Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник)

• Название: Русский струльдбруг (сборник)
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Жанр: Научная Фантастика

Все повести этого тома связаны атмосферой тайны, необычности, и в то же время глубоко реалистичны. Герой теряет память при авиакатастрофе и пытается понять, в какой же реальности он теперь находится: в пути с красноармейцами в Шамбалу, на допросах в НКВД, или в обыкновенной компьютерной лаборатории по разработке новых игр? («Нет плохих вестей из Сиккима»). Некое межзвездное существо, пытающееся помочь такому же своему приятелю, контрабандно приторговывающему живыми видами с планеты Земли, потерпев аварию, разыскивает свои сущности, постепенно проникаясь той мыслью, что люди на считавшейся «неразумной» планете – все же разумны. («Подкидыш ада»). Наконец, в повести «Русский струльдбруг» раскрывается трагическая история первых бессмертных, созданных в секретной лаборатории; один из них – русский; на территории будущей русско-китайской автономии он пытается понять, что же принесло ему (и ему подобным) бессмертие?

---

«Похабин ухмыльнулся понимающе:

– Ты, барин, сильней, чем на вид кажешься. Если неделю не попьешь, можешь тягаться с кем хочешь. Я ведь говорил, что скоро начнутся совсем дикие места. А когда идешь по диким местам, надо быть уверенным в своем соседе, барин. Коль не уверен в соседе, с таким лучше не ходить. Кому охота наткнуться по чужой дурости на стрелу, на нож, а то просто блудить в тайге? Я тебе говорил, я Сибирь знаю. Меня Сибирь сделала богатым. Я, барин, когда вернулся в Россию с богатою мяхкой рухлядью, сразу решил, что теперь тихо, хорошо заживу. Только как? Отца нет, и матери нет, и три брата убиты на свейской войне. Да еще барин клетовский. Ишь, вспомнил, что еще мой дед бегал от него, от дурака. И правильно бегал, если бегал. На воле просторней. Я из-за того клетовского барина впал в тоску, сильно запил. – Похабин перекрестился. – В Сибири думал: вернусь в Россию, все будет хорошо. Сколько служб нес, столько и мечтал: в Россию вернусь, припаду к земле. А вернулся, в деревне пусто, и не на кого опереться. Кто врет, кто пьет. Неужто везде так? – И повторил: – Тоска, барин! У русского человека она ведь особенная. Коряка, к примеру, заставь умыться, он все равно так сильно не затоскует. Ни коряк, ни одул, ни камчадал, ни какой-нибудь там шоромбоец, все они не знают русской тоски. У них все по-своему. Олешки мекают, детишки кричат, поземка метет – им от того только радостно. А если заскучает коряк, или одул, или те же камчадал и шоромбоец, если темно и душно им покажется жить, они вскочат на нарту, поедут и убьют соседа. То же и нымылане, и чюхчи. Я разных, барин, в жизни встречал дикующих, знаю их тоску. А наша русская тоска, барин, она вся изнутри, она ни от чего внешнего не зависит. Хоть молнии, хоть тьма, хоть ты в грязи лежишь, если нет в сердце тоски, сердце русского человека чувственно радуется. Пусть нет у тебя ни крыши, ни харчей, ни питья, пусть подвесят тебя на дыбу, отнимут бабу – русский человек все равно от этого не в тоске, он просто страдает. Но однажды в самый добрый солнечный день, барин, среди радости, среди чад милых, на берегу веселой речушки, на коей родился, среди воздвиженья, радости, хлопот и многих дел, вдруг как колесико какое съезжает в твоей голове, и вот – затосковал русский человек, затосковал страшно…»

«Отличная вещь! – прочитав «Секретного дьяка», писал автору Борис Стругацкий, – Вы один из поистине немногих в нынешней России, кто умеет писать исторические романы».

А ведь есть еще обширная публицистика, общественная деятельность, живые интервью, выступления, фантастическая проза. Геннадий Прашкевич, как всегда, необычен и непредсказуем.

«Царь-Ужас» (2002), «Белый мамонт» (2003), «Подкидыш ада» (2004), «Дыша духами и туманами» (2005), «Золотой миллиард» (2005), «Земля навылет» (2006), «Русский струльдбруг» (2006), «Божественная комедия» (2006), «Румын сделал открытие» (2007), «Нет плохих вестей из Сиккима» (2008), «Кафа» (2009», «После бала» (2010), «Другая история Вселенной» (2011), «Упячка-25» (2012), «Иванов-48» (2014)…

В парадоксальной манере Прашкевич исследует болевые точки настоящего и будущего. А успех его «неформатной» повести «Белый мамонт» с обескураживающим пояснением – «перевод с неандертальского», только лишний раз подчеркивает, что смелости Геннадию Прашкевичу не занимать.

«Школа переводов с неандертальского еще не создана, – пишет «переводчик». – Известны отдельные попытки. Их немного. При этом замечено, что история мирового искусства ничуть не похожа на гигантскую лестницу, упрямо ведущую ввысь, на лестницу, каждая ступень которой все более и более высока и совершенна, – нет, история мирового искусства это, скорее, горная цепь, отдельные снежные вершины которой и образуют единую, невероятную по красоте и необычности панораму.

Но и самые большие вершины не могут устоять перед временем. Силы природы и социальные катаклизмы постоянно вмешиваются в жизнь искусства. Многие вершины, казавшиеся людям вечными, известны сейчас только по позднейшим смутным перерисовкам, по отголоскам чудовищно архаичных мифов, другие вообще забыты безвозвратно; что же касается неандертальских шедевров, они сохранились только как фрагменты. Полную картину воссоздать трудно, практически невозможно. Но время от времени мы находим пещеры с потрясающими наскальными рисунками, следы каких-то доисторических сооружений, обломки странных орудий. Там, где единый каменный рассказ разорван, где нет никакой возможности восстановить утерянное, мы пытаемся заполнять лакуны более поздними фрагментами мирового искусства, совпадающими с первоосновой по интонации. Это в природе человека. Это очищает от скверны. Это подчеркивает его скрытую суть».

Порой Геннадия Прашкевича упрекают в том, что он чрезмерно увлекается постмодернистской бессюжетностью и хаотичным нагромождением событийных отпечатков, якобы слабо между собой связанных. На самом деле абсолютно все его произведения жестко структурированы и безупречно внутренне логичны. Конечно, не всегда эта логика лежит на поверхности, не все реминисценции прочитываются с наскока, но автор уверен, что его читатели – люди знающие и думающие. Да и кто сказал, что чтение – это чисто развлекательный процесс?

Очень трудно однозначно идентифицировать жанр произведений Геннадия Прашкевича. Он часто сочетает, казалось бы, несочетаемое. Прекрасный страшный мир, населенный обожаемыми автором «уродами» и пересыпанной поэтическими цитатами, назван строкой из Блока («Дыша духами и туманами»); бесчеловечность и сладостность естества заполняют «Божественную комедию»; божественное произрастание грядущего из такой обыденной и такой трагической повседневности – в повести «Нет плохих новостей из Сиккима». Работая над фантастическим романом «Дэдо» (в первом варианте – «Царь-Ужас»), Геннадий Прашкевич опирался на реальные факты. Амедео Модильяни, Анна Ахматова, марсовый матрос Юшин, единственный оставшийся в живых с броненосца «Орел», потопленного японцами в Цусимском сражении, – персонажи эти не придуманы, как не придуманы и Семен Михайлович Буденный, и сосланные в Заполярье московские евреи-радиолюбители, и фашистские асы.

Один из самых значительных научно-фантастических романов Геннадия Прашкевича – футурологическая утопия «Кормчая книга» (2004). Кормчими книгами назывались на Руси в XIII веке сборники церковных и светских законов, а «Кормчая книга» Прашкевича – своеобразный свод законов грядущего. Писатель внимательно всматривается в историю человечества, пытается прогнозировать развитие мирового социума, говорит о возможных глобальных переменах, опираясь на открытый героем «Кормчей книги» закон исторической спирали, в сущности, еще один вариант теории прогресса…

Логика, воображение, смелость.

«С кем сравнить Геннадия Прашкевича? – спрашивал Борис Стругацкий. – Не с кем. Я бы рискнул добавить: со времен Ивана Антоновича Ефремова – не с кем. Иногда кажется, что он знает все, – и может тоже все. Исторический роман в лучших традициях Тынянова или Чапыгина? Может. Доказано. Антиутопию самого современного колера и стиля? Пожалуйста. Этнографический этюд о странном житье-бытье северных людей – легко, на одном дыхании и хоть сейчас для Параджанова. Палеонтологические какие-нибудь очерки? Без проблем! Фантастический детектив? Ради бога! (И отнести его в «Полдень», и там его оторвут с руками и пустят с колес в ближайший же номер). Многообразен, многознающ, многоталантлив, многоопытен – с кем можно сравнить его сегодня? И не надо сравнивать, пустое это занятие, – надо просто читать его и перечитывать».

Наверное, так оно и есть.

«Берега Ангариды: палеозойское время в истории сибирского материка» – книга, написанная с известным палеонтологом Е. А. Елкиным, роман загадочного Бруно Травена «Корабль мертвых», переведенный Прашкевичем, «Самые знаменитые ученые России», «Самые знаменитые поэты России», «Путь на карнавал. История любви и жизни художника» – о трагически погибшем в 2004 году санкт-петербургском скульпторе Арсене Аветисяне, историко-авантюрный роман «Тайный брат» – о взятии Константинополя крестоносцами; поэтические сборники, детективы, творческие биографии Герберта Уэллса, братьев Стругацких, Жюля Верна, Рэя Брэдбери, Станислава Лема, Д. Р. Р. Толкина…

А еще «Красный сфинкс».

История русской и советской фантастики.

О фантастике писали в свое время Анатолий Бритиков, Виталий Бугров, Георгий Гуревич, Кир Булычев, Всеволод Ревич, другие авторы. Но их интересовали главным образом судьба научно-фантастических идеи, сюжеты и образы, а Геннадия Прашкевича интересуют личности, их конкретные судьбы. «Русская фантастика, – указывает он, – началась не с Осипа Сенковского и не с князя Владимира Одоевского, но именно они, а с ними Алексей Константинович Толстой, определили все ее дальнейшие направления – и сказочное, и мистическое, и фэнтезийное, и научно-фантастическое, и альтернативно-историческое. Боевик, триллер, роман катастроф – все намечено в работах великой тройки. За ними, на мой взгляд, уже никто не находил каких-то принципиально новых путей. В XIX и в XX веках в литературе работали чрезвычайно талантливые авторы, но все равно машину завели Сенковский, Одоевский и А. К. Толстой. Ну, а дальше пошел литературный процесс, в котором гении соседствовали с талантами: Николай Гоголь, Константин Аксаков, Валерий Брюсов, Алексей Н. Толстой, К. Э. Циолковский, Михаил Булгаков, Александр Беляев, Иван Ефремов, братья Стругацкие…» Материалы, извлеченные из государственных и литературных архивов, из архивов НКВД и МГБ (в этом Прашкевичу помог его покойный друг – замечательный магаданский писатель Александр Бирюков) позволили по-новому осветить жизнь и творчество Александра Чаянова, Бруно Ясенского, Сергея Буданцева, Вивиана Итина, Андрея Платонова, Вячеслава Пальмана, Сергея Снегова и многих других, погибших в сталинских лагерях или прошедших через эти лагеря.