Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник)

• Название: Русский струльдбруг (сборник)
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Жанр: Научная Фантастика

Все повести этого тома связаны атмосферой тайны, необычности, и в то же время глубоко реалистичны. Герой теряет память при авиакатастрофе и пытается понять, в какой же реальности он теперь находится: в пути с красноармейцами в Шамбалу, на допросах в НКВД, или в обыкновенной компьютерной лаборатории по разработке новых игр? («Нет плохих вестей из Сиккима»). Некое межзвездное существо, пытающееся помочь такому же своему приятелю, контрабандно приторговывающему живыми видами с планеты Земли, потерпев аварию, разыскивает свои сущности, постепенно проникаясь той мыслью, что люди на считавшейся «неразумной» планете – все же разумны. («Подкидыш ада»). Наконец, в повести «Русский струльдбруг» раскрывается трагическая история первых бессмертных, созданных в секретной лаборатории; один из них – русский; на территории будущей русско-китайской автономии он пытается понять, что же принесло ему (и ему подобным) бессмертие?

---

– В аэропорту толкутся люди из разных городов.

– Что с того? Надеешься, что однажды тебя опознают?

Ах, Рио-Рита… Пожалуй, стоит построить саунд-трек на этом посадобле. Или фокстроте, мне без разницы.

– Как звали профессора Одинца-Левкина?

– Дмитрий Иванович.

– Ты знал его?

Похоже, мы подружились.

– Как я мог его знать?

– А что этому мешало?

– Ну, хотя бы то, что он родился в одна тысяча восемьсот восемьдесят первом году.

– А ты?

– Не знаю.

– Так не бывает, – сказал Айболит.

Я пожал плечами:

– А что вас, собственно, интересует?

– Все! – быстро сказал сержант.

Наверное, ему показалось, что я готов сдаться.

– Привычки. Странности. Слабости.

– Я не так много знаю.

– Вот и расскажи.

– Странности? – попытался я припомнить. – Ну, скажем, профессор Одинец-Левкин никому не подавал руки. Я расспрашивал людей, которые его знали. Это странность? Вы знали об этом? – сержант явно не знал. – Дмитрий Иванович находил рукопожатие исключительно негигиеничной привычкой. Многие вспоминают об этом. Летом и зимой он ходил в одном и том же плаще, только зимой поддевал вязаный свитер. Хорошо знал музыку. Владел тремя языками. Переписывался с Рерихом, – невыразительные глаза сержанта заметались. Рерих. Кто это? Он даже не стал оглядываться на Кору, понимал, что она не подскажет. – Еще Дмитрий Иванович считал, что все в мире подчинено единому ритму. Это странность? Движение светил, смена дня и ночи, кровообращение человека и животных, орбиты электронов, течения рек, северные сияния – профессор Одинец-Левкин все объединял в единую систему. Он не принимал ничего выбивающегося из его представлений. Например, не терпел обоев с рисунками. Если других не было, наклеивал их рисунком к стене, а наружную сторону покрывал краской золотисто-оранжевого цвета. В тридцатые годы он официально добился организации экспедиции в Шамбалу, но с полпути вернулся в Советскую Россию.

– Почему?

– Не хватило средств.

– Что случилось с профессором при возвращении?

– Как это что? – засмеялся я и посмотрел на Кору. – Его арестовали. Помните анекдот про ангела-хранителя?

– Церковный анекдот? – подозрительно уставился на меня сержант.

– «Что ты все суетишься, – укорил ангел-хранитель своего хозяина. – Бери пример с доцента Хрипунова». – «Но доцент Хрипунов в тюрьме!» – «Ну и что? Его уже дважды отпускали за примерное поведение».

– Не понимаю, – Айболит покосился на Кору.

У него бак потек. У него гуси в голове кричали.

– «Есть два вида полковников, – раскрыл он мою тетрадь. – Одних зовут товарищ полковник, других – эй, полковник!» – Наверное, ему хотелось запутать меня. – Что вы хотели этим сказать? – оказывается, мы с ним снова перешли на вы.

– Я еще один анекдот вспомнил.

Он промолчал, и я принял это за согласие.

– «В связи с обострившейся экономической ситуацией, – говорит представитель США представителю банановой республики, – мы настоятельно просим вас вернуть государственный долг в размере трехсот двадцати миллиардов долларов. Учитывая тяжелое положение вашей страны, мы не настаиваем на накопившихся процентах, но основную сумму будьте добры предоставить в течение месяца». – «Да никаких проблем! Мы и в неделю уложимся. Миллиардные купюры нового образца вас устроят?»

– Что вы хотите этим сказать? – помрачнел сержант.

– Только то, что ничего определенного я вообще не знаю, – признался я. – О чем бы вы меня ни спросили, мои ответы будут строиться исключительно на догадках, на слухах, на книгах, может, на каких-то архивных документах. Вести такой разговор – все равно что играть в чужой песочнице.

– «По последним научным представлениям, Земля – это кристалл, имеющий форму додекаэдра, вложенного в косаэдр. Наиболее близкой к Земле моделью является футбольный мяч, покрышка которого состоит из пятиугольников. По осям такого кристалла должны концентрироваться полезные ископаемые, наблюдаться различные геофизические аномалии; может, здесь прячется разгадка расположения древних цивилизаций и тому подобное. Наконец, раз наша Земля – пентасистема, она должна быть «живой» в своем масштабе времени».

Закончив цитату, сержант посмотрел на меня с непонятным презрением:

– Из какой книги выписана такая сложная фраза?

– А она сложная?

– Вы этого не находите?

– Меня она в тупик не ставит.

Сержант покачал головой. Он уже не надеялся на помощь Коры.

Подставила. Так он думал. Подставила, сучка. И, открыв тетрадь на нужном месте, осторожно провел пальцем по неровным язычкам отрыва.

– Хотите поторговаться?

Я удивился:

– А что на кону?

– Ваше настоящее имя.

– А что вы хотите взамен?

– Всего лишь честные ответы.

– Всего-то? – еще больше удивился я. – Ну так спрашивайте.

– А вы готовы ответить?

– Не знаю.

– Вот видите.

Он ухмыльнулся.

Он думал, что я ничего не могу знать о вопросе, который крутился в его голове.

Но я знал. Ничего для меня не было в этом вопросе странного. Все, о чем он спрашивал до этого, было лишь подступом к главному вопросу.

Где нам искать профессора Одинца-Левкина?

3.

А потом они ушли.

Я как сидел, так и уснул на диване.

Потом проснулся и увидел на столе чашку с остывшим кофе, хлеб и крупно нарезанную конскую колбасу. Где нам искать профессора Одинца-Левкина? Хороший вопрос, учитывая обстоятельства.

Некоторые записи в моей тетради были подчеркнуты.

…довожу до сведения подробности и характеристики лиц, собиравшихся в квартире профессора Одинца-Левкина. Говорят, профессор живет уже две тысячи лет. На вид он некрепкий, а перевоплощался в разных людей, был жрецом в египетском храме, и всего добивается благодаря своей гипнотической силе, то есть может подействовать на любого человека и устроиться на любую службу.

Зачем я это выписывал?

«Чиный нэр хэн бэ? Как тебя зовут?»

Судя по записям, монгольским я тоже начал заниматься в прежней жизни.

«Миний нэр Дмитрий. Дмитрий меня зовут».

«Би тантэй уулзсандаа их баяртэй байна».

Наверное, это значило: рад видеть вас.

«Ажил хэрэг сайн уу?»

Да как наши дела?

«Сайн уу».

Это точно. Уу мои дела.

Где нам искать профессора Одинца-Левкина?

В азиатских солончаках, наверное. Или в безымянных захоронениях Колымы.

Личные планы сержанта внутренних дел Дронова, несомненно, напрямую были связаны с Корой, но зависел, зависел он от нее. По крайней мере, в сегодняшней встрече он был точно ведомым. И тетрадь раскрывалась в основном на тех местах, которые он много раз перечитывал.

…Ежов Николай Иванович. Генеральный комиссар госбезопасности. С четырнадцати лет трудился на различных заводах, имея за плечами начальное образование. В годы гражданской войны – военный комиссар ряда красноармейских частей, с 1922 года – секретарь Семипалатинского губкома, Казахского краевого комитета партии. Членам ЦК ВКП(б) Н.И. Ежова впервые представил старый большевик И.М. Москвин. Идеальный работник, сказал он. И уточнил: даже не работник, а исполнитель! Исполнение порученного Ежову можно не проверять. Он всегда сделает так, как надо.

Уу. Такие мои дела.

…в середине прошлого года я стал бывать в московской квартире профессора Одинца-Левкина, вернувшегося из экспедиции в Азию. Профессор собирал средства для продолжения путешествия. У него бывали разные люди: писатель-еврей Бабель, в очках, нехорошо шутил, некоторые экономисты из Госплана – молодые, но все с постами не ниже начальников отделов. Занимался ли профессор гипнозом – не знаю, но однажды он взял мою руку и заявил: «Сейчас вы будете ощущать руку скелета». Я не понял, зачем он так сказал. И особенное внимание хочу обратить на гражданина Колушкина – из образованных. Гражданин Колушкин интересовался открытиями профессора в области доисторической культуры. Отрекомендовался сотрудником крепкого советского учреждения, но не раз выражал неодобрение порядкам, мешающим его выезду из советской страны. Гражданин Колушкин не раз при мне говорил профессору, что если тот возьмет его в свою экспедицию, то он, гражданин Колушкин, из Монголии легко доберется до островов Японии. А там у него богатые родственники – еще с прежних времен. И там он может привлечь для будущих научных исследований профессора большие капиталы. Не знаю, что ответил профессор, но скрытую контрреволюцию я сердцем чую.