонн пресса. Свисток мастера, плавное движение кисти его руки — оператор приводит в движение механизм. Нажим — и двухсоттонный стальной слиток, как крутое тесто, расползается по сторонам. Со слитка сваливается толстый слой окалины.

Я часто бывал здесь, знал начальника цеха Гуммерта. Это был крупный специалист по ковке. Он хорошо знал процесс производства и как дирижер большого симфонического оркестра превосходно управлял уникальным оборудованием.

Понятно, что прессовый цех администрация завода всегда показывала именитым посетителям. Когда я вошел гуда, то у самого пресса увидел большую группу людей. Гитлер стоял в центре, что-то говорил и сильно жестикулировал.

Зачем он приехал в Эссен? Не затем же, чтобы посмотреть, как куют большие слитки.

За обедом я спросил Рауэ:

— Зачем это Гитлер пожаловал в Эссен?

— Официально — на свадьбу к эссенскому гауляйтеру, а на самом деле трудно сказать зачем. По всей видимости, у него много вопросов, требующих обсуждения с Круппом, Тиссеном и другими. Большую часть времени он проводит с ними… А нашим гауляйтером он недоволен. Мне передавали, что когда он сидел за свадебным столом, то поставил перед собой бутылочку Апполинариса и сделал всего несколько глотков этой воды, есть ничего не стал, хотя на столе были такие блюда, что сам Лукулл бы от зависти заикаться стал.

Гитлер считает, что гауляйтер сделал слишком дорогие подарки своей невесте, — продолжал Рауэ. — Вообще они слишком много лично себе забирают.

Никогда раньше в Германии этого не было. Кстати, вы слышали новый анекдот о Геринге? Так слушайте. Закрыли Бранденбургские ворота — там производятся крупные работы — все проемы переделываются в шкафы для костюмов Геринга.

(О Геринге ходили слухи, что он сшил себе невероятное количество костюмов и очень любит переодеваться, появляясь на митингах и собраниях каждый раз в новом костюме.)

…Вечером из Эссена выезжала группа практикантов, закончивших свою работу на заводе. Мы с женой пошли на вокзал, чтобы проводить их. Это стало у нас традицией: когда кто-либо из практикантов уезжал, все остающиеся собирались на платформе.

Экспресс Париж — Рига стоит здесь всего две минуты. Обычно все быстро втаскивают свои чемоданы и поспешно прощаются. Раздается голос дежурного, он поднимает палку с белым кружочком на конце, поезд трогается и быстро набирает скорость. Так было и этот раз. Но не успели мы направиться домой, как к противоположной стороне платформы стал подходить поезд. Все, кто находился на платформе, стремительно бросились к нему. Я тоже бросился вместе со всеми — мне показалось, что там что-то случилось.

Мимо меня медленно прошли два вагона. У окна одного из них стоял Гитлер. Он опирался подбородком о согнутую в локте руку и смотрел куда-то вдаль, не обращая никакого внимания на то, что происходит на платформе. Он, казалось, был чем-то озабочен. Несколько раз до этого я видел его на митингах, а также в кино, когда передавали хронику. Там он был всегда сильно возбужден, что легко было заметить по горящим глазам, искаженному лицу и энергичной жестикуляции.

Здесь же передо мной было лицо сильно уставшего человека с потухшим взглядом ничего не выражающих глаз. Мне даже показалось, что это не глаза, а пустые глазницы. Я хорошо разглядел Гитлера, так как он медленно проплыл мимо меня на расстоянии какого-нибудь метра. Осатаневшая толпа, увидев фюрера, чуть было не сбила меня с ног, бросившись сплошной массой к вагону. Начались истошные крики: «Хайль! Хайль! Хайль!»

Утром знакомый шофер из эссенской конторы Деропа[111]сказал:

— Гитлер вначале проводил совещание в Эссене, затем они переехали на виллу Круппа — Хюгель, а потом перебрались в Мюльхайм к Тиссену. Все договариваются.

Но тогда еще никто не предполагал, что близится варфоломеевская ночь и эти переговоры являются завершающим этапом перед разгромом штурмовых отрядов и перед началом планомерной организации мощной военной машины рейхсвера.

«Ночь длинных ножей»

В ночь с 29 на 30 июня из Эссена выезжали пять советских инженеров, закончивших практику. Мы с женой отправились, как обычно, на вокзал, чтобы проводить их.

Ровно в двадцать одну минуту первого подошел поезд, отъезжавшие сели в вагон, а мы, пожелав им счастливого пути, отправились по домам. С вокзала мы возвращались по пустынным улицам. Газовые фонари были притушены и горели через один. Город был погружен в глубокий сон.

Казалось, что в этом промышленном юроде, живущем жизнью завода, не может быть никаких перемен, так же как в ритме заводского производства.

Около часу ночи, когда мы вернулись домой, к своему удивлению, я увидел в передней свет. А ведь я погасил его, когда мы выходили из квартиры.

На шум открываемой двери вышел наш хозяин — Шютце, о котором я уже писал. Он был в полной форме штурмовика. Шютце долго скрывал от нас, что стал членом национал-социалистической партии. Боялся, что потеряет квартиранта. Впервые я увидел его в форме всего неделю тому назад. Обычно он ложился спать в одиннадцать, поэтому я сказал:

— Я думал, что вы уже давно спите.

Казалось, он не слышал и не видел меня. Лицо у него было какое-то серое, а глаза бегали.

— В городе неспокойно, — сказал он.

— А что такое? Мы шли с вокзала и ничего не заметили.

Он медленно замотал головой и несколько раз повторил:

— Не знаю, что же будет, что же будет.

— Да что же случилось?

— Не знаю. Что-то должно быть. Я не знаю что.

Мы с женой прошли в свои комнаты.

— Чего это Шютце не спит до сих пор? Они обычно ровно в одиннадцать часов тушат свет, а сейчас уже второй час ночи, — спросила меня жена.

— Говорит, что в городе неспокойно, а в чем дело — сказать не хочет. Знает, вероятно, что-то, но не говорит.

На следующий день, в субботу, как обычно я в семь часов утра поднялся наверх к фрау Рауэ — завтракать. Хозяин — старик Рауэ не появлялся, а хозяйка была молчалива и ограничивалась короткими ответами на все вопросы. Я ничего не мог понять.

На заводе ничто не свидетельствовало о каких-то исключительных событиях. Только в середине дня, когда я уже собирался уходить с завода, один знакомый инженер сказал мне, что происходят большие события. Гитлер находится в Мюнхене. Арестован Рем и еще несколько человек. Рем вместе со Шлейхером готовились захватить власть. За их спиной стоит страна по ту сторону Рейна. Но Гитлер раскрыл все эти махинации.

Тогда я этим разговорам не придал большого значения. В субботу вечером мне также ничего не было известно о том, что происходит в стране. Шютце и его жена не попадались на глаза. Только на следующий день — в воскресенье, когда я прочитал «Berliner Tageblatt» с воскресным приложением журналом «Die Woche», мне стало более или менее ясно, что происходило в Мюнхене, Берлине и других городах Германии.

На первой странице газеты был крупный заголовок: «Die Absetzung Röhms»[112]. Ниже жирным шрифтом было напечатано: «Распоряжение Адольфа Гитлера — обергруппенфюрер Лютце назначен начальником штаба». А дальше пресс-служба национал-социалистической партии сообщала из Мюнхена: «С сегодняшнего дня начальник штаба Рем освобожден от своего поста и исключен из партии и из СА».

«Я назначил начальником штаба обергруппенфюрера Лютце. Фюреры СА и члены СА, которые не будут выполнять его приказы или противодействовать им, будут исключаться из СА и партии или арестовываться и предаваться суду. Подписано Адольфом Гитлером, верховным фюрером партии и СА».