Юрий Ищенко - Черный альпинист

• Название: Черный альпинист
• Автор: Юрий Ищенко
• Издательство: ВТОВ, А.С.К., Диамант
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7707-9690-1

…Страшная и мерзкая, не для нормальных людей затея. Но именно ее предложили долбанные аналитики из теплых кабинетов с компьютерами и прочей ерундой. Отправлять людей в одиночку, автономно на поиск… Но посланные погибали. Двоих нашли еще живыми, оба обмороженные и свихнутые от страха или мучений. Почти кандидаты в новые Черные Альпинисты…

Вниманию читателя предлагается «крутой» криминальный роман молодого, но безусловно талантливого писателя Юрия Ищенко.

---

— Тебе в зоопарке обезьяной работать, а не здесь людей пугать!

Тот презрительно посмотрел, ответил: «Давай, братан, давай отойдем, вырву твои паршивые яйца».

Оба выпили до того, кровь ударила Тахиру в голову. Взял парня за локоть, потащил за собой, приговаривая: «Щас, сука, будет тебе Чимкент…»

Парень вырвал руку, передал своим трофейный магнитофон, потом вся компания отошла в сторону, чтобы никто ничего не просек (за драки выгоняли беспощадно), поманила его. В общем, в скверную историю он вляпался, ни Марина, ни Сашка ничего не заметили.

Часа через три, почти точно к ужину, появился Тахир возле Марины. Она сама заметила его, подскочила, все еще по-карнавальному голая, засыпала вопросами:

— Ты куда пропал? Подрался? Пьяный, да?

— А почему маленько не подраться? После драки выпил со злости, — признался он, немного заплетая языком.

Хоть и маскировался перед тем, разукрашен был похлеще, чем вчера после спарринга с тренером. Окровавленные рубашка, джинсы, футболка валялись на дне обрыва, нос его напоминал сливу, разбух, из него все еще сочилась сукровица. Была вспорота бровь, на лбу и на ухе пластыри. И передвигался боком — по ногам и по ребрам получил.

— Тут Сашка подходил, просил передать, что завтра куда-то идете, — сообщила она, растерянно рассматривая побитого Тахира.

— Ну, Сашка молоток, ништячный парень, — туго выговорил Тахир.

Его сильно мутило, и стоять было трудно, поэтому он хотел еще на время от Марины отделаться. В голове шумно плескалась кровь, плохо слышал.

— Тебе тут хорошо?

— Вот, с девчонками познакомилась. Вон та — Галина, спортивной гимнастикой занимается. А эта, представь, моя землячка из Чимолгана, Ленка. Она мне такую прелесть подарила, букет эдельвейсов. Я их никогда не видела, маленькие, пушистенькие, говорят, их на Пике Пионера можно найти.

— И мы тоже будем собирать… Хорошо? — предложил Тахир. — Я в номер пойду, полежу или посплю. А ты веселись тут, танцуй, пой. Не обращай внимания. — Он повернулся и чуть не свалился, отошел на пару шагов и вдруг, вспомнив, повторил с пьяной настойчивостью: — Девочка, не обращай внимания. К Сашке поближе держись, мне спокойней будет…

— Ой, как обидно, я весь день без тебя, — огорченно сказала Марина.

Но от Тахира страшно разило (он только что дешевого портвейна бутылку засосал со встреченным знакомым боксером). И Марина решила не унывать: когда Тахир проковылял к корпусу, побежала танцевать с девчонками.

Тахир шел в номер. По дороге разглядел, как внизу на автостоянке разворачивается фургон с красным крестом — кого-то из его обидчиков увозить в поселок. Тахир хищно ухмыльнулся, погрозил кому-то невидимому, будто укрывшемуся на горе Тигриная Пасть над турбазой в сгущавшихся сумерках. В номере достал из сумки бутылку «Пшеничной», нашел в тумбочке стакан, ополоснул. Налил водки до краев, выпил в три глотка. И повалился ничком на кровать.

Проснулся Тахир от грохота, словно вынырнул по ту сторону сна, где-нибудь в аду. В окна били вспышки света. Гремела музыка, шлягеры «Чингиз-хана»: «Москоу лей», «Израиль», «Ух-ах, казачок», «Чин-чин, чингиз-хан, хэй…» Значит, уже танцевали перед тем, как отправиться спать, День Туриста подходил к концу. С другой стороны номера Тахира, куда тоже выходило окно, бряцали на гитарных струнах, там уединились группки и парочки, пели и пили свое.

Надо было принять участие, а то Марина на него совсем обидится, — завтра же, если не сегодня, надо идти в горы, опять ее бросать! Тахир, крепко поддерживая голову двумя руками, встал под ледяной душ (воду подавали прямо с ледников), почистил зубы, натянул бордовую нейлоновую сорочку, предмет его гордости. Достал из сумки фирменные, чуть натертые кирпичом на коленях и заду джинсы. Сделал большой глоток «Пшеничной», прополоскал рот и проглотил. Вроде как полегчало. Решился и пошел на танцплощадку.

Там какой-то местный умелец из четырех прожекторов соорудил цветомузыку: замазал красками стекла и что-то подключил, чтобы лампы непрерывно мигали. Смотрелось великолепно, по местным понятиям, но вот разглядеть кого-нибудь в этой массе, прыгающей и кричащей под грохот динамиков, в бликах слепящего и черного, Тахиру не удавалось. Нашел почти на ощупь одного знакомого, спросил (три раза проорал на ухо): «Где Тянь-Шаньская Дева?». Тот пожал плечами и вырвался.

Наконец удалось найти приятеля Сашки, тоже работавшего «бесом». Тот сказал, что все «божественное начальство» отправилось купаться на водопад часа два назад. Это было неблизко, на склон Пика Пионера километра полтора топать, да еще спускаться в тамошнее ущелье. Тахир выматерился, — все одно никому его не было слышно.

Но он попытался туда пойти. По той же тропе, что и утром, даже с фонарем. Бежать не мог, шел с трудом. Ныли при толчках от неровностей ребра, хромал на обе ноги, от выпитого плохо сохранял равновесие. И чем круче наверх загибалась тропа, тем чаще он поскальзывался, падал, съезжал вниз на спине или кубарем. Спотыкался о злобные, неразличимые сейчас корни елей. Ветки с иглами хлестали по лицу, выбивая царапины и слезы. И спустя полчаса он сдался, повернул назад. А что делать? Кричать? Так он кричал. Выть — выл от беспомощности. Где его девушка, с кем, как, зачем? Проклятый склон, проклятые елки, проклятая мокрая трава. Он промок уже по пояс, извозился в земле, и это его лучший наряд.

Тахир покурил в березняке, все еще надеясь, что вдруг выскочат со склона парни и девушки, среди них Маринка, беззаботная, веселая, ему обрадуется. На турбазе стихало веселье, хотя огни буйно и радостно сияли еще; пока никто не спал, но все уединялись вкусить запретных радостей. Он замерз, сигарета прямо в руках отсырела и рассыпалась. Он встал и пошел в номер, завернулся во все одеяла, голым, потому что и одежда отсырела (даже та, что в номере оставалась), окна-то забыл закрыть, И заснул. И снова снились какие-то кошмары.

А Марина и не пошла бы на водопад, если бы не Сашка. Ей объяснили, что «богам» полагается до утра веселиться отдельно. Компания пошла вверх по речке, метров на двести от турбазы. Разбили костер, выпивали, ужинали. Гимнастка Галина, которая на самом деле должна была стать Тянь-Шаньской Девой, взяла гитару и пела очень красиво, будто на эстраде:

Ночи пыльного города
Плесни на горячий асфальт.
Сердце пыльного города
В горячей ладони сожми.
Голос пыльного города —
Усталый и сорванный альт.
Не проклятие Господа,
Ты придуман и создан людьми,
Не солнца затмение, не затменье луны,
А затмение времени и затменье страны.
Гроза, упади на город.
Грянь на сухую пыль,
Отмой и обман и горе,
Соседа моего дяди Бори
Личный автомобиль.
Пенье струй быстротечное,
Ты не в силах помочь.
Мы течение встречное,
На грехи наши вечные
Индульгенция — дождь.

Марина так поразилась песне, что расцеловала Галю. Та хохотала, кричала: «Напилась, девка!». А Сашка тоже пел что-то, и припев жутко понравился Марине, она его про себя потом час еще твердила:

Стелется дым, дым, дым.
Куда теперь денешься?
Станешь седым, как дым,
Но не изменишься…

Но она беспокоилась и о Тахире, вспоминала его, избитого, пьяного, у него руки от злости или обид дрожали. Он вообще такой — дикий, страшный, и работа у него страшная. А здесь такие милые люди. Вон старик Евсей, которого жутко уважают, привалился к камню, слушает и покуривает. На нее почему-то сердито глядит. Потом встал, оглядел всех, сказал: «Прощевайте» — и побрел куда-то. Она уже слышала, что он совсем один, сказали еще, что Сашка у него вместо сына.

А Сашка вдруг не дал ни ей, ни остальным расслабиться, закрутил веселье по новой. Сперва достал пачку «Беломора», все заохали, а он сказал:

— Вот, неделю назад в киргизских горах урожай снял. Такие кущи конопли обнаружил!

Из пачки расхватали папиросы, и ей тоже пару раз дали затянуться. Она впервые в жизни анашу курила. Сашка тоже курил, глубоко затягиваясь и задерживая дыхание, ей улыбался. Вскочил на ноги, закричал:

— На водопад!

— На водопад! Купаться! Ура! — закричали все, вскочили и побежали куда-то. И ее девчонки под руки потащили. И Марине тоже хотелось веселья, много, еще больше, так вокруг было весело, а маленький трезвый голосок внутри почти заткнулся. Она, запыхавшись, припустила последней, ужасаясь собственной смелости и ловкости: бежала и спускалась по обрывам и кручам, по незнакомой речке в темноте прыгала с камня на камень. Грохотали и шипели пенистые водовороты, она все-таки бухнулась в воду. Ее примеру последовали почему-то все: скидывали одежду и голыми прыгали под грохочущий поток, в лунном свете все сияло и переливалось искрами. Она глазам не верила, — но все были голыми! Марина заспешила, вылезла, тоже догола разделась и бросилась в ледяную воду. Но ни капельки не мерзла. Пили еще вино, прямо под водопадом, кричали, дрались, брызгались, а потом вылезли на сухую траву. Обтерлись одеждой, включили чудную, с флейтами, музыку на прихваченном магнитофоне, стали скакать и плясать. Голыми, под луной, крича и напевая. А потом попадали и стали заниматься любовью. И ей достался Сашка.