Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник)

• Название: Русский струльдбруг (сборник)
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Жанр: Научная Фантастика

Все повести этого тома связаны атмосферой тайны, необычности, и в то же время глубоко реалистичны. Герой теряет память при авиакатастрофе и пытается понять, в какой же реальности он теперь находится: в пути с красноармейцами в Шамбалу, на допросах в НКВД, или в обыкновенной компьютерной лаборатории по разработке новых игр? («Нет плохих вестей из Сиккима»). Некое межзвездное существо, пытающееся помочь такому же своему приятелю, контрабандно приторговывающему живыми видами с планеты Земли, потерпев аварию, разыскивает свои сущности, постепенно проникаясь той мыслью, что люди на считавшейся «неразумной» планете – все же разумны. («Подкидыш ада»). Наконец, в повести «Русский струльдбруг» раскрывается трагическая история первых бессмертных, созданных в секретной лаборатории; один из них – русский; на территории будущей русско-китайской автономии он пытается понять, что же принесло ему (и ему подобным) бессмертие?

---

Раз, два, три – вижу три книги прихода Майтрейи.

Одна – от Благословенного, другая – от Асвогшеи, третья – от Тзон-Ка-Па.

Одна написана на Западе, другая – на Востоке, третья будет написана на Севере.

Раз, два, три – вижу три явления. Одно с мечом, другое – с законом, третье – со светом, ярким, но не слепящим.

Раз, два, три – вижу три летящих коня. Один – черный, другой – огненный, третий вообще – снежный.

Раз, два, три – вижу свет.

Луч красный, луч синий, луч серебряный.

Нага Навен опять затянул свою мантру. У него бак потек, гуси в голове. Да и профессор – известный фикус. Пора нажать save , точку сохранения игры. Жаль, что в жизни так не бывает. Жизнь невозможно повернуть назад, как поет лошадь Пржевальского.

7.

(Save)

Ли́са

1.

Джинсы я переложил в картонную коробку.

Оставлю в сквере на скамье, кто-нибудь подберет.

Совсем новые джинсы. Наглый чел, а таких сейчас большинство, даже белые ядовитые пятна может выдать за стиль: ходят же в джинсах дырявых, обшитых бусами и блестками, высветленных…

Я шел по бульвару, невидимый гудел в небе самолет.

Это меня не тревожит и не привлекает. Ну, летит и летит. Когда-то я тоже куда-то летел. Куда? Этого память не сохранила. Никакой прежней жизни, будто ее и не было. Да и нынешняя возникла только с того момента, когда в санатории появился Николай Михайлович.

«Он точно ничего не помнит?»

«Того, что было до аварии, точно».

«Денег у него я вижу и на носки нет?»

«У него и носков нет, – ответил главврач. Чувствовалось, что он волнуется. – Атарáксия. – Так я впервые в своей жизни услышал это слово. – Он ничего не помнит, он спокоен, как Бог. Полная необремененность. Стоики мечтали о таком состоянии. Они считали его божественным. Зенон в Афинах под портиком Stoa призывал к такому спокойствию».

«Ну, на мудреца он не очень-то похож».

«Какой есть, лишнего не скажу».

«А что он умеет делать?»

«Не знаю. Пока ему ничего не надо делать. До определенной поры государство будет оплачивать все его недуги. – Главврач был пухлый, щекастый, темные глазки нетерпеливо поблескивали, он часто и нетерпеливо вытирал пот со лба, наверное, боялся, что наживка – (я) – сорвется. Говорили они обо мне так, будто я при разговоре не присутствовал. – Атараксия. Да. А в остальном – практически здоров».

«А где его дом? У него есть родные?»

«Мы не знаем. И он ничего не может сказать».

«Но кто-то пытался это установить? Милиция, телевидение, общественные организации?»

«Конечно».

«И ничего?»

«Совсем ничего».

Последний атлант сел на стул перед моей кроватью:

«Ты меня слышишь?»

Я кивнул.

Я хорошо его слышал.

«Так вот, прикинь. Мне нужен чел с воображением. – Не знаю, на что он тогда намекал. – Если ты мне понравишься, я заберу тебя отсюда. Врач говорит, что ты практически здоров».

Я кивнул. Меня не радовал, но и не печалил такой поворот событий.

«Скажу честно, ты чел странный, – наклонился ко мне Последний атлант. – Но ты пользуешься санаторным компьютером. Мне так рассказали, да я и сам посмотрел, что там у тебя, уж извини. Я как раз подыскиваю сообразительного парня. – Он засмеялся, поглядел на главврача, потом на меня. Проверял. – Предположим, ты самовольно перепланировал квартиру, перестроил ее кардинально, сам путаешься, а официально никаких переделок не зарегистрировал. – Тесты Последнего атланта всегда отличались такой вот изощренностью. – А в твое отсутствие… Ну, скажем, ты провел ночь не дома… – он с интересом следил за моим лицом. – В твое отсутствие в квартиру проникли воры. Понятно, они проникли в квартиру со старым планом, они же не знали о перепланировке. Посоветоваться им было не с кем, воры заблудились, никаких ценностей не нашли. Их дальнейшие действия?»

«Напишут жалобу властям».

Главврач разочарованно отвернулся.

Видимо, он решил, что наживка сорвалась.

Но Николай Михайлович неожиданно заинтересовался:

«Как ты сказал? Воры напишут жалобу властям? Каков смысл?»

«Власти не знают, от кого поступила жалоба, – пояснил я. – Они не догадываются, что пишут им воры. Просто пришла очередная жалоба. Может, от соседей сверху или от соседей снизу. В итоге хозяина квартиры крупно оштрафуют за несанкционированную перепланировку, то есть деньги он все равно потеряет. Так всегда бывает, – на всякий случай пояснил я. – Воры не возьмут, так государство отнимет».

Главврач обалдел. А Николай Михайлович обрадовался: «Ты играть любишь?»

Играть я любил.

Это подтвердилось следующим тестом.

В школе идет родительское собрание. Директор обращается к гражданину Иванову: «Пришла пора побеседовать о поведении вашего сына. На переменах он только и делает, что бегает за девочками». – «Подумаешь, – пожимает плечами гражданин Иванов, – все нормальные пацаны в этом возрасте бегают за девчонками. Что тут такого?» Главврач и сейчас непонимающе моргнул, но я уже уловил тонкость теста: «С бензопилой!»

Николай Михайлович был в восторге.

Он нуждался в сообразительных людях. Компьютерные игры как раз вошли в моду, нужны были свежие идеи. Кстати, в нашем санатории Последний атлант появился почти случайно: как раз в эти дни в городе проходила благотворительная акция «Поддержи ближнего!»

«Ну-ка, ну-ка, – не мог остановиться Николай Михайлович. – Вот еще такое. Известный программист возвращается домой. В темном узком переулке его встречают громилы. Один с ножом, другой, понятно, с пистолетом. Кричат: «Гони монету!» Кто они по профессии?»

«Провайдеры!»

Последний атлант был в восторге: «Он мне нравится. Точно говорю, нравится!»

«Мы зовем его Сергеем Александровичем», – подсказал сияющий главврач.

«Какое длинное имя. Не каждый сможет такое выговорить».

«Уж простите. Настоящего никто не знает».

«Ладно, сойдет и это, – благодушно решил Последний атлант. – Пусть будет Сергей Александрович. Понадобится, перезагрузим. Лучше работать у меня, чем сходить с ума в вашем заведении».

«У нас не сходят с ума».

«Сходят, сходят! Не спорьте. Видел я ваш ограниченный контингент. Вместо прогулки ходят под себя. А у меня Сергей Александрович будет при деле. Мы даже из лютых «чайников» выращиваем…»

«…самовары?»

«Наконец-то ты ошибся!» – восхитился Последний атлант.

И обернулся к главврачу:

«Не раздумали?»

«Что вы! Что вы!»

«Тогда я забираю его».

2.

Потом была капитан милиции Женя Кутасова.

Однажды в мою дверь постучали. Последний атлант неохотно оторвался от монитора (помогал мне восстанавливать потерянный файл) и открыл дверь.

– Милиция! Ты только посмотри, – милиция! Тебя нашли!

И с наслаждением уставился на белокурую женщину в милицейской форме:

– Неужели установили личность Сергея Александровича, а? Ну, говорите же, говорите, не томите! Кто он? Польский шпион? Шведский диверсант? Непальский бандит, скрывающийся от органов? Нобелевский лауреат мира?

– Ну что вы, что вы! Какой бандит, – смутилась гостья.

– А вы, наверное, из органов? Или командированы Интерполом?

– Да нет, я из Сорок девятого отделения милиции, – представилась гостья. – Капитан Кутасова. Можно Женя, – засмеялась она. – Пришла неофициально. У нас сохранились некоторые ваши вещи. – Теперь она смотрела на меня. С сочувствием и с интересом смотрела. – Мы узнали, что вас выписали из санатория. В вещдоках была ваша куртка, но мы ее списали, она развалилась совсем. А тетрадь ваша – вот.

И выложила тетрадь на стол.

Самка гиббона. Самец гиббона.

Сам гиббон, конечно, отсутствовал.

Я машинально перелистал незнакомые страницы.

Не помнил я никакой тетради, совсем не помнил, но раз капитан милиции, да еще такая милая, утверждает, что тетрадь эта моя и спасена вместе с моей курткой, значит так оно и есть.

…подали большую миску супа. По размерам посуды я думал, что хозяин, вероятно, ожидает гостей; но каково было мое удивление, когда между разговорами он уничтожил все содержимое миски, затем налил полстакана красного вина, залпом выпил его, потом стакан сельтерской воды и приказал подать второе блюдо, которое заключалось в подобной же миске, но меньших размеров. Там находились три куска бифштекса, которые были уничтожены один за другим; при этом повторилось запивание их красным вином пополам с сельтерской водой.

Ума не приложу, с какой целью можно такое выписывать.

Пока капитан милиции Женя Кутасова расспрашивала меня о делах, о текущих настроениях (она хорошо помнила меня обгоревшим, почти безжизненным), тетрадь листал Николай Михайлович.