Андре Бринк - Перекличка

• Название: Перекличка
• Автор: Андре Бринк
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В новом романе известный южноафриканский писатель обратился к истории своей страны в один из переломных моментов ее развития.

Бринк описывает восстание рабов на одной из бурских ферм в период, непосредственно предшествующий отмене в 1834 году рабства в принадлежавшей англичанам Капской колонии. Автор не только прослеживает истоки современных порядков в Южной Африке, но и ставит серьезные нравственные проблемы, злободневные и для сегодняшнего дня его родины.

---

Да, мы вглядываемся в прошлое, и я могу сказать, что видела, как это надвигалось издалека, через все годы и смены сезонов — солнца, и снега, и ветра. Да, я видела. Я понимала. Но разве этого довольно?

Нет. Страдая от боли, которая осталась после всего, чему я была свидетелем, я знаю, что это не ответ. Все зависит от того, как ты понимаешь, и от того, как ты приходишь к пониманию. Важно не просто понимать разумом, а пережить все это. Ни от чего не уклоняться. Не судить. Страдать, не считая, что твоя боль дает тебе право на что бы то ни было. Жалеть. Любить. Не отказываться от надежды. Быть тут — вот что важно. Все мы человеческие создания, и я сострадаю всем, потому что я всем мать.

Меня зовут мама Роза.

Я была тут.

Дю Той

Я полагал, что понимаю происходящее. Я делал то, чего от меня ожидали, спокойно и трезво оценивая здешние многочисленные происшествия. За пределами страстей и ужасов нашей личной вовлеченности располагалось нечто крошечное и ничтожное, то, что казалось непреложным фактом. Но теперь, ознакомившись с их версиями, я смущен неопределенностью истины. Где она прячется? Во всех тех утверждениях и опровержениях, в этом проступающем рисунке, или где-то в бешеных и безнадежных попытках нащупать исходное действие, предшествующее слову? Выявляется ли она в бесконечной литании повторов или же истина невыразима? Может ли девственность быть провозглашена иначе, чем в акте насилия, и невинность утверждена иначе, чем в ее порче? Но если столь рискованна даже сама попытка постичь истину, то как найти путь к законности, орудием и вершителем которой, предполагается, я должен быть?

Законность: слово проникновенное и страстное, как та безликая обнаженная женщина, которой я жажду и которой никогда не буду обладать, покорно отдающаяся мне в моих безудержных мечтаниях — огонь, в который я мог бы войти и утонуть, — и навеки недостижимая из-за постыдной Каиновой печати, которую я ношу на лице. Слово столь же отвратительное и визгливое, как свинья, которую держат рабы, чтобы на короткое время пригасить иное обжигающее меня пламя. Свинья-женщина, вызывающая отвращение, и любимая, утверждающая низменную потребность, врожденную неполноценность; девушка-свинья, унизительная, смешная и необходимая. Законность: я избираю тебя и вступаю с тобой в брак, хотя и допускаю, что стоит оказаться с тобой лицом к лицу, как женщина неизбежно превратится в свинью.

Итак, факты. Во вторник утром, второго февраля, старик Дальре и Баренд ван дер Мерве прибыли ко мне на ферму в Вагендрифт с сообщением, что на ферме Николаса ван дер Мерве совершено убийство. С их помощью я немедленно созвал всех, кого мог, после чего повел отряд — дюжину мужчин — к Хауд-ден-Беку.

Прибыв туда, мы обнаружили вышеназванного Николаса ван дер Мерве, а также Ханса Янсена и учителя лежащими мертвыми на полу — Ван дер Мерве возле передней двери дома, а двоих остальных на кухне. Мы немедленно обследовали тела и обнаружили у Ван дер Мерве три раны, в плечо, в голову и в правый глаз, но глаз был лишь оцарапан. На теле Ферлее мы обнаружили рану в левой руке, вторую — в левом боку и третью, сквозную — в левом бедре. Левая рука была почти полностью раздроблена. Вдобавок он получил рану в живот. На теле Янсена мы обнаружили рану на правой стороне груди и еще одну в левом боку, но были ли они вызваны одним выстрелом или двумя, я не могу сказать.

Жена Ван дер Мерве была также ранена и лежала на кровати в своей спальне, рана была в нижней части живота, и Сесилия ван дер Мерве не позволила нам обследовать ее.

На заднем дворе мы обнаружили молодую женщину Марту Ферлее, сидевшую на траве, подтянув колени к подбородку и уставясь вдаль; ее ребенок, завернутый в одеяло, лежал рядом и плакал, но она не обращала на него внимания. Она, казалось, не замечала нашего присутствия и в ответ на наши вопросы лишь качала головой. Дар речи она обрела лишь после того, как мы доставили ее на ферму Лагенфлей и отдали на попечение старой миссис Алиде, но даже и тогда она была не в состоянии сообщить хоть что-то вразумительное о том, что произошло.

Неподалеку от дома мы обнаружили двух престарелых рабов покойного Николаса ван дер Мерве Ахилла и Онтонга и женщину-готтентотку по имени Бет, которая ухаживала за раненой хозяйкой дома и успокаивала трех маленьких девочек, которых мы нашли сидящими прижавшись друг к другу на чердаке.

После краткого обследования места преступления мы поскакали к ферме Баренда ван дер Мерве, но, не найдя там никого, последовали дальше в горы, где на расстоянии трех четвертей часа пути от фермы, на пастбище старого Пита ван дер Мерве, увидели убийц, которые немедленно вскочили на лошадей. Двое из моего отряда выстрелили в них, и они тоже произвели несколько ответных выстрелов, но без жертв и ранений с обеих сторон. Я видел, как Галант повернул назад свою лошадь, остановился и выстрелил. Его выделяло то, что к шляпе у него была привязана кровавая тряпка и на нем были башмаки, вероятно снятые с убитого хозяина, которого мы обнаружили босым.

Слуги и рабы старого Пита ван дер Мерве немедленно подошли к нам, чтобы сдаться, заявив, что они не имеют ничего общего с убийцами. Старик по имени Мозес привел нас в свою хижину, где мы увидели Эстер ван дер Мерве с двумя маленькими сыновьями под охраной молодого раба Голиафа, который, похоже, помог ей скрыться предыдущей ночью. Она была возвращена супругу, и, хотя она без особой радости встретилась с ним, они вместе отправились к себе домой, в то время как остальные члены отряда продолжили преследование преступников.

В краале для овец мы нашли лошадь, которая, как нам сообщили, принадлежала Клаасу, скрывшемуся пешим. Слуга Янсена Хендрик был сброшен лошадью и вскоре обнаружен среди скал, где он, подобно Клаасу, валялся в состоянии опьянения.

В тот же вечер молодой парень Рой был арестован неподалеку от пастбища. Абеля схватили на следующий день, когда он пытался убежать через горы по направлению к Тульбаху.

Я немедленно предпринял предварительный допрос четырех арестованных. Все они сообщили о подстрекательстве Галанта и ссылались на то, что рабам уже давно обещали свободу, но, поскольку этого не произошло, они чувствовали, что у них нет другого выхода, как самим добыть свободу. На основании их показаний я составил подробный отчет, который отправил вместе с арестованными в Особую коллегию. Впоследствии мне сообщили, что ланддрост принял арестованных в Гоудини, откуда переправил их в Ворчестер.

Остальные обвиняемые были задержаны в течение последующих двух недель. Первоначально Ахилл и Онтонг были оставлены на свободе, но после того, как в их хижинах была обнаружена одежда, принадлежащая их покойному хозяину, я отдал приказ арестовать и их тоже. Рабыня Памела была задержана шесть дней спустя, когда ее привел обратно на ферму голод, так как она во время своего бегства в горы взяла лишь небольшой ломоть хлеба. Сам Галант был схвачен лишь на тринадцатый день, вскоре после того, как люди из моего отряда напали на след его и Тейса в горах. Тейс оказал сопротивление, и его пришлось усмирить силой. Но когда Галант в конце концов сдался в плен, он сделал это добровольно. В то время мы расположились лагерем в горах над Хауд-ден-Беком, и не исключено, что Галант, если бы захотел, мог под покровом темноты убить многих из нас, однако он спустился к нам безоружным и с поднятыми руками. Он шел босиком, с башмаками своего покойного хозяина, связанными шнурками и перекинутыми через плечо. Вначале мы решили, что у него кончились патроны, но в ответ на наши расспросы он привел нас к тайнику в нескольких сотнях ярдов, где у него были спрятаны ружье и кожаная сумка, полная пуль и пороха.

Мне пришлось сдерживать своих людей, чтобы они не нанесли ему тяжелых увечий, поскольку они были в ярости из-за убийств, в которых он был повинен, и из-за того, что им столько дней пришлось выслеживать его в этой трудной местности; связав ему руки и ноги, я решил, что будет самым разумным отослать всех остальных домой. Галант и я проследовали через Боккефельд и вниз к Тульбаху в одиночестве, я на лошади, он пешком. Из-за ушибов, которые он получил во время ареста, мы двигались очень медленно. Но в определенном смысле время уже не имело особого значения. То, что произошло, относилось к прошлому, а то, чему еще предстояло свершиться, хотя и было предсказуемым, но имело отношение ко времени и к месту, до которых мы еще не добрались. То был период межвременья — состояния, в котором мы были подотчетны лишь друг другу.

Этот человек вызывал во мне любопытство. Я пытался прощупать его, но он держался очень замкнуто. Он вовсе не казался угрюмым или озлобленным, и я не думаю, что он намеренно утаивал что-то от меня, пожалуй, дело тут было даже не в нашем непонимании друг друга. Просто он производил впечатление человека, находящегося в мире с самим собой и со всем окружающим. Он не высказывал никаких жалоб по поводу тягот нашего путешествия. Он, похоже, даже не испытывал потребности разговаривать, а когда говорил, то ограничивался краткими ответами общего характера.