Луи Альтюссер - За Маркса

• Название: За Маркса
• Автор: Луи Альтюссер
• Издательство: «Праксис»
• Жанр: Философия
• Год: 2006
• ISBN: 5-901574-59-1

Книга Луи Альтюссера «За Маркса» — важнейший текст западного марксизма после Второй мировой войны, выдержавший с момента своей первой публикации пятнадцать переизданий. Он произвел революцию в прочтении классических работ Маркса, заложив основы нового понимания философии, политики, истории. Книга содержит разработку базовых понятий, составивших фундамент так называемого «структуралистского» или «недиалектического» марксизма.

---

Здесь мы внезапно сталкиваемся с тремя чрезвычайно примечательными понятиями. Два различающих понятия: 1. Различие между главным противоречием и противоречиями второстепенными; 2. Различие между главным и второстепенным аспектами противоречия. Наконец, третье понятие: 3. Неравномерное развитие противоречия. Эти понятия предлагаются нам в модусе «Это так». Нам говорят, что они имеют существенное значение для марксистской диалектики, поскольку в них заключается ее специфика. Поиск глубинного теоретического основания этих утверждений — наша задача.

Достаточно рассмотреть первое различение, чтобы увидеть, что оно непосредственно предполагает существование множества противоречий (в противном случае мы не смогли бы противопоставлять главные противоречия второстепенным) в одном и том же процессе. Таким образом, оно указывает на существование сложного процесса. И в самом деле: «В простом процессе, — говорит Мао, — существует всего одна пара противоположностей; в сложных процессах их больше…»; поскольку «всякий сложный процесс заключает в себе более двух противоречий…»; тем не менее «в каждом сложном процессе развития явлений существует целый ряд противоречий, в числе которых всегда имеется главное противоречие…»[97] Второе различение (главный и второстепенный аспекты противоречия) всего лишь отражает внутри каждого противоречия сложность процесса, т. е. существование в нем множества противоречий, одно из которых является доминантным, и как раз эту сложность необходимо теперь рассмотреть.

Итак, в самом средоточии этих основополагающих различений мы обнаруживаем сложность процесса. Здесь мы снова сталкиваемся с одним из существенных для марксизма моментов: с тем же самым центральным моментом, рассмотренным с другой точки зрения. Когда Мао отбрасывает «простой процесс с одной парой противоположностей», он исключает его, по — видимому, на основании фактических соображений: он не относится к его объекту, обществу, которое содержит в себе множество противоречий. Но разве не имеет он в то же самое время дела с самой чистой возможностью этого «простого процесса с одной парой противоположностей»? Мы даже могли бы спросить себя, не является ли этот «простой процесс с одной парой противоположностей» изначальным существенным процессом, по отношению к которому другие, сложные процессы являются своего лишь усложнениями, т. е. развитым феноменом. Не склоняется ли и Ленин к этому заключению, когда он заявляет: «Раздвоение единого и познание противоречивых частей его… есть суть (одна из «сущностей», одна из основных, если не основная, особенностей или черт) диалектики»[98]?

Говоря об этом Едином, разделенном на две противоречащие друг другу части, не описывает ли Ленин не только некую «модель», но и саму «матрицу» всякого противоречия, изначальную сущность, которая проявляется в любом противоречии, вплоть до самых сложных его форм? Но тогда сложное есть всего лишь развитие и феномен простого? Этот вопрос — решающий. Поскольку этот «простой процесс с двумя противоположностями», в котором Единое разделяется на две противоречащие друг другу части, как раз и является матрицей гегелевского противоречия.

Здесь мы можем и должны подвергнуть нашу интерпретацию новой проверке.

Разумеется, Мао всего лишь упоминает о «простом процессе» и не дает ни одного примера. Но во всем его анализе мы имеем дело только со сложными процессами, в которых проявляется некая структура с многочисленными и неравными друг другу противоречиями, причем не как вторичная, но как изначальная структура: ни один сложный процесс в действительности не дан нам как развитие простого процесса, и поэтому сложное никогда не дано как феномен простого, — напротив, оно дано как результат процесса, который сам является сложным. Поэтому сложные процессы всегда суть данные нам сложности, попытка редукции которых к изначальным простым элементам невозможна ни фактически, ни в принципе. Между тем, если мы вернемся к Марк — сову «Введению» 1857 г., то мы найдем в нем то же требование, выраженное с чрезвычайной строгостью; Маркс, который размышляет о понятиях политической экономии, не только показывает, что невозможно вернуться к моменту рождения, к истоку простого всеобщего «производства», поскольку «если речь идет о производстве, то всегда о производстве на определенной ступени общественного развития — о производстве общественных индивидуумов», т. е. в некоем структурированном общественном целом. Маркс не только исключает возможность выхода за пределы этого сложного целого (и это принципиальное исключение: запрещает нам это не отсутствие знания, но сама сущность производства как такового, его понятие); Маркс не только показывает, что всякая «простая категория» предполагает существование структурированного целого общества, но кроме того, и в этом, несомненно, заключается наиболее важный момент, он доказывает, что простота отнюдь не является изначальной, но в определенных условиях есть всего лишь продукт сложного процесса. Только при этом условии простота может (опять — таки, в некоем сложном целом) существовать как таковая: в форме существования такой «простой» категории. Возьмем труд: «Труд кажется совершенно простой категорией. Представление о нем в этой всеобщности — как о труде вообще — является также весьма древним. Однако «труд», экономически рассматриваемый в этой простой форме, есть столь же современная категория, как и отношения, которые порождают эту простую абстракцию»[99].

Подобно этому и индивидуальный производитель или индивид как элементарный субъект производства, которого мифы XVIII столетия помещали у истока экономического развития общества, это экономическое «cogito» в самой своей «видимости» появляется лишь в развитом капиталистическом обществе, т. е. в обществе, которое довело до наибольшего развития общественный характер производства. Точно так же и обмен, простое всеобщее par excellence, «во всей интенсивности исторически появляется только в наиболее развитых состояниях общества. (Эта категория) отнюдь не является господствующей при всех экономических отношениях». Таким образом, простота не является изначальной: напротив, именно структурированное целое придает смысл простой категории и именно оно в результате долгого процесса и в исключительных обстоятельствах способно произвести экономическое существование определенных простых категорий.

Здесь мы, безусловно, находимся в мире, совершенно чуждом гегелевскому: «Например, Гегель правильно начинает философию права с владения как простейшего правового отношения субъекта. Но никакого владения не существует до семьи или до отношения господства и подчинения, которые суть гораздо более конкретные отношения». «Введение» — это одно долгое доказательство следующего тезиса: простое всегда существует только в сложной структуре; всеобщее существование простой категории никогда не является изначальным, оно появляется только в результате долгого исторического процесса, как продукт чрезвычайно дифференцированной общественной структуры; поэтому в реальности мы никогда не имеем дела с чистым существованием простоты, будь то сущности или категории, но лишь с существованием «конкретного», т. е. сложных и структурированных вещей и процессов. Именно этот фундаментальный принцип совершенно несовместим с гегелевской матрицей противоречия.

И в самом деле, если мы понимаем гегелевскую модель не в метафорическом, но в строгом смысле, то мы констатируем, что она действительно требует этого «простого процесса с двумя противоположностями», этого простого изначального единства, разделяющегося на две противоположности, о котором идет речь в ссылке Ленина. Именно это изначальное единство конституирует разорванное единство двух противоположностей, в котором оно самоотчуждается и становится другим, оставаясь собой: эти две противоположности суть то же самое единство, но в двойственности, то же внутреннее, но во внешнем, — и как раз поэтому они, каждое со своей стороны, суть противоположность и абстракция друг для друга, каждое из них есть всего лишь абстракция другого, не ведающая об этом, т. е. в-себе, — прежде чем они восстановят их изначальное единство, обогащенное своей разорванностью, своим отчуждением, в отрицании этой абстракции, которая отрицала их прежнее единство: тогда они вновь будут Единым и реконституируют новое простое «единство», обогащенное прошлой работой их отрицания, новое простое единство некой тотальности, продукт отрицания отрицания. Мы видим, что неумолимая логика этой гегелевской модели строгой связью объединяет следующие понятия: простота, сущность, тождество, единство, отрицание, раскол, отчуждение, противоположности, абстракция, отрицание отрицания, снятие (Aufhebung), тотальность, простота и т. д. В этом — вся гегелевская диалектика, т. е. вся она зависит от этой радикальной предпосылки изначального простого единства, развивающегося в пределах самого себя благодаря негативности и всякий раз в процессе всего своего развития во все более и более «конкретных» тотальностях всего лишь восстанавливающего эти простые изначальные единство и простоту.