Андре Бринк - Перекличка

• Название: Перекличка
• Автор: Андре Бринк
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В новом романе известный южноафриканский писатель обратился к истории своей страны в один из переломных моментов ее развития.

Бринк описывает восстание рабов на одной из бурских ферм в период, непосредственно предшествующий отмене в 1834 году рабства в принадлежавшей англичанам Капской колонии. Автор не только прослеживает истоки современных порядков в Южной Африке, но и ставит серьезные нравственные проблемы, злободневные и для сегодняшнего дня его родины.

---

Мне было страшно. Один господь знает, как мне было страшно.

Но даже бояться было уже слишком поздно.

То, что еще секунду назад было всего лишь догадкой, кошмаром, от которого можно было пробудиться, теперь превратилось в абсолютную уверенность: это не кончится ничем иным, кроме неудачи и поражения.

В своей жизни я знавал два типа людей: тех, кто рожден повелевать, и тех, кто рожден быть рабом, — и одни служили условием существования других. А между ними время от времени появлялись личности вроде меня, высказывавшие недовольство и намекавшие на иные возможности, — мы были исключением, вроде того как порой рождаются дети с искривленной стопой или телята с шестью ногами, — которые добивались единственной цели — вселить в остальных беспокойство. Наша единственно возможная победа заключалась в поражении. И это делало нас омерзительными. Мне пришлось много пережить, чтобы понять это — и господу известно, что мне было нелегко расстаться со своей мечтой, — но наконец-то я кое-чему научился, и в ту ночь на земле, летевшей в бездну, подобно падучей звезде, я уже ни в чем не сомневался.

Не было никакой надежды предотвратить все это, во всяком случае прямым вмешательством. Но кое-что можно было сделать. Зовите меня трусом, зовите как угодно. Я не стыжусь признаться, что мне было страшно. Но даже если я не смогу спасти никого, кроме себя самого, это уже немало. Прежде всего для моей матери — я не имею права добить ее окончательно еще одним поражением и еще одним мертвым сыном.

Рано утром, когда старый Дальре еще спал, я вызвал Долли и сказал ему, что Галант велел ждать его в горах, где все остальные присоединятся к нам в великий день. Чтобы мои объяснения показались ему более убедительными, я предложил ему прихватить с собой одно из двух ружей Дальре.

Долли выглядел так, словно его пригласили на пирушку. Он расправил широченные, уже немного ссутулившиеся плечи, и в его глазах вспыхнул огонь. Пришлось применить всю силу внушения, сдерживая его, чтобы он не впал в неистовство и не разгромил всю ферму. Старый Платипас не должен ничего заподозрить, предупредил я его: он слишком ненадежен и может нас выдать.

— Так почему сразу не перерезать ему глотку? — спросил Долли.

— Тогда фермеры немедленно поймут, что мы что-то замышляем. Нужно сохранять все в тайне.

— А разве они ничего не заподозрят, когда увидят, что нас нет?

— Галант им все объяснит, — ответил я. — Мы обо всем договорились с ним прошлой ночью.

— Я должен быть здесь.

— Не беспокойся. Ты и будешь здесь.

Мы дождались, пока Платипас угнал овец в вельд, а Дальре принялся слоняться по двору, проскользнули в дом, стащили ружье и немного еды. Затем ушли в горы, где прятались до ночи.

— Жди меня здесь, — сказал я Долли. — Я пойду за остальными.

Прости меня, господь: мне вовсе не хотелось причинять вреда Долли, но кем-то приходится жертвовать, и в любом случае это не продлится долго. Подождав во дворе, пока в окнах Дальре погаснет свет, я прокрался к дому и начал молотить кулаками в дверь, а когда он открыл, взволнованный и испуганный, я объяснил ему, что Долли сбежал с ружьем и я разыскивал его весь день. Сейчас я выследил его, и, чтобы обезвредить Долли, пока он не стал угрозой всей округе, мне нужно ружье.

Дальре настаивал, чтобы мы позвали на помощь братьев Ван дер Мерве, но я убедил его, что слишком много преследователей только помешают погоне; с ружьем, с Платипасом, якобы мне в помощь, и с цепью я вернулся в горы. В надежном месте я приказал старику дожидаться меня и пошел дальше один.

Долли обрадовался, увидев меня.

— А где все остальные? — спросил он.

— Они в пути.

Затем я хватанул его прикладом по голове и сковал цепью. Ружье, которое было у него, я припрятал среди скал, а затем позвал Платипаса и показал ему задержанного беглеца.

— А теперь возвращайся домой и скажи баасу, чтобы он больше ни о чем не беспокоился. Я поймал этого человека. Он опасен, поэтому я прямо сейчас поведу его к ланддросту.

Я вовсе не сбежал. В ту ужасную ночь я все продумал с предельной четкостью. Я знал, что Галант и остальные видели во мне вожака и что им был очень нужен силач Долли. Я надеялся, что, оставшись без нас двоих, они вовремя изменят планы и откажутся от своей безумной затеи.

Пусть себе клянут меня, если им хочется, думал я. Меня уже за многое проклинали в моей жизни. Но я всегда действовал с лучшими намерениями. Я всегда в душе верил в благородные лозунги. Но теперь, поняв наконец, что из них в итоге выходит, я был просто обязан ради себя самого и ради всех остальных не ввязываться в подобную авантюру.

Если после моего ясного предупреждения они поднимут мятеж, то это уже их собственное дело и за него они будут в ответе сами.

А я в ответе за мою собственную жизнь и за жизнь моей старой матери.

Абель

Наконец-то дело идет к тому, что я получу назад свою скрипку. Вот что я сказал им в воскресенье ночью, когда мы сидели перед хижинами, в последний раз обговаривая все, после того как Галант вернулся из поездки по фермам. Только дайте мне ружье, чтобы, стреляя, я мог расчистить себе дорогу в Кейп; а там я пойду прямо на петушиные бои, поставлю ружье на петуха и отыграю скрипку.

— Вы Делайте, что хотите, — сказал я им. — Но я буду прокладывать дорогу на Гору со скрипкой в руках, буду играть так, что у вас зачешутся пятки и весь мир пустится в пляс.

— Мы говорим о серьезных вещах, — сказал Галант. — Сейчас не до шуток.

— А ты думаешь, я шучу? — рассмеялся я. — Вы тут все говорите о свободе. Ну хорошо, тогда я спрошу вас, а что это за штука такая, которую вы зовете свободой? Это значит еда, когда ты голоден, и питье, когда тебя мучит жажда, и женщина, когда тебе приспичит; это значит скрипка, когда тебе весело или тоскливо, и чтобы никто не мог приказать тебе заткнуться или убираться прочь. Вот и все. А что до остального, то я плевать на это хотел.

Как только стемнело и все белые убрались в дом, мы уселись возле костра: работники из Хауд-ден-Бека, Кэмпфер с фермы старого Дальре — Долли и Платипас, сказал он, задержались с работой, но он обещал передать им все — и я. Даже мама Роза была тут, иссохшая, как старая айва. Все, кто нужен, были здесь в ту ночь.

Поначалу все отмалчивались, каждый ожидал, что другой заговорит первым, ведь дело предстояло важное: а когда знаешь, что оно уже близко и нет возможности увильнуть, у тебя от этого слегка перехватывает дыхание. Мама Роза принесла из сада полный передник поздних сладких персиков, и мы сидели, неспешно поедая их, словно вовсе никуда и не торопились. Ахилл, как старая черепаха, жевал беззубыми деснами спелый персик: сладкий сок потек по его подбородку, и все рассмеялись.

— Ты похож на человека, которого ничто на свете не заботит, — сказал я ему.

Он посмотрел на меня — свет от костра мерцал на его мокром лице — и слизнул языком капли сладкого сока из уголков рта.

— Ну и что из этого? — сказал он. — Нет ничего на свете лучше персиков.

— Может быть, — пошутил я. — Но я-то думаю, что самый лучший персик на свете — это финик.

Наша болтовня разозлила Галанта.

— Есть вещи более важные, чем персики и финики, — сердито сказал он.

— Ничего нет лучше финика, — сказал я. — Но ты прав. Пора и поговорить — впереди большие дела. — И поневоле рассмеялся от радости. — Еще день или два — и мы будем свободно расхаживать по всей земле и брать все, что захотим. Я уже вижу, как я… — у меня снова вырвался смех, — я вижу себя на крыльце дома в Эландсфонтейне с выпивкой в руках и трубкой в зубах; вот я вытаскиваю трубку и кричу: «Эй, Баренд! Приподними свой зад, приятель! Давай сюда фургон, я хочу прокатиться».

Глаза молодых парней загорелись, они захихикали. Словно я вынул свою скрипку и принялся настраивать ее перед танцами.

— Или же я зову Баренда и приказываю ему: «Эй, Баренд, я хочу, чтобы ты отправился в Хауд-ден-Бек и сказал баасу Галанту, чтобы тот задал хорошую порку этому бездельнику Николасу».

Остальные тоже заулыбались, и я продолжал:

— А если у меня будет настроение, я отправлюсь к хижинам и скажу: «Открывай-ка, Эстер, твой баас идет к тебе».

Галант набросился на меня, словно рысь на кролика. Не успел я понять, в чем дело, как он уже навалился на меня, схватил за горло и принялся душить.

— Заткнись! — заорал он. — Или я убью тебя! — Его лицо нависло надо мной, никогда прежде я не видел его в таком бешенстве. — Если это единственное, о чем ты мечтаешь, Абель, то я из тебя из первого вышибу мозги. Ты понял меня?

— Черт побери, приятель, — прохрипел я, когда он ослабил хватку, — я же просто пошутил. Что это за жизнь; если и пошутить нельзя?

— Ты полагаешь, что мы собираемся на праздник?

— Ну, ты-то все превращаешь в похороны.