Генрих Жомини - Политическая и военная жизнь Наполеона

• Название: Политическая и военная жизнь Наполеона
• Автор: Генрих Жомини
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-54881-1

Русский перевод сочинения «Политическая и военная жизнь Наполеона» был сделан со знаменитой работы Жомини, изданной в Париже в 1827 г., — «Vie politique et militaire de Napoléon, racontée par lui-même au tribunal de César, d’Alexandre et de Frédéric» («Политическая и военная жизнь Наполеона, рассказанная им перед судом Цезаря, Александра и Фридриха»). Для данного труда Жомини избрал форму рассказа, который Наполеон ведет о своих походах. В основу этого повествования от первого лица лег, без сомнения, труд Э. О. де Лас Каза — секретаря Наполеона, записывавшего его мысли и воспоминания на острове Св. Елены, изданный в 1822–1823 гг. под названием «Mémorial de Sainte-Hélène» («Мемориал Святой Елены»).

---

Я посвятил целых два года (1801–1803 гг.), чтобы излечить раны Франции, сблизить выгоды и мнения, и утишить волнения страстей. Успех превзошел все мои надежды; но он не должен был слишком увлекать меня. Роялисты смотрели на тогдашнее положение дел, как на путь к контрреволюции, а их противники находили, что я слишком далеко зашел по стезе, которой они так страшились.

Создать во Франции одну общую выгоду и заставить другие державы уважать и признавать ее, вот в чем заключалась явная цель моего назначения; я понял, чтобы дать Франции твердое основание, нужно было согласить её внутренние учреждения с учреждениями древних держав, а потом усилить ее до того, чтобы они не могли безнаказанно нападать на нее. Чтоб иметь перевес, нам необходимо было склонить на свою сторону большую часть Европы. К этому вели только два пути — или добровольные союзы, или повиновение, вынужденное превосходством нашего могущества. При невозможности достигнуть первого я должен был прибегнуть к последнему.

Я прилагал все свое старание, чтобы достичь этой цели; но мои сношения с Англиею снова сделались неприязненными. Амьенский мир, казалось, был для неё только средством высмотреть устройство моего здания для удобнейшего нападения: она никогда не была расположена к точному выполнению договора. Мальта не была возвращена: обладание этим укрепленным островом было выставлено английскими писателями, как ключ Средиземного моря и как единственное средство, которое имела Англия противопоставить соединенным силам Франции и Испании. Сент-Джеймский кабинет решился удержать его в своей власти.

Вместо того чтобы очистить Египет, генерал Стюарт занимал еще Александрию, и казалось, хотел там утвердиться. Я послал Себастиани восстановить наши прежние сношения с Левантом и увериться в обещанном очищении. Англичане подняли шум против его посольства от того, что его донесение, сделанное в виде военной рекогносцировки, показало, что у меня было много приверженцев в этом краю, и что английское правительство имело мысль там удерживаться. С другой стороны, я должен был жаловаться на грубые оскорбления моего сана, печатавшиеся в английских и эмигрантских журналах. Англия показывала мне более вражды, нежели Вильгельм Людовику XIV, хотя положение дел было совершенно обратное, потому что в это время законный претендент на французский престол находился в Англии, и она нам с лихвою возвращала то зло, которое Стюарты хотели ей сделать с помощью Франции: я имел, следовательно, двойную причину жаловаться. Генерал, вознесенный победами на степень владыки одной из могущественнейших держав Европы, и оскорбляемый ежедневно журналами и пасквилями, в которых легко было узнать руку министерства, должен был, наконец, потерять терпение. Более раздражительный, чем принц, рожденный на престоле, я не мог видеть без негодования, что не отдавали должной справедливости моим военным предприятиям и моему правлению; что старались представить мои победы как пустое кровопролитие без искусства, а мое правление как деспотизм и похищение престола; по правилам и по сердцу уподобляли меня Калигуле(1).

Я жаловался; мне противопоставляли английские законы свободы книгопечатания. Я заметил, что изгнанники не имели права ссорить две державы, под предлогом злоупотреблений книгопечатания, и просил, чтобы, основываясь на билле о чужестранцах (aliennbill), удалили этих людей, возмущавших спокойствие Европы.

Англия, отказав нам в этой просьбе, хотела заставить нас на все согласиться. Мало того, что способствовала к отнятию у нас С. Доминго, она хотела еще нас разорить торговым договором. Тот, который был заключен в 1786 году, был слишком худо принят народом, чтоб я решился возобновить его. Без сомнения, вывоз невыделанных произведений Франции мог бы вознаградить, как полагали некоторые министры, упадок мануфактур; но нам необходимо было заменить потерю колонии хорошею промышленностью, чтобы никогда не получать от англичан товаров, которые Франция сама может производить; я отверг предложение торгового договора, и требовал очищения Мальты.

Лондонский кабинет прислал ко мне лорда Уитворта(2), под предлогом изыскания средств к сохранению мира, но более кажется для того, чтобы побудить меня к войне; потому что этот посланный не сделал ничего, чтобы привести нас к согласию.

Спустя несколько недель после его приезда я имел с ним довольно продолжительный разговор, в котором, может быть, слишком откровенно объяснил положение мое и всей Европы. Я ему объявил, что низко заключать договоры и на другой же день отказываться от их выполнения; что ни что не заставит меня отказаться от очищения Мальты, и что я лучше соглашусь видеть английские войска на Монмартрских высотах, нежели обладателями этого острова.

Я жаловался на журналы, но в особенности на то, что Жоржу и сообщникам его дают прибежище и содержание, вместо того, чтобы отправить их в Канаду, как это было обещано.

«Каждый попутный ветер приносит мне из Англии только вражду и ненависть; как же мне не потерять терпения? говорил я; далее коснувшись Египта, я его уверял, что Себастиани был послан совершенно без неприязненной цели; что от меня зависело послать туда 25 000 войска, чтобы помочь Порте вытеснить англичан, которых пребывание там давало мне полное право это сделать; что, хотя бы я имел, желание основать там колонию, но не сделал этого потому, что не стоило нарушать мир и казаться зачинщиком войны, для завладения страною, которая рано или поздно подпадет под власть Франции, или через разрушение турецкой империи, или через договор с Портой»

Хитрый Уитворт не проронил этих необдуманных слов, которыми Англия в последствии оправдывала свои поступки. Объявив желание мира, я исчислил все выгоды и невыгоды войны с той и с другой стороны; я откровенно изложил намерение мое сделать высадку и все опасности, представляемый этим предприятием: хотя неудача была в сто раз вернее удачи; но и тени надежды на успех была достаточно, чтобы заставить меня решиться. Я ему напомнил, что у меня 480 000 человек под ружьем, готовых явиться по первому мановению; что Европа не захочет более соединяться с Англиею и жертвовать для неё собою, и что, несмотря на все это, я желаю мира.

«Я всех могущественнее на суше; вы владычествуете на морях; оставаясь в согласии, мы бы управляли всем миром; напротив того малейшая ссора наша произведет в нем сильнейшие перевороты, Если б я не испытывал при каждом случаи дурного расположения Англии, я бы всем пожертвовал, чтобы приобрести её дружбу; она получила бы участие в вознаграждениях, влияние на твердой земле, торговый договор; я на все бы согласился для державы, уважающей меня и хорошо ко мне расположенной, между тем как я должен во всем отказывать таким непримиримым врагам, как вы».

Этот продолжительный разговор ни сколько нас не сблизил; англичане заметили в нем только желание мое обратить Египет в колонию, и почли это поводом к удержанию Мальты и к начатию вооружений и первых неприязненных действий. Послание короля к парламенту от 8 марта уничтожило всякое сомнение. Это объявление раздражило меня потому, что причины его были несправедливы. В самом деле, с какого времени предполагаемые и дальние виды какого-либо кабинета на провинцию, принадлежащую третьей державе, стали считаться законными причинами разрыва? Англия сознается, что еще при Уолполе и Георге I(3) она желала обладать южной Америкой; но неопределенное желание её министерства утвердиться в этой стране было ли законною причиною разрыва с Францией? Я не мог скрыть моего неудовольствия перед Уитвортом при первом его появлении в Тюильри, и может быть говорил с ним слишком вспыльчиво:

«Мы вели войну в продолжение 10-ти лет, сказал я, вы хотите вести ее еще десять, вы принуждаете меня к этому!»

Потом обратясь к посланникам других дворов, я прибавил: англичане желают войны; но ежели они заставят меня обнажить меч, то без сомнения не я первый вложу его в ножны. Они не уважают договоров; но можно их заставить раскаяться в этом. Чувствуя, что я зашел немного далеко, я снова обратился к Уитворту с этими словами:

«Для чего все эти вооружения? Против кого эти предосторожности: У меня во всех французских гаванях нет ни одного линейного корабля: если вы хотите драться, я буду драться; может быть, вам удастся уничтожить Францию, но устрашить ее, никогда! Вы говорите, что желаете мира; в таком случае уважайте договоры. Горе тем, которые их не исполняют! Они будут ответствовать перед всею Европою, которую они влекут к погибели!»

Я был слишком раздражен, и удалился, опасаясь снова зайти далее, нежели следовало. Между тем мои министры предложили согласиться на условия англичан для обеспечения их на счет Египта. Англичане показали вид, что согласны не удерживать Мальту и не считать ее своей собственностью, но предоставляли себе право занимать ее в продолжение десяти лет. Они сверх того требовали: