Александр Вурдов - Кандзявые эссе

• Название: Кандзявые эссе
• Автор: Александр Вурдов
• Издательство: Издательство «Юки»
• Жанр: Языкознание
• Год: 2006
• ISBN: 5-85271-248-5

Так называемые Кандзявые эссе - первая из серии книг, запланированных к выходу под общим названием «Японский для души». Серия ставит своей задачей обеспечить любому желающему эффективное «вхождение» в японский язык, сняв с русскоговорящего европейца страх перед японскими и китайскими иероглифами, погрузить его в мир иероглифической образности, создать вокруг изучающего японский язык среду, благодаря которой понимание, запоминание и усвоение иероглифов станет если не простым, то крайне увлекательным делом. Книга постоянно обращается к личному опыту читателя, истории и культуре Японии и Китая, поэзии, пословицам и прочим явлениям и фактам, на фоне которых раскрывается таинственный и захватывающий мир японской письменности.

Книга предназначена для всех, кто хочет найти естественный, безболезненный и, что самое главное, свой путь в постижении японского языка.

---

Когда-то давным-давно, как гласит легенда, богиня солнца Аматэрасу обиделась на своего брата[313] и заперлась в пещере, погрузив мир во тьму. После долгих и безуспешных попыток уговорить Аматэрасу покинуть своё убежище небесные божества догадались построить перед пещерой высокий насест (тории), на котором вскоре разместилась птичья стая (утверждают, что это были петухи). От пения птиц сердце Аматэрасу смягчилось, и она вышла на поверхность. Так в мир вернулись солнце и свет[314].

Сегодня тории - обязательная принадлежность синтоистского святилища. Каждый синтоистский храм располагает, как правило, несколькими священными воротами. Современные тории могут быть изготовлены практически из любого материала: от дерева до бетона. Их цвет и размеры также могут меняться в зависимости от места расположения, его окружения и задач, возложенных на то или иное сооружение.

Самые поражающие воображение тории находятся неподалеку от Хиросимы на маленьком островке Миядзима, где более 800 лет назад было создано красивейшее святилище Ицукусима[315]. Огромные (высота сооружения составляет 16 метров) красного цвета тории располагаются прямо в воде на расстоянии 300 метров от берега и полностью выходят из воды только во время отлива.

ЭССЕ 10

蛙の子は蛙

新幹線

10.1. НА НОВЫЙ ЛАД

Это эссе начинается с маленькой интеллектуальной разминки, преследующей цель освежить некоторые хорошо знакомые нам иероглифы:

衣服 (ифуку) - одежда.

私物 (сибуцу) - предметы личного пользования.

海の日 (уми но хи) - День моря (20 июля)[316].

国富 (кокуфу)[317] - национальное богатство.

共鳴 (кё:мэй)[318] - резонанс, отклик, сочувствие (вместе звучать).

鳴子 (наруко) - трещотка (для отпугивания птиц).

口火 (кутиби) - фитиль, повод, причина (для ссоры).

休止 (кю:си) - приостановка, перерыв, передышка.

休日 (кю:дзицу) - выходной день.[319]

平日 (хэйдзицу) - обычный день, будничный день, будни.

半道 (ханмити) - полпути.

本山 (хондзан) - главный храм.[320]

本田 (honda) - компания «Хонда» или, учитывая всё вышесказанное, «главное поле».

古米 (комай) - рис прежнего урожая (старый рис).

10.2. НАЗОВИ МЕНЯ ТИХО ПО ИМЕНИ

Интереснейший японский факт: не секрет, что все иноземные имена, имеющие западные корни, в Японии записываются знаками азбуки Катакана по принципу «что слышится - то и пишется»: Сильвестр - シルべスタ (shirubesuta), Фреди - フレディ (furedi), Александр - アレクサンドル (arekusandoru). Однако не все догадываются, что большинство «родных» нам имён можно также записать и с помощью японских иероглифов.

Попробуем образовать японский «нэйм» от какого-нибудь европейского имени. Для этого надо «вычислить» исходное значение нужного нам имени и сопоставить с ним какое-нибудь схожее по смыслу исконно японское слово, которое и будет использовано нами в качестве нового чисто японского «прозвища»[321]. Чтобы случайно не обидеть кого-нибудь из читателей, разберём ситуацию на примере следующих экзотических для нас имён: Сильва, Сильвия, Сильвестр, имеющих одно и то же латинское происхождение - лес, лесной, житель леса. В этом случае наиболее подходящим по смыслу будет японское слово 森林 (синрин) - лес. Таким образом, если бы знаменитый Рэмбо (Сильвестр Сталоне) был бы японцем, то к нему обращались бы не иначе, как Синрин сан.

Забавно, но если до конца следовать этому принципу, то Фреди Крюгер, злодей из знаменитого ужастика, в японской интерпретации будет зваться 平和 (хэйва) - Мир. По той же причине японскими тёзками Фредди станут также: Фредерик - フレデリック (furederikku), Джэфри -ジェフリ (jefuri), Оливер - オリバー (oriba:), Пацифика - パシフィか (pashifika), Плачидо - プラシッド (purashiddo), Соломон - ソロモン (soromon) и многие-многие другие, значение имён которых близко к понятию 平和.

Спрашивается, насколько резонно вот так вот запросто менять своё благозвучное имя на совершенно непривычное нам сочетание звуков? Причин для этого, наверное, нет никаких, если, разве что, к этому не подталкивает чрезмерная любовь к японской экзотике или стремление к дополнительной языковой практике. Сразу же следует отметить, что такой «фонетически убийственный» способ выворачивания наизнанку личных имён на самом деле весьма распространён в Японии, но только по отношению к именам выходцев из тех стран, в которых письменность так или иначе основана на китайских иероглифах.

Вот, например, всё тот же «дорогой товарищ Мао Цзэдун». Это у нас он дедушка Мао, а в Японии это совершенно другой! человек. Поскольку имя Великого Кормчего изначально записывается китайскими иероглифами (毛沢東)[322], то японцы произносят его, не задумываясь ни на секунду, в соответствии со своими правилами чтения, в результате чего Мао Цзэдун в Японии обретает новое имя, и это имя - Мо:такуто:[323].

10.3. ЧЁРНОЕ и БЕЛОЕ

Как по-японски «чёрный», мы уже знаем. Остаётся не только из любопытства, но и пользы ради узнать, как звучит и записывается его антипод «белый». Для этого надо взять солнышко 日 и испустить из него белый лучик. В результате получим иероглиф 白 (белый)[324]. Его кун - «сирой». БЕлый - сиРОй - СЕрый. Вспоминается старое доброе детское воплощение единства серого и белого: «один белый, другой серый, два весёлых гуся».

Когда мы в первом эссе говорили об онах японских иероглифов, то подразумевали под ними искаженное китайское звучание этих самых иероглифов, а вот когда речь шла об их кунах, то по взаимному согласию мы договорились воспринимать их как то, исконно японское слово, которое можно записать с помощью того или иного иероглифа. Но если быть предельно строгими, то было бы значительно более логичным отнести к куну кандзи «Белый» не само прилагательное 白い (сирой), а только его неизменяемую часть 白 (сиро): 白ぃ (сиро-й), 白くなぃ (сиро-кунай), 白かった (сиро-катта) и так далее - то есть ту часть слова, которая непосредственно и записывается иероглифом 白. Здесь важно отметить, что в японском языке, действительно, есть такое слово «сиро» - белый цвет, белизна (白). По большому счёту именно «сиро» и является куном кандзи 白, однако рядовому гражданину стараться запомнить только «сиро» - это почти то же самое, что опираться, скажем, при запоминании слова «белый» не на него самого, а на его видоизмененный корень «бело», а потом каждый раз, следуя соответствующим грамматическим правилам, образовывать от него все прочие словарные формы: бело, бело-е, бело-каменное и так далее. Хотя «бело» и встречается в русском языке, но редко, особенно по сравнению с такими распространенными его формами как «белый», «белое» и подобными им. Именно поэтому в кандзявых эссе с самого начала в угоду эффективности запоминания японской лексики и была сделана эта маленькая оговорка по поводу того, что именно подразумевается здесь под словом «кун».

Но что нам мешает в качестве куна кандзи 白 запомнить какое-нибудь другое слово, записываемое этим же кандзи, например, 自む (сираму) - светлеть, рассветать? Да, в общем-то, ничего не мешает. Просто чем ничего не запомнить, лучше запомнить хоть чтo-нибудь, и желательно, чтобы это «что-нибудь» не только часто встречалось на письме, но и постоянно «вертелось на языке». Именно поэтому в кандзявых эссе «белый», а не «бело...» и «сирой», а не «сиро...».

[白 - Белый ХАКУ, БЯКУ_сирой 5 (白 (106) белый)]

Что же касается ОНа кандзи «Белый», то для его запоминания неплохо закрепить в памяти образ и японское звучание одной из самых красивых и грациозных птиц на белом свете: 白鳥 (хакутё:) - лебедь (белая птица). Полезно также кандзи 白 (ХАКУ_сирой) сопоставить с очень и очень похожим на него кандзи 百 (ХЯКУ_хяку_сто). Обращают на себя внимание и маленькое различие в графике иероглифов 白 и 百 (чёрточка наверху), и едва заметное различие их звучаний (ХАКУ и ХЯКУ). Было бы крайне любопытно узнать, что же общего между «белым» и «сотней»? Снова обратимся за помощью к «великому и могучему». У нас ведь как говорят, когда хотят выразить понятие «ну очень много», заменяя числительные 100, 1000 и так далее? Тьма-тьмущая! А поскольку Япония - это не Европа и даже не Россия, то было бы даже неудивительно, если бы у них это обозначало что-то вроде «белизны-белющей» (очень близкое попадание, особенно если учесть, что кандзи 白 в сочетании с другими иероглифами нередко применяется для обозначения понятия «много»)[325].

[百 - Сто ХЯКУ_хяку 6 (白 (106) белый)]

白人 (хакудзин) - белый, белая раса.

白米 (хакумай) - очищенный рис.

黒白 (кокубяку) - чёрное и белое, дурное и хорошее (говорят, мы бяки-буки, как выносит нас земля).

白黒 (сирокуро) что-нибудь чёрно-белое (например, фотография[326] или рисунок).