Луи Альтюссер - За Маркса

• Название: За Маркса
• Автор: Луи Альтюссер
• Издательство: «Праксис»
• Жанр: Философия
• Год: 2006
• ISBN: 5-901574-59-1

Книга Луи Альтюссера «За Маркса» — важнейший текст западного марксизма после Второй мировой войны, выдержавший с момента своей первой публикации пятнадцать переизданий. Он произвел революцию в прочтении классических работ Маркса, заложив основы нового понимания философии, политики, истории. Книга содержит разработку базовых понятий, составивших фундамент так называемого «структуралистского» или «недиалектического» марксизма.

---

Нет, ни в коем случае мы не можем с этим согласиться; мы не можем согласиться и принять идеологические заблуждения, которые играют свою роль в этом «переворачивании» и позволяют говорить о нем. Строгость имеется в этом переворачивании только при том условии, что мы принимаем как предпосылку одно фундаментальное идеологическое заблуждение, то самое, которое должен был отбросить и Маркс, когда он перестал быть фейербахианцем или ссылаться на вокабуляр Фейербаха, когда он сознательно отказался от эмпиристской идеологии, которая позволяла считать, будто научное понятие производится точно так же, как общее понятие плода, производится посредством абстракции, оперирующей с конкретными плодами. Когда во «Введении» Маркс говорит, что всякий процесс научного познания начинается с абстрактного, со всеобщности, а не с конкретных реальностей, он свидетельствует о том, что он действительно порвал с идеологией и с разоблачением простой спекулятивной абстракции, т. е. с ее предпосылками. Когда Маркс заявляет, что материал науки всегда существует в форме данной всеобщности (Всеобщности I), он в этом тезисе, который прост как факт, предлагает нам новую модель, которая ничем не связана с эмпиристской моделью производства понятия с помощью удачной абстракции, той, которая исходит из конкретных плодов и выявляет их сущность, «абстрагируясь от их индивидуальности». Впрочем, это ясно в том случае, когда мы имеем дело с научным трудом: он исходит не из «конкретных тем», но из Всеобщностей I. Но верно ли это тогда, когда мы имеем дело с самой этой Всеобщностью II Разве не имеется некоего предварительного уровня знания, произведенного именно с помощью той удачной абстракции, которую гегелевская спекуляция всего лишь неудачно использовала? К несчастью, этот тезис не является органической составной частью диалектического материализма, но он является составной частью эмпиристской и сенсуалистической идеологии. Это тот тезис, который отвергает Маркс, когда он осуждает Фейербаха за то, что тот постиг «чувственное в форме объекта», т. е. в форме созерцания, лишенного связи с практикой. Всеобщность I, например понятие «плода», является не продуктом «абстрагирующей операции», совершаемой неким «субъектом» (сознанием или тем мифическим субъектом, который называют «практикой»), — но результатом сложного процесса переработки, в котором всегда участвуют несколько отличных друг от друга конкретных практик, находящихся на различных уровнях, практик эмпирических, технических и идеологических. (Если вернуться к нашему рудиментарному примеру, понятию плода, то можно сказать, что оно само в своих истоках является продуктом отличных друг от друга практик, практик питания, сельскохозяйственного производства, даже магических, религиозных и идеологических практик.) И пока познание не порвало с идеологией, всякая Всеобщность I остается отмеченной печатью идеологии, которая является одной из фундаментальных практик, имеющих существенное значение для существования социального целого. Акт абстрагирования, который должен извлечь из конкретных индивидов их чистую сущность, есть идеологический миф. Всеобщность I по самой своей сущности не соответствует сущности объектов, из которых абстрагирование должно ее извлечь. И как раз это несоответствие раскрывает и снимает теоретическая практика, когда она преобразует Всеобщность I во Всеобщность III. Таким образом, сама Всеобщность I является несовместимой с моделью эмпиристской идеологии, предполагаемой «переворачиванием».

Подведем итоги: признать, что научная практика исходит из абстрактного, для того чтобы произвести (конкретное) знание, означает признать также и то, что Всеобщность I, материал теоретической практики, качественно отлична от Всеобщности И, которая преобразует ее в «конкретное мысли», т. е. в знание (Всеобщность III). Отрицание различия, которое отделяет друг от друга эти два вида всеобщности, непризнание (méconnaissance) примата Всеобщности II (которая осуществляет работу), то есть «теории», над Всеобщностью I (которая перерабатывается) — вот в чем заключается сама основа гегелевского идеализма, отвергаемого Марксом; в этом — за все еще идеологической видимостью «переворачивания», превращающего абстрактную спекуляцию в конкретную реальность или конкретную науку — заключается решающий момент, от которого зависит судьба и гегелевской диалектики, и марксистской теории. Судьба марксистской теории: поскольку каждый знает, что глубинные основания разрыва — не те, которые явно выражаются, но те, которые реально действуют, навсегда решают, не является ли освобождение, которого от него ожидают, всего лишь ожиданием свободы, т. е. ее мышлением, или же самой свободой.

И как раз поэтому считать понятие «переворачивания» знанием значит принимать идеологию, которая является его основой, т. е. принимать концепцию, которая отрицает саму реальность теоретической практики. «Сведение счетов», на которое указывает понятие «переворачивания», не может заключаться в том, чтобы перевернуть теорию, которая понимает самопорождение понятия как «порождение самого (реального) конкретного», превращая ее в противоположную теорию, которая понимает самопорождение реального как порождение понятия (именно эта оппозиция, если бы она была обоснованной, дала бы нам право использовать выражение «переворачивание»): это сведение счетов заключается в том, чтобы отвергнуть (и это определяющий момент) идеологическую теорию, чуждую реальности научной практики, заменив ее качественно отличной теорией, которая признает сущность научной практики, отличает ее от идеологии, которую хотят ей навязать, всерьез принимает ее собственные характеристики, мыслит и выражает их, а вместе с ними — и практические условия самого этого признания[94]. Когда мы доходим до этого пункта, мы замечаем, что в конечном счете говорить о «переворачивании» просто невозможно. Поскольку, перевернув идеологию, нельзя получить науку. Науку можно получить, лишь покинув область, в которой идеология полагает, что имеет дело с реальным, т. е. покинув ее идеологическую проблематику (органическую предпосылку ее фундаментальных понятий, а вместе с этой системой — и большинство этих понятий), для того чтобы «в другой стихии»[95], в поле новой, научной проблематики обосновать деятельность новой теории. Эти термины я использую со всей серьезностью и в качестве эксперимента хочу предложить следующую проверку: пусть приведут пример хотя бы одной — единственной подлинной науки, которая конституировала себя посредством переворачивания проблематики той или иной идеологии, т. е. на основе самой проблематики идеологии[96]. Для этой проверки я бы хотел оговорить лишь одно условие: используемые слова должны пониматься не в метафорическом, но в строгом смысле.

4. «УЖЕ ДАННАЯ» СЛОЖНАЯ СТРУКТУРИРОВАННАЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ

Простейшая экономическая категория… не может существовать иначе, как абстрактное, одностороннее отношение уже данного конкретного живого целого…

К. Маркс. К критике политической экономии. Введение

Но мы как будто бы довольно далеко отошли от вопроса о специфике всякого противоречия. Совсем нет, мы не удалились от него ни на шаг. Но теперь мы знаем, что эта специфика — это не спецификация какой угодно всеобщности, т. е. в предельном случае всеобщности идеологической. Она является спецификой всеобщности III, т. е. знания.

В чем же тогда заключается эта «специфика» противоречия?

Диалектика есть «изучение противоречия, заключенного в самой сущности вещей», или, что то же самое, «теория тождества противоположностей». Благодаря ей, как говорит Ленин, «можно ухватить ядро диалектики, но это требует разъяснений и развитий». Мао цитирует эти тексты и переходит к «разъяснениям и развитиям», т. е. к содержанию этого «ядра», короче говоря, к определению специфики противоречия.

Здесь мы внезапно сталкиваемся с тремя чрезвычайно примечательными понятиями. Два различающих понятия: 1. Различие между главным противоречием и противоречиями второстепенными; 2. Различие между главным и второстепенным аспектами противоречия. Наконец, третье понятие: 3. Неравномерное развитие противоречия. Эти понятия предлагаются нам в модусе «Это так». Нам говорят, что они имеют существенное значение для марксистской диалектики, поскольку в них заключается ее специфика. Поиск глубинного теоретического основания этих утверждений — наша задача.

Достаточно рассмотреть первое различение, чтобы увидеть, что оно непосредственно предполагает существование множества противоречий (в противном случае мы не смогли бы противопоставлять главные противоречия второстепенным) в одном и том же процессе. Таким образом, оно указывает на существование сложного процесса. И в самом деле: «В простом процессе, — говорит Мао, — существует всего одна пара противоположностей; в сложных процессах их больше…»; поскольку «всякий сложный процесс заключает в себе более двух противоречий…»; тем не менее «в каждом сложном процессе развития явлений существует целый ряд противоречий, в числе которых всегда имеется главное противоречие…»[97] Второе различение (главный и второстепенный аспекты противоречия) всего лишь отражает внутри каждого противоречия сложность процесса, т. е. существование в нем множества противоречий, одно из которых является доминантным, и как раз эту сложность необходимо теперь рассмотреть.