Генрих Жомини - Политическая и военная жизнь Наполеона

• Название: Политическая и военная жизнь Наполеона
• Автор: Генрих Жомини
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-54881-1

Русский перевод сочинения «Политическая и военная жизнь Наполеона» был сделан со знаменитой работы Жомини, изданной в Париже в 1827 г., — «Vie politique et militaire de Napoléon, racontée par lui-même au tribunal de César, d’Alexandre et de Frédéric» («Политическая и военная жизнь Наполеона, рассказанная им перед судом Цезаря, Александра и Фридриха»). Для данного труда Жомини избрал форму рассказа, который Наполеон ведет о своих походах. В основу этого повествования от первого лица лег, без сомнения, труд Э. О. де Лас Каза — секретаря Наполеона, записывавшего его мысли и воспоминания на острове Св. Елены, изданный в 1822–1823 гг. под названием «Mémorial de Sainte-Hélène» («Мемориал Святой Елены»).

---

«Для чего все эти вооружения? Против кого эти предосторожности: У меня во всех французских гаванях нет ни одного линейного корабля: если вы хотите драться, я буду драться; может быть, вам удастся уничтожить Францию, но устрашить ее, никогда! Вы говорите, что желаете мира; в таком случае уважайте договоры. Горе тем, которые их не исполняют! Они будут ответствовать перед всею Европою, которую они влекут к погибели!»

Я был слишком раздражен, и удалился, опасаясь снова зайти далее, нежели следовало. Между тем мои министры предложили согласиться на условия англичан для обеспечения их на счет Египта. Англичане показали вид, что согласны не удерживать Мальту и не считать ее своей собственностью, но предоставляли себе право занимать ее в продолжение десяти лет. Они сверх того требовали:

чтобы им был уступлен королем Неаполитанским остров Лампедуза;

чтобы мои войска очистили Голландию и Швейцарию;

чтобы королю Сардинскому назначили вознаграждение в Италии.

Только на этих условиях они соглашались признать короля Этрурского и Лигурийскую республику. Твердо решившись не отступать от условий Амьенского договора, я отверг эти предложения и должен был снова прибегнуть к оружию. Сознаюсь, что я многим жертвовал для ничтожной выгоды: я бы мог без стыда и опасности принять эти предложения, которые впрочем были, может быть, сделаны не от чистого сердца.

Я не мог вести войны, не обеспечив себя вознаграждением за потерю колонии, которых мы легко могли лишиться и, не заняв приморских стран, могущих служить нам важным пособием. Мои войска вступили в Неаполитанское королевство, чтобы снова занять Тарентский полуостров и запереть гавани Италии для торговли англичан. Сен-Сир заключил по этому случаю новый договор и занял Абруццо.

Усиленные в Голландии войска наши перешли Рейн и проникли в Ганновер, который Мортье и занял. Ганноверские войска, собранные в числе 15 000 на нижней Эльбе, сдались на капитуляцию в Артленбурге, и были распущены с условием возвратиться по домам.

Эти вторжения без сомнения были нам очень выгодны, но они вовсе не нравились другим державам: говорили, что они противны признанным народным правам, которые не дозволяют всякой державе захватывать все, что ей выгодно. Россия принимала некоторое участие в судьбе Голландии, а Австрия не могла без неудовольствия смотреть на вторжение в Ганновер, нарушавшее неприкосновенность Германской империи. Но Венский кабинет видел, что я в войне с королем Георгом, и что нельзя было препятствовать мне в справедливых нападениях на его владения; и потому он удовольствовался разменом нескольких незначащих дипломатических нот.

Хотя Люневильский мир и был предписан Австрии, но он оставил ее в таком могущественном положении, что она не могла решиться подвергнуть себя снова неверным случайностям войны, вся польза которой состояла в отвлечении моих сил; что конечно было бы весьма выгодно для Англии. Место Тугута в министерстве занимал граф Кобенцль, государственный человек более умеренный; и так я мог надеяться сохранить с Австрией дружественные отношения, Пруссии был очень выгоден её нейтралитет, и она не имела никакой причины перервать его.

Россия наблюдала за мной, и протестовала в пользу Голландии, Неаполя и сардинского короля. Почти вся Италия вошла уже в мою систему.

Испания затруднялась снова принять участие в войне, так много повредившей её колониям; она старалась уклониться от исполнения условий Сент-Ильдефонсского договора, надеясь сохранить нейтралитет. Переговоры по этому предмету продолжались от 6 июня до половины октября 1803 года. В это время мне было вовсе бесполезно присоединение испанского флота к нашему, и я был бы даже очень доволен, если бы торговля Испании стала процветать под сенью нейтралитета, потому что и Франция получила бы от этого значительную прибыль. Однако же, чтобы не лишиться выгод договора, я вытребовал вместо вспомогательного войска, 60 миллионов ежегодного денежного вспоможения, и утвердил это договором, подписанным в Мадриде 19 октября Бёрнонвилем и Севальосом, испанским министром иностранных дел.

Англия узнала об этом договоре, и тотчас же приняла грозный вид, в самом деле, подобное положение дел не могло нравиться английскому министерству: ему необходимо было, чтобы Испания, или сохраняла совершенный нейтралитет, или, по крайней мере, дала позволение англичанам производить торговлю в её гаванях; в противном случае выгоднее было вести войну. Переговоры длились целый год, и приняли неприязненный оборот, когда адмирал Кохрейн(4) донес министерству, что французская эскадра, состоявшая из 10 или 12 кораблей, пришедшая из С. Доминго в Ферроль, была там вооружена и исправлена, и что Испания делает значительные приготовления.

Партия, желавшая войны, имела в Лондоне множество приверженцев. Испанский флот в тогдашнем упадке своем был не опасен, и мало увеличивал настоящие силы Франции; следовательно, в продолжение войны все испанские владения в Америке были бы открыты английским экспедициям или влиянию агентов Сент-Джеймского кабинета, которые привели бы там в волнение дух независимости; а испанские корабли и галеоны сделались бы добычею их крейсеров и каперов.

Такая значительная выгода должна была произвести разрыв. Лондонский кабинет отдал приказание своему флоту атаковать испанцев, и многие фрегаты, возвращавшиеся из Мексики с грузом от 15 до 20 миллионов, частью в пиастрах, а частью в слитках золота, были атакованы и взяты адмиралом Муром(5) без предварительного объявления войны. Стали говорить, что это просто морской разбой; Англия оправдывалась, утверждая, что Испания союзница Франции и подает ей помощь. Испания, пылая мщением, объявила, наконец, формально войну, от которой она тщетно хотела избавиться, сохраняя дружелюбные сношения с английским правительством.

Португалия также купила нейтралитет ежегодною податью в 16 миллионов вследствие договора, заключённого 25 декабря и подписанного в Лиссабоне генералом Ланном и министром Португалии. Остальная часть Европы была также в дружеских с нами сношениях. Чтобы укрепить наш союз с Соединенными Штатами, я уступил им за 70 миллионов Луизиану. Мне приятнее было видеть ее в руках американцев, нежели подвергнуть ее опасности перейти во власть Англии; причиною тому было соседство Луизианы с Мексикою и Соединёнными Штатами, откуда я также намерен был вытеснить торговлю англичан.

Война едва началась, как уже англичане собрали плоды с успехов, приобретенных ими в прошедшие годы. Они удвоили свое могущество на востоке, покорив Индостан. Смерть Типпо-Саиба избавила их от одного опасного соперника; но оставался другой, еще более страшный, из поколения Маратхов; это был славный Синдхия.

Ему удалось захватить власть над магометанскою кастою Шах-Алуна: Могольской империей управлял собственно он. Пока эта монархия существовала, могущество англичан могло еще быть сомнительным. Капитуляция египетской армии уменьшила опасность. Только что она сделалась известной в Индии, как ободренный этим Уэлсли атаковал Синдхию. По обычаю компании, он подкреплял выгоды мусульман против Маратхов, как прежде он поддерживал выгоды туземцев и Низама против мусульманина Типпо-Саиба. Победа не долго колебалась: войска, образованные Перроном(6) по-европейски, изменили мараттскому владельцу, который и был разбит Лейком и Веллингтоном в решительном сражении при Ассиe. Дели и Агра подпали под власть англичан, которые, овладев богатой монгольской империей, повелевают поныне 40 миллионами индусов.

Это важное событие служит лучшим оправданием моей экспедиции в Египет, целью которой было не допустить его. К несчастию, удар был неотразим и, хотя в царствование Людовика XVI он послужил бы поводом к непримиримой войне против англичан, но обстоятельства так переменились, что я не имел никакого средства воспротивиться ему. К тому же, мы узнали в Европе эти бедственные происшествия только в начале 1803 года, когда уже Англия объявила разрыв Амьенского мира. Генерал Декаэн, посланный мною для занятия Иль-де-Франса и бедной колонии Пондишери, не мог бороться против этого исполинского могущества: он вскоре был принужден оставить свой слабый пункт на твердой земле и ограничиться одною защитой Иль-де-Франса.

На твердой земле не предвиделось скорого нападения на Францию, и я воспользовался, этим, чтоб угрожать Англии высадкой. Это предприятие всегда казалось хотя и весьма затруднительным, но возможным; если бы оно удалось, взятие Лондона было почти, несомненно. При занятии столицы тотчас бы образовалась сильная партия против олигархии. Может быть, мы подвергались бы и опасностям; но думал ли о них Ганнибал, переходя Альпы или Цезарь, делая высадку в Эпир, в Африку или в Англию?

Лондон отстоит только на несколько переходов от Кале; и английская армия, рассыпанная для защиты берегов, не могла бы вовремя соединиться для прикрытия столицы. Без сомнения эта экспедиция не могла быть предпринята с одним корпусом; но успех её был верен при 150-ти тысячной армии, которая на пятый день после выступления своего на берег явилась бы перед Лондоном.