Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»

• Название: «В Датском королевстве…»
• Автор: Кнуд Ромер
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014

Номер открывается фрагментами романа Кнуда Ромера «Ничего, кроме страха». В 2006 году известный телеведущий, специалист по рекламе и актер, снимавшийся в фильме Ларса фон Триера «Идиоты», опубликовал свой дебютный роман, который сразу же сделал его знаменитым. Роман Кнуда Ромера, повествующий об истории нескольких поколений одной семьи на фоне исторических событий XX века и удостоенный нескольких престижных премий, переведен на пятнадцать языков.

В рубрике «Литературное наследие» представлен один из самых интересных датских писателей первой половины XIX века. Стена Стенсена Бликера принято считать отцом датской новеллы. Он создал свой собственный художественный мир и оригинальную прозу, которая не укладывается в рамки утвердившегося к двадцатым годам XIX века романтизма. В основе сюжета его произведений — часто необычная ситуация, которая вдобавок разрешается совершенно неожиданным образом. Рассказчик, alteregoавтора, становится случайным свидетелем драматических событий, разворачивающихся на фоне унылых ютландских пейзажей, и сопереживает героям, страдающим от несправедливости мироустройства.

Классик датской литературы Клаус Рифбьерг, который за свою долгую творческую жизнь попробовал себя во всех жанрах, представлен в номере небольшой новеллой «Столовые приборы», в центре которой судьба поколения, принимавшего участие в протестных молодежных акциях 1968 года.

Еще об одном классике датской литературы — Карен Бликсен — в рубрике «Портрет в зеркалах» рассказывают такие признанные мастера, как Марио Варгас Льоса, Джон Апдайк и Трумен Капоте.

---

Мой друг выходит купить попкорн. Надо же использовать перерыв для чего-то полезного, говорит он. Я делаю несколько глотков из бутылки с водой и ставлю ее под кресло.

Женщина, лежащая на полу, вдруг привстает, поднимает руки и громко кричит. Потом опять падает на пол со стуком. Зрители поднимают шум, дескать, надо что-то делать, и, вообще, почему до сих пор не приехала «скорая помощь». Двое зрителей средних лет рядом со мной спорят, как лежать женщине, по-прежнему на спине или лучше перевернуть ее, разговор идет на повышенных тонах.

Мой друг возвращается с горячим попкорном, он жует, а я рассказываю ему о том, что женщина подняла руки и громко кричала. Он говорит, что не хочет лечить людей, он имеет дело только с животными. Вынимает из сумки книгу, пристраивает ее к спинке переднего кресла и начинает читать, нельзя же попусту тратить время. Я спрашиваю, как он может сосредоточиться и готовиться к экзамену, когда вокруг не меньше ста человек да еще перед экраном женщина, которой плохо, и к тому же включили музыку — звуковую дорожку к одному из фильмов про звездные войны.

Он говорит, что студентом приобрел навык сосредоточиться, однажды он прочитал почти целую книгу, работая с газонокосилкой, на это у него ушло не больше часа. Я спрашиваю, как выглядел после этого газон. Он громко смеется и говорит, что не надо верить каждому его слову.

Группа женщин, явно члены какого-то клуба, всерьез голосуют, не потребовать ли назад деньги за билеты и вместо кино пойти в ближайший увеселительный парк. Сторонники этой идеи побеждают, женщины покидают зал.

Я толкаю моего друга и спрашиваю, не уйти ли нам тоже.

Он считает, что лучше подождать. Ему очень хочется посмотреть этот фильм и к тому же вместе со мной, мы не ходили вместе в кино уже больше года. Он показывает мне рисунок, внутренности козы, я говорю, что никогда не видела ничего более мерзкого.

В какой-то момент пожилая пара поднимается и подходит к женщине на полу, вешает ее пальто на кресло и наклоняется. Это привлекает к ней внимание еще нескольких человек, один мужчина хлопает ее по лицу, другой велит ему это дело прекратить.

Кто-то начинает кричать, что надо остановиться, надо дать ей покой, мы можем принести больше вреда, чем пользы. Сейчас приедет «скорая помощь», нужно только подождать. И отойти от женщины, здесь вам не цирк.

Я мешаю другу читать книгу и спрашиваю, не думает ли он, что тут что-то не так. Мы ждем ужасно долго, я решаюсь пойти и выяснить. Он говорит, что можно пойти, а на обратном пути хорошо бы принести ему чего-нибудь попить.

Везде очереди, у других залов кинотеатра и у киоска, у билетных касс. Я проталкиваюсь сквозь толпу, машу молодому человеку, проверяющему билеты. Кричу, что в первом зале все еще ждут машину «Скорой помощи». Он кричит, что знает это. Я кричу, что так нельзя. Он кричит в ответ, что такое случается часто.

Я прохожу мимо очереди к телефону, прошу того, кто говорит, прервать разговор, ситуация чрезвычайная, нужно помочь больной женщине. Он отвечает, что он в таком же положении, он погибает, все вокруг рушится.

Тогда я встаю в очередь к стойке, покупаю своему другу колу и возвращаюсь в зал.

Он сидит, отложив книгу, и постукивает пальцами в такт музыке из фильма о звездных войнах. Протягиваю ему колу и сажусь.

Мой друг спрашивает, не сыграть ли нам в какую-нибудь игру, чтобы убить время. Он задумал кое-что в этом помещении, а я должна угадать, что это. Я говорю, что не настроена сейчас играть в такого рода игры, он говорит, что жаль. Потому что он задумал кусочек попкорна, который попал в мои волосы, и я бы ни за что не угадала.

Решаю идти домой. Именно домой, а не в кафе, не в другой кинотеатр. Сижу и думаю, как я сейчас скажу ему, что иду домой. Он скажет, что надо сначала распить по бутылочке пива и все обсудить, он так ждал этого вечера. Я отвечу, а как он думает, разве я не ждала, но вечер все равно уже испорчен. Да, испорчен, скажет он, испорчен. И будет мусолить это слово, а я встану и уйду. При других обстоятельствах я в качестве извинения сослалась бы на головную боль или тошноту, но сейчас это почему-то не годится.

Я вижу, что женщина внизу у экрана приходит в себя. Поднимается, хватается одной рукой за кресло. Зрители из первого ряда подбегают помочь ей, но другой рукой она подает знак, чтобы они сели.

Она идет по среднему проходу, опустив глаза. Пожилой мужчина подает ей пальто, которое она забыла. Она берет пальто и покидает зал.

Кто-то кричит, что хватит играть музыку, пора дальше крутить картину, другие смеются.

Когда занавес открывается, публика начинает аплодировать. Смотрю на своего друга, он тоже аплодирует. Шепчет, что надо внимательно слушать музыкальное сопровождение, оно уникально. Я представляю себе колу, которую он только что выпил. Кола попала в его внутренности и булькает там в темноте. Я отодвигаюсь от него. Полчаса спустя слышу звуки, напоминающие сирену «скорой помощи».

Прощание © Перевод Галина Симонова

Лето. Мама договорилась со мной о встрече. Мы увидимся на вокзале в мой обеденный перерыв, она приедет на автобусе чуть позже двенадцати, а у ветеринара ей надо быть только спустя 45 минут. Мама возьмет с собой что-нибудь поесть на нас двоих, а я смогу попрощаться с собакой. Ей уже 14 лет, она не вынесет новых операций, так что ничего не остается, кроме как усыпить ее.

На небе ни облачка. Я в сандалиях и голубом платье, которое уже туго облегает живот, жду на остановке. На улице градусов 30, я вытираю ладонью пот с лица и промокаю руку о платье.

Пахнет разогретым асфальтом. Автомобили подъезжают к вокзалу, люди входят и выходят из здания. Кто-то сидит в тени под козырьком крыши. Какой-то мужчина опускает письма в почтовый ящик.

Когда автобус сворачивает на площадь, мама уже стоит у выхода. Как только открывается дверь, она выходит, ведя за собой собаку. Собака со свисающим изо рта языком медленно спускается за ней.

Выйдя из автобуса, собака сразу же ложится на землю, мама ставит сумку и садится на корточки. Увидев меня, собака виляет хвостом. Мама, покачивая головой, гладит ее по спине.

— Самая ужасная поездка в моей жизни, — говорит мама, не глядя на меня. — И самые долгие двадцать минут.

Ее уложенные волосы немного опали и прилипли к шее.

— Она была такой беспокойной, и я постоянно ругала ее, потому что она все время путалась под ногами. Сначала мне вообще запретили везти ее на рейсовом автобусе, но потом все-таки разрешили. А собака по-прежнему не знает, что ее ждет, думает, это просто небольшая прогулка.

Мама наклоняется к собаке и зарывается лицом в шерсть. Я кладу руку ей на спину, ее блузка пропотела.

— Пойдем, — говорю я. — Найдем место в тени.

— Я забыла взять воды для нее, — говорит мама. — Она так хотела пить, а у меня с собой ничего не было. Не знаю, о чем я только думала.

— Пойдем, — говорю я и помогаю ей подняться. Она немного колеблется, вешает сумку на плечо. Собака тоже встает. Я похлопываю ее, и она снова виляет хвостом.

Мы идем к гриль-бару, чтобы купить воды для собаки. Очередь тянется вдоль тротуара, я становлюсь в самый конец.

— Купи только воды, — говорит мама. — Еда у меня с собой. Да, и салфетку возьми.

Она вытирает лоб.

— Нет, возьми побольше салфеток. У меня с собой даже носовых платков нет. Я просто не могла выйти из дому и собиралась в последний момент, прямо к отправлению автобуса. Который сейчас час?

— Время еще есть, — говорю я. — Вы можете подождать в тени, пока я стою в очереди.

Я показываю на козырек в конце площади. Мама кивает и тянет собаку за собой.

Женщина в очереди передо мной, похоже, покупает еду и для себя, и для своих коллег. Она заказывает сэндвичи с говядиной, сосиски и лимонад. Я беру несколько салфеток из упаковки на прилавке и кладу их в сумку. Оглядываюсь. Мама привязала собаку к столбику, сама сидит рядом и ждет. Собака с трудом стучит хвостом об асфальт.

— Можно мне купить воды для собаки? — спрашиваю я девушку-продавца.

— Простой воды? Из-под крана?

— Да, — говорю я. — Для собаки.

Она наливает воду в стакан и протягивает его мне.

— Это бесплатно, — говорит она.

Я благодарю ее и, стараясь не расплескать воду, иду по площади, мама встречает меня на полпути.

— Слава богу, — говорит она. — Ей же так жарко.

Мама останавливается и закрывает лицо руками. Она всхлипывает, я прижимаю ее к себе одной рукой. Другую, со стаканом, держу у нее за спиной.

— Разве у тебя может быть право только потому, что ты человек? — говорит она. — Право лишить собаку жизни, не дожидаясь ее естественной смерти? Я понимаю, она страдает. Но и ведь нас таких много, а мы все равно продолжаем жить.

Вода плещется в стакане.