Слав Караславов - Восставшие из пепла

• Название: Восставшие из пепла
• Автор: Слав Караславов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман известного болгарского писателя Слава Христова Караславова повествует об исторических событиях XII–XIII веков, о борьбе болгарского народа за свободу и независимость.

Роман состоит из трех частей-хроник, охватывающих события 1196–1200, 1200–1207 и 1218–1230 годов. В центре каждого романа описывается судьба одного из главных героев: предводителя заговора против царя Асеня и его убийцы — Иванко; болгарского болярина, сподвижника Петра и Асеня во время антивизантийского восстания — Добромира Хриза; одного из родственников Асеней, принадлежащего к числу самых близких царю Калояну людей, правителя-деспота — Алексея Слава.

---

Слав и Звездица молча поднялись в верхнюю крепость. Когда стража открыла им дверь, Слав приказал вызвать писаря Панкратия, скользнул усталым взглядом по лицу первого советника, спросил:

— Так что будем делать, дальше?

— А дальше все просто… Все, что мы знаем, сообщим Феодору Комнину.

— И то, что мы знаем об Ирине Петралифе? — спросил деспот.

— Нет, об этом ни слова… Мы напишем Комнину, что заговорщики, по их словам, получали приказания якобы лично от него. Но мы, зная его добрые родственные чувства к нам, не поверили этой клевете. И жестоко наказали злоумышленников, а его величеству сообщаем, чтобы он знал, какое оружие используют враги, дабы разрушить нашу приязнь и дружбу. Потому как мы уверены, что это злые козни латинского или никейского императоров, которые не питают добрых намерений и чувств к его императорскому величеству… Такое послание успокоит его. Оно убедит Комнина в нашем добром расположении к нему и в мысли, что он нас перехитрил. А это ему будет приятно. Он даже упрека не сделает нам за казненных.

Слав долго молчал.

— А потом?

— Потом опять что-нибудь придумаем…

Разговор был прерван появлением писаря Панкратия. Не дав ему возможности сделать обязательный поклон, Слав указал на стол:

— Пиши!

Глава третья

— Когда ты стала, девушка, монахиней?
— Не так давно, да и не так недавно,
девять лет прошло с той поры,
когда битва была у болгар с греками,
когда в плен попал любимый мой,
моя первая любовь — Тодораки-кир[188]…

ИЗ НАРОДНОЙ ПЕСНИ

В году 6739, индикт IV[189], Асень, богом ниспосланный царь болгар и греков и прочая и прочая, назначил правителем Алексия севаста и воздвиг эту крепость.

ИЗ НАДПИСИ В СТАНИМАКЕ

1

Не узнать было севаста Алексу. Высок, строен, на верхней губе пробились черные усики. Красивые вьющиеся волосы спадали до плеч. Придворный лекарь, заботившийся также о внешности царских приближенных, состригал их со лба в короткую челку, поэтому белое высокое чело молодого севаста было вызывающе красиво в обрамлении черных, как смоль, волос.

Алекса давно жил в левом крыле царского дворца. В царских конюшнях стоял его белогривый жеребец. Вместе с конем Иван Асень подарил ему полные боевые доспехи: щит и меч, лук, шлем, железную кольчугу, нагрудник для коня и железные наколенники… Алекса не мог нарадоваться подарку. На посеребренном щите был тонко выкован лик богородицы Спилеотиссы, покровительницы земель его отца. Тот же лик украшал рукоять меча и нагрудники кольчуги. Шлем у молодого севаста был с подвижным забралом, и лук по красоте не уступал остальным доспехам. Тетива была певуча и, едва дотронешься, жужжала, как ранняя весенняя пчелка. С той поры, как миновало детство, он постоянно находился при царе, который не выезжал без него ни на охоту, ни на прогулку. Иван Асень разговаривал с ним, как с равным, попрекал или укорял по-отцовски. При охоте на кабана, преследуя этого коварного зверя, Алекса обычно слишком увлекался, подвергая свою жизнь опасности. И если бы царь его не сдерживал, не оберегал, кто знает, чем бы кончилось это безрассудство. Секачи нападали так неожиданно, что неопытные охотники частенько расплачивались конем, а то и собственной жизнью. Иногда Алекса вспоминал об отце, о той земле, на которой родился, которую покинул еще ребенком. Она, эта земля, осталась где-то там, в далеком теперь прошлом. Он знал о стремлении отца расширить свои владения, и это казалось ему чудачеством престарелого скупца, не знающего, для чего он копит богатства. Но царь Асень оправдывал отца, говорил, что его отец сумел среди диких гор сохранить болгарскую народность. Вначале Алекса сильно тосковал по суровым скалам и утесам, по красоте осенних виноградников, по тем краскам, в которые наряжались по осени деревья юга, но со временем воспоминания о прошлом уступили место действительности. Он постепенно превращался в человека образованного и деятельного, по-прежнему с жадностью поглощал сокровища царских книгохранилищ. Красноречию, необходимому при дворе, манерам и умению держаться учила его госпожа Бона[190]. Дом ее, крепкий и массивный, напоминал маленькую крепость. Он приютился на юго-восточном склоне горы, возле царской дороги. Госпожа бона слыла ясновидящей, она угадывала погоду, по звездам предсказывала судьбу. В свое время она предрекла падение Борила. И до сих пор помнят в народе ее слова, обращенные к нему: жив останешься, но сокол выклюет тебе глаза. Так и произошло. Иван Асень сохранил ему жизнь, но приказал выколоть глаза. Известность госпожи Боны была столь велика, что отовсюду шли к ней люди, жаждущие узнать свою судьбу. Для того, чтобы легче было им найти ее дом, царский писарь Драган[191], по просьбе хозяйки, прибил на дверь дощечку с надписью: «Госпожа Бона». Дощечка потемнела от дождей и времени, но все же имя прочитать было можно. Старая женщина всегда с радостью встречала Алексу. Молодой горец нравился ей. Она угощала его вареньями, печенной на поду айвой. И никогда не смотрела на его ладонь. Она не предсказывала судьбу тем, кого любила.

Но вот уже несколько дней Алекса не появлялся у нее. Он с утра до вечера метал копья, упражнялся в стрельбе или пропадал на охоте. Даже книги совсем забросил. Боляре, у которых дочери были на выданье, частенько зазывали его в гости. Алекса порой принимал приглашения, чтобы не обидеть людей. Охотно наведывался он к севастократору Александру. Их беседы обычно приправлялись мельникским вином из старых я глубоких погребов Ивана Звездицы. Недана встречала его радушно, не знала, где усадить и чем угостить. Все время подсовывала ему тарелки с кушаньями.

— Похудел ты. Ешь…

И Алекса ел. С детства привык он слушаться ее, подчиняться ей и чувствовал себя в ее присутствии маленьким и беспомощным. Она была такой же красивой, как и прежде. И лишь кто давно знал ее, мог заметить, что Недана чуть пополнела и слегка померк радостный блеск ее глав — его она передала трем своим дочерям…

Черную бороду севастократора Александра припорошило серебро седины. Рука его была сильна и тяжела для врагов. Часто приходилось ему оставлять родной дом, водить войска на усмирение и наказание непокорных воевод. Алекса не раз просился с ним в походы, но севастократор лишь отшучивался. Если бы это зависело от Александра, то он непременно взял бы его с собой, но кто мог поручиться, что царь отпустит его? Просить же разрешения царя, видя привязанность Ивана Асеня к Алексе, он не решался. Эта привязанность удивляла многих, порой и севастократора. Но Александр хорошо знал характер своего брата. Иван Асень не был тем охотником, который стреляет лишь в упор. Его стрела попадала в цель, пролетев через девять холмов, его мысль предвидела жизнь на много лет вперед. Кто знает, для чего он готовит молодого севаста. Иногда сын деспота и сам задумывался о причинах царской привязанности. Но чем больше он старался понять суть их отношений, тем более недоумевал. Если бы Алекса был сыном константинопольского императора или хотя бы эпирского — куда бы еще ни шло. Но он всего-навсего сын деспота Крестогорья, а это земля, где кроме камня, воды и леса ничего другого нет. Отец, отправив его сюда, похоже, совсем забыл о нем. Столько минуло лет, а он так и не нашел времени навестить его, А с той поры, как породнился с императором Фессалоник, для него сына будто и вовсе не существовало. Видимо, жена-ромейка опутала его своими сетями так, что он забыл сына, стал смешон в глазах тырновских боляр. Он помог ромеям захватить Фессалоники, снова пролил за них кровь своих людей. Нет, Алекса не может одобрить этой дружбы отца с ромеями. Странно, но царь Иван Асень, кажется, одобряет. Алекса видел, что царь с большим вниманием следит за всем, что происходит в Мельнике. И вместо гнева, который должны, были бы вызвать у него деяния Слава, Алекса и боляре замечали на лице царя довольную улыбку. Чему радуется царь, когда деспот проливает кровь болгар ради чужой выгоды? Происходило что-то непонятное. Однажды Алекса обронил в адрес отца обвинение, царь вздрогнул, посмотрел на него с укором и сказал:

— Не созрел ты еще для крупных дел…

Эти слова совсем запутали мысли Алексы. Ему девятнадцать лет, вроде он не настолько молод и глуп, чтобы не понять, что делает его отец. И севаст решил поговорить с братом царя, надеясь с его помощью добраться до истины.

Севастократор Александр отдыхал, играя с младшей своей дочкой, названной в честь деда Звездой. Увидев севаста, он оставил девочку, поднялся ему навстречу. В комнате было сумеречно, за окном вечерело. Хозяин попросил жену зажечь светильник. На стенах заблестело оружие. Александр указал Алексе на покрытую коврами широкую лавку: