Слав Караславов - Восставшие из пепла

• Название: Восставшие из пепла
• Автор: Слав Караславов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман известного болгарского писателя Слава Христова Караславова повествует об исторических событиях XII–XIII веков, о борьбе болгарского народа за свободу и независимость.

Роман состоит из трех частей-хроник, охватывающих события 1196–1200, 1200–1207 и 1218–1230 годов. В центре каждого романа описывается судьба одного из главных героев: предводителя заговора против царя Асеня и его убийцы — Иванко; болгарского болярина, сподвижника Петра и Асеня во время антивизантийского восстания — Добромира Хриза; одного из родственников Асеней, принадлежащего к числу самых близких царю Калояну людей, правителя-деспота — Алексея Слава.

---

Ромей еще раз наклонился, схватил своего начальника за, широкий пояс, напрягся, чтобы поднять, но и сам свалился на него.

Новость о деспине Ирине Петралифе и о Феоктисте была для Звездицы полной неожиданностью, и ему стало больно за Слава.

Он вызвал Недю и приказал ему:

— Пусть этих пьяных ромеев бросят в темницы поврозь!

8

Слав снова шел к Фессалоникам. От первого похода к этому городу у него не осталось приятных воспоминаний. Из-под густых, сурово насупленных бровей угрюмо поблескивали его глаза.

Шатры раскинули возле селения Лагадина, там, где когда-то Калоян был смертельно ранен рукой Манастра. Это еще более угнетающе подействовало на деспота. Ромеи будто нарочно, чтобы не дать ему ни минуты спокойствия, определили для лагеря его войск это место.

На заходе солнца Слав предстал перед эпирским деспотом. Феодор Комнин принял его как родственника и союзника и представил своей свите. Слав почувствовал на себе холодные взгляды, стал внимательно следить за эпирским деспотом, дабы не пропустить возможного тайного его знака своим людям, ни одного двусмысленного слова. Слава заботило: что держит на уме Феодор Комнин? Уже несколько дней его послы непрестанно ведут переговоры с латинянами. Если они откроют перед ним ворота крепости, эпирец обещал жизнь всем ее защитникам, обещал не тронуть ни одного дома Фессалоник. Эти обещания вызывали недоверие жителей города, уж очень они были щедры, а кто много обещает, тот обычно никогда не держит своего слова. И они были близки к истине — Феодор Комнин и не помышлял о выполнении своих обещаний. Ему не терпелось, овладев городом, тотчас объявить себя императором. Императорская мантия и красные сафьяновые сапоги, снятые с мертвого Пьера де Куртене, были всегда с ним. Они хранились в специальном сундуке из мореного дуба, украшенном тремя золотыми коронами. Сундук всегда был при нем. Когда Феодор Комнин восседал в своем большом и широком кресле, сундук стоял у него за спиной, и самая крупная корона была видна над его головой. Слав в первый раз видел эпирца, ему были неприятны его остроносое, птичье лицо и бегающие маленькие глазки. Феодор Комнин явно не был рожден для боя — куда ему с такими узкими плечами, хилой грудью и тощими руками! Глаза его перескакивали с одного предмета на другой, не могли, казалось, ни на ком и на на чем остановиться, и это никак не вязалось с представлением о будущем императоре. Излучали они странный зеленоватый блеск, похожий на цвет болотной воды в пасмурный день, по которой бегают водяные жуки, и держали собеседника в напряжении. Когда в шатер вошел Слав, Феодор Комнин поднялся с высокого кресла, и они поклонились друг другу, сначала гость, а потом хозяин, указавший ему место с правой стороны от себя. Честь, которой Слав был удостоен, была немалой, но гость ее и заслужил. Это был единственный его союзник, который привел с собой большое войско.

После обмена традиционными любезностями, принятыми в подобных случаях, Слав пожелал ознакомиться с дальнейшими планами деспота Феодора Комнина.

— Все зависит от парламентеров. На этот раз их возглавил мой родственник, граф Маттео Занте[184], — сказал эпирец.

Ответ был произнесен любезно, но он ничего не объяснил Славу. Маттео Занте, или Срамной, как называли его между собой рыцари, женатый на сестре Феодора Комнина, славился красноречием, но вовсе не умом. Свое прозвище он получил во время осады какой-то крепости, когда один из защитников попал в него горшком с дерьмом, и это на три часа вывело его из боя.

Пока его отмывали и оттирали, крепость пала. Обеспокоенный его отсутствием Феодор Комнин послал своего пажа найти пропавшего. После безуспешных поисков паж решил спросить о Маттео Занте какого-то оруженосца.

— Кого ты спрашиваешь? Наверное, того, срамного?

— Как?

— Срамного, — повторил оруженосец. — Его в речке отмывают.

Шуточка эта прилипла к графу намертво.

Все вокруг только и говорили о послах Феодора Комнина, которых возглавлял Срамной. Но переговоры — переговорами, они могут и ничего не дать, поэтому Слава интересовали дальнейшие намерения эпирца. Как замыслил он вести осаду, какую стену предполагает штурмовать, ударит ли флот с моря? Созданы ли штурмовые отряды и кто их поведет на приступ? Все это следовало решить безотлагательно. У Слава были старые счеты с Фессалониками, и ему, понятно, не хотелось бы уйти отсюда просто так. Когда-то камнеметы Калояна оставили довольно значительные пробоины в стенах крепости, но теперь разрушенные места были восстановлены, заложены камнем. Славу не терпелось вновь разбить эти стены, вступить победителем в город, у стен которого погиб его царь, отомстить за давнюю непокорность его жителей и за те обидные слова, которые он слышал тут не однажды. Их тогда осыпали со стен крепости грубой бранью, а какой-то весельчак назвал его «косматым медвежьим пупом». Слав чуть не спятил от бессильного бешенства — такими обидными и непристойными казались ему эти слова.

Если бы не любезный и в то же время пустой ответ, который он услышал от Феодора Комнина, давшего понять Славу, что эпирец не намерен делиться с ним своими военными планами, деспот предложил бы ему свой план нападения. Но вдруг это желание его словно испарилось. Он, сидя по правую руку Комнина, внимательно оглядел его свиту. Слева от хозяина сидел его сват — сербский жупан Стефан[185], далее — брат и родственники эпирца, около дюжины рыцарей, мелкопоместных собственников, всяких авантюристов в позолоченных латах, длинноволосых духовников. Разглядывая их, Слав в то же время отвечал на вопросы, которые не имели ничего общего с осадой Фессалоник. Феодор Комнин интересовался здоровьем деспины Ирины Петралифы, спрашивал о ее людях. Наконец, этот пустой разговор надоел ему, он поднялся и, объяснив, что ему надо идти к своим войскам, вышел.

Солнце уже скрылось за горизонтом, и его ало-розовые отблески спокойно догорали на горизонте.

Багряный закат предвещал ветер, перемену погоды.

Слав завернулся в шубу и, вскочив на своего белого скакуна, галопом помчался к Лагадине.

Только среди своих он почувствовал себя в безопасности.

* * *

Войска продолжали стоять под Фессалониками. Переговоры тянулись без конца, но даже когда послы вернулись ни с чем, Феодор Комнин продолжал бездействовать. В городе возлагали надежды на помощь из Константинополя, от никейского императора. Все это было известно Комнину. Но он знал также, что никто не придет к ним на помощь. Константинополь погряз в междоусобицах. В Никее на престол вступил новый властитель — Иоанн Ватац[186]. Пока он осмотрится и обезопасит себя от сторонников прежнего императора, пройдет немало времени. И Феодор Комнин выжидал. Вот придет весна. Вот голодное население само откроет ворота крепости. Ему хотелось, чтобы город, как перезревший плод, сам упал к его ногам. А в это время мастера потихоньку собирали громадные деревянные башни, перекидные мосты, лестницы, камнеметы. Когда все было готово, Комнин приказал испытать их.

Слав тоже повел своих застоявшихся воинов на штурм. Феодор Комнин хотел лишь припугнуть защитников города, но Слав не думал ограничиваться этим. Когда начался штурм, он приказал своим воинам не останавливаться, если даже протрубят отбой. «Слушать сигнал только моего рога», — сказал он.

Воины знали, что гарнизон города основательно поредел. Многие из рыцарей бежали, убедившись, что ждать помощи бесполезно. С криками, свистом и улюлюканьем воины Слава бросились на крепостные стены. Перекидные мосты легли через рвы. Камнеметы ударили по стенам и загнали защитников города в укрытия. В это время переносные лестницы штурмовых отрядов Слава зацепились железными крюками за стены. Первым вскарабкался Манчо и перемахнул через зубец. Следом за ним хлынул поток воинов, раздались боевые клики, ругань, звон мечей, глухие стоны раненых, хрипы умирающих. И в этом страшном шуме битвы послышались звуки труб Феодора Комнина — сигнал прекратить штурм. Ромеи и латиняне повернули назад, и только бойцы Слава не повиновались приказу. Две северные башни были в их руках. Им не хотелось уступать занятую стену, ведь они теперь будут висеть над головами обороняющихся, как острый меч. Воины Слава угрожали и ближайшим воротам крепости, потому осажденные попытались сбросить их со стены, но все их усилия были напрасны. На другой день парламентеры Феодора Комнина, ведущие переговоры о мирной сдаче города, явились к Славу и просили отвести его войска, иначе переговоры могут быть сорваны. Слав выпроводил их ни с чем. Феодор Комнин нервничал; взятие города могли приписать болгарам, а не его уму и силе. И он решил перехитрить болгар, повелев своим парламентерам передать осажденным, что если те не откроют ворота города сами, то его воины сделают это силой, и тогда Фессалоники пусть не ждут пощады.