Михаил Каминский - В небе Чукотки. Записки полярного летчика

• Название: В небе Чукотки. Записки полярного летчика
• Автор: Михаил Каминский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1973

В книге «В небе Чукотки» воспроизведены эпизоды героической эпопеи становления и развития советской полярной авиации.

Эту книгу написал человек, который осваивал Арктику и Антарктиду, воевал, в полярную ночь нес дежурства по обеспечению дрейфующей станции у полюса.

«В небе Чукотки» — живой рассказ о слабости и стойкости, о верности долгу и человеческой порядочности. Герои этой книги — люди сильного характера и беззаветной верности долгу, — могут служить примером для молодых, продолжающих дело отцов.

---

Второе испытание выпало на долю летчика Катюхова. Это случилось во второй половине мая. Отряд осваивал трассу до мыса Шелагского, где требовалась помощь полярной станции. В одном из полетов отказал мотор. Сломался коленчатый вал. Здесь уже ничего не сделаешь. Случилось это в ясный день неподалеку от устья реки Лелеры. Катюхов, спасая самолет, спланировал на морской припай. Если бы он мог предположить, что будет дальше, то выбрал бы другое место — не такое удобное для самолета, но лучшее для экипажа. Перебираясь через забереги по пояс в воде, люди были вынуждены бросить большую часть поклажи, прихваченной с самолета. Когда вышли на материковый берег, оказались перед разлившейся рекой. До ближайшего поселка на мысе Биллингса было сто километров, и путь преграждала эта река. В поисках брода летчики пошли вверх по реке к горам. При попытке переправиться на одном из островов они застряли, как зайцы в половодье.

В меховых комбинезонах и унтах, промокшие, измученные, с запасом пищи из нескольких плиток шоколада, они прожили почти месяц. Самолеты Масленникова и Сургучева не смогли их обнаружить — так далеко они ушли от берега. Их нашел геолог Дитмар и спас от неизбежной гибели.

И этот урок дал опыт, ценой которого едва не стали две жизни. Авиаторы поняли, что не следует пренебрегать и качеством снаряжения. Одно дело «сидеть» на вынужденной, другое — двигаться по тундре. Нужна другая одежда, другое снаряжение (как они страдали от отсутствия рыболовных крючков!), другая упаковка НЗ.

Летчики отряда Павленко прожили на Чукотке девять месяцев. Они учились здесь жить, учились летать, накапливали опыт. Впервые одни и те же люди видели с воздуха не кусочки Чукотки, а облетали большую часть ее побережья, от Анадыря, через Уэлен до мыса Шелагского — без малого две тысячи километров! Они первыми летали над Чукоткой зимой, первыми в Арктике начали полеты на колесах. Все то, что мы называем «освоением», имело для авиаторов того времени большое самостоятельное значение, но вместе с этим они также впервые установили живую связь между далекими зимовками и оказывали им помощь доставкой врачей, медикаментов, некоторых продуктов и дефицитных товаров. В частности, по заданию Москвы они выполнили несколько полетов через пролив Де–Лонга на остров Врангеля. В том году на острове погиб врач зимовки Вульфович и несколько эскимосов. Проделанное отрядом Павленко с лихвой оправдало лишения и страхи, пережитые летчиками в начальный период.

Великая вещь в жизни — человеческое призвание. Бывает, что не встречаются они, Человек и его Призвание. На моей памяти через полярную авиацию прошли тысячи. Задержались в ней и славно поработали сотни. Немногие стали профессиональными полярниками. Но в составе отряда, который первым высадился на чукотскую землю осенью 1934 года, почти половина авиаторов всю остальную жизнь посвятила трудному делу освоения Арктики. Имена Масленникова, Сургучева, Падалко, Рубинштейна и Соколова вписаны в реестры многих славных дел на протяжении десятилетий. А Герой Советского Союза Виталий Иванович Масленников летал в Арктике полных тридцать лет. Только в 1965 году он с почетом вышел на пенсию.

Еще работают инструкторами штурманы Вадим Петрович Падалко и Лев Миронович Рубинштейн. Им есть что передать молодым авиаторам Арктики.

Размышляя о завидной судьбе этих людей, я думаю, что их встреча со своим призванием произошла в далекой бухте Провидения на Чукотке.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ИСПЫТАНИЕ ПРОЧНОСТИ

ВЫНУЖДЕННАЯ ПОСАДКА

Сколько бы летчик ни летал, его всегда волнует полет над еще невиданной землей… Подо мной Чукотка. Огромная, бездорожная и почти безлюдная страна. Сейчас она покрыта снегом и закована морозом. Жизнь на ней—островками, и люди на них — как Робинзоны.

Негреющее солнце плывет невысоко над землей на юге. Низенький, иззубренный поясок далеких хребтов охватывает горизонт со всех сторон. Только позади — до самой Америки—холодное и пустынное Берингово море. Впереди, как хлебный мякиш на тарелке, занимая середину огромной равнины, темнеет хребет Рарыткин и Алганские горы. На их дальнем краю цель нашего полета — оленесовхоз «Снежное».

Смотрю на эту землю с особым чувством. Знаю, что над нею летали и до нас. Но то были «залетные» гости. Выполнив срочное задание, они улетали, ничего толком не узнав об этой земле. Мы первые будем обживать Чукотку ради тех, кто живет на ней. Зимой, весной, летом и осенью — круглый год! Кончилась эра экспедиционных налетов, мы — основатели оседлой авиации этой далекой страны. Год назад я читал в газетах о горестях отряда Каманина, летевшего спасать челюскинцев. Мне и в голову не приходило, что доведется увидеть эти исторические места. А вот пришлось! И чувство изумления перед превратностями судьбы заставляет оглядываться, запечатлевать все, что видит глаз. Кем же станет для нас сия «землица» — матерью или мачехой?

Сегодня роскошная погода. Такой видимости на материке не бывает. С высоты полета виден даже Пекульнейский хребет, а до него почти двести километров. Рядом, как на ладони, гора святого Дионисия, у которой в тумане разбил свой самолет каманинский летчик Демиров. А вот под нами тот мыс, где терпел аварию Бастанжиев. Чуть дальше мы увидим останки самолета американца Маттерна, пытавшегося совершить кругосветный перелет.

Аварии, поломки, разбитые надежды… Такой горестный опыт может вогнать в тоску. Не карты, а сплошные «белые пятна». Что ни хребет, то надпись: «Не исследовано», А главное—дьявольский климат. Если верить написанному — сплошные пурги, туманы, обледенения. В Москве казалось, что каждый полет здесь на границе подвига. А мы вот летим в ясном небе, в тишайшую «голубую» погоду, и не верится, что может быть иначе. Нет, ребятам просто не повезло! У нас все получится по–другому. Ведь мы знаем, что пережили они, первые поднявшиеся в это небо…

Примерно таким был ход моих мыслей, когда мы легли на курс от Анадыря. Стоял конец ноября 1935 года, и это был наш первый полет в глубь Чукотки. Мой командир Пухов и я летели парой на самолетах Р–5. Точно на таких же летели к челюскинцам летчики отряда Каманина. Правда, Водопьянов сделал из наших Р–5 мечту для летчиков того времени—первые в стране закрытые, обогреваемые в полете лимузины. Они имели багажники на крыльях, теплые чехлы, дополнительные баки, примусы для подогрева моторов. В общем, это были полярные самолеты, и летать на таком — удовольствие в любую стужу.

Мы вышли из зоны лимана, и глазам открылась реке Анадырь. Какая красавица, какой могучий поток!

Удивительно все же устроен мир! Где–то там, в далеких горных кручах, из недр земных пробился шустренький ручей. Он так мал, что его перешагнет ребенок. А здесь глаз человека, стоящего на земле, едва различает другой берег. Но как пустынна эта река! На ее берегах, сколько видит глаз, ни одного дымка, ни одной тропинки, проложенной ногой человека.

В таких размышлениях, далеких от каких–либо опасений, шло время полета. Еще никогда мотор не внушал мне столь усердно веру в свою безотказность. Его ласкающее слух журчание казалось пределом механической преданности. И настроение было под стать безоблачной погоде и веселой работе мотора. Еще бы — позади не что–нибудь, а Тихий океан. Фигурально выражаясь, я мог бы почесать спину о край Земли. Без горести я расстался с недавней жизнью горожанина. Впереди чудилось что–то необычайное, когда человеку все удается и он чувствует в себе, как говорится, сто сил.

И вдруг — толчок в сердце. Вначале лишь неясное беспокойство: что–то изменилось в обстановке полета! Внимание заостряется, всматриваюсь в окружающую панораму. Вроде бы все по–прежнему. Кругом все тот же незамутненный простор, все так же синеют горные хребты по сторонам горизонта. Только Рарыткин приблизился вплотную. Уже различаются осыпи камней на склонах, заманчиво, как аэродромы, блестят пологие макушки сопок. Небо без единого облачка, правда, солнышко заметно снизилось…

Приходилось слышать, что у моряков и летчиков есть шестое чувство — чувство опасности. И это, пожалуй, верно. Еще ничего особенного не произошло, однако ощущение надвигающейся беды уже закралось.

Но что же меня насторожило. Что? Ага, понял — потерялась река.

— Эх ты, растяпа! Это тебе что? Перочинный ножичек, не заметил, как обронил?! — обругад я самого себя.

На пустынной белой равнине река выделялась лишь узенькой полоской берегового кустарника. На фоне таких крупных ориентиров, как горы, при великолепной видимости во все стороны приметы русла реки ничтожно малы, еле заметны. И вот они исчезли совсем. С напряжением всматриваюсь в белизну под собой.

— Да ты, голубушка, никуда и не пропадала! Но почему тебя так плохо видно?

Как сквозь вуаль, различаю бровку тальника, но теперь это не сплошная пиния, а еле заметный пунктир. Утратили свою резкость береговые обрывы, земля выглядит белым экраном, на котором с трудом просматриваются неровные швы, черточки, пятна…