Слав Караславов - Восставшие из пепла

• Название: Восставшие из пепла
• Автор: Слав Караславов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман известного болгарского писателя Слава Христова Караславова повествует об исторических событиях XII–XIII веков, о борьбе болгарского народа за свободу и независимость.

Роман состоит из трех частей-хроник, охватывающих события 1196–1200, 1200–1207 и 1218–1230 годов. В центре каждого романа описывается судьба одного из главных героев: предводителя заговора против царя Асеня и его убийцы — Иванко; болгарского болярина, сподвижника Петра и Асеня во время антивизантийского восстания — Добромира Хриза; одного из родственников Асеней, принадлежащего к числу самых близких царю Калояну людей, правителя-деспота — Алексея Слава.

---

Севастократор Александр отдыхал, играя с младшей своей дочкой, названной в честь деда Звездой. Увидев севаста, он оставил девочку, поднялся ему навстречу. В комнате было сумеречно, за окном вечерело. Хозяин попросил жену зажечь светильник. На стенах заблестело оружие. Александр указал Алексе на покрытую коврами широкую лавку:

— Вот тут располагайся или где хочешь.

Пока молодой севаст устраивался на подушках под щитами и мечами, Недана осведомилась о его успехах у девушек. И намекнула, что одна симпатичная болярышня весьма интересуется им.

— А кто, кто? — спросил Алекса.

— Помучаю вот тебя, а потом скажу.

— Помоги, помоги ему, Недана, выбрать хорошую жену. А то окрутит какая-нибудь неряха, — улыбнулся севастократор.

— Ну, если так, то помогайте, — улыбнулся и Алекса. — Тем более, что в этом вы мои должники.

— Как должники? — вскинула глаза Недана.

— Я попросил тогда царя за тебя и Александра…

— Кто? Ты?!

— И он не отказал мне.

— И ты до сей поры молчал! — воскликнула Недана.

— Царь так приказал.

Александр широко улыбнулся.

— А я все диву давался, как это он тогда согласился на нашу свадьбу, отказав мне за день до этого!

— Ах ты, молчун! — всплеснула руками Недана. — Так мы и на самом деле в долгу…

Разговор пошел совсем не тот, которого хотел Алекса, ради которого он пришел к Александру. Помолчав, чтобы собраться с мыслями, он начал прямо, без обиняков:

— Слышал я, что мой отец опять был в походе, выручал Феодора Комнина, а царь вместо того, чтобы гневаться на него, вроде бы даже рад. Не могу я в этом разобраться… — И поднял на Александра глаза: — Что ты думаешь об этом?

— Что я думаю? — переспросил севастократор. — Наверно, царь рад тому, что твой отец помогает нашему родственнику. Ведь Белослава замужем за братом фессалоникийского императора.

— Да, но царь одобрял его действия и до свадьбы Марии-Белославы… Мой отец ведь не раз бился на стороне эпирца.

Александр нахмурился, долго молчал. Наконец сказал:

— Слушай, Алекса, тебе мой совет, не копайся ты в этом… Царю лучше знать — правильно или нет поступает твой отец.

Александр, порой получавший от Ивана Звездицы послания, скрепленные печатью самого деспота, знал, что происходило в Мельнике. Звездица не скрывал от царя даже участия деспины Ирины Петралифы в заговоре. Почувствовав, что был резковат в своих последних словах, брат царя положил руку на плечо Алексы и сказал:

— Не все открывается сразу. Все узнаешь потом, в свое время. Так что… не спеши обвинять своего отца.

Этот разговор вовсе сбил с толку юношу. И вправду, лучше не совать нос не в свои дела, а вернуться к заброшенным книгам. Пора взяться и за фряжский язык, язык его матери. Надо поскорее встать на ноги, пока отец, презрев все законы приличия и традиции, поправ самое дорогое, не предал его окончательно. Ему частенько намекал на это кое-кто из боляр. Ах, эти мерзкие людишки, они и раньше досаждали ему своей болтовней.

Однажды, мучимый сомнениями, ощущая в душе непонятную боль, он очутился в корчме «Красная гроздь» и с отчаяния так напился, что уснул за деревянным столом возле пустых братин и чаш. Разбудили его, когда подошло время закрывать корчму. Алекса долго бродил по узким улочкам, терзаемый тяжелыми думами. Глухая тишина царила над спящим городом, и только шум Этера нарушал ее. Медленно светало. Облака над городом стали темно-синими, почти лилово-черными, затем красная полоса прорезала эту черноту. В Царевце ударили сигнальные колокола. Свежий утренний ветерок подхватил медные звуки и погасил их в молодой листве деревьев.

Тырновград просыпался. Алекса в смятении впервые в жизни созерцал его пробуждение. Остановился против Царевца. Мост главных ворот еще не опустили. Сеченая скала зияла раскрытой голодной пастью. Позолоченные купола церквей первыми приняли скудный еще свет восходящего солнца. Легкий туман клубился над рекой. Огромный каменный холм с дворцами, зубчатые стены и башни, казалось, медленно поднимались вверх, вырастая из белесой массы, чтобы напомнить молодому севасту: эти летучие клубы тумана загадочны и непостижимы так же, как и то, что его окружает повседневно.

Алекса глубоко и с облегчением вздохнул, словно наконец-то решил трудную для себя задачу. Надо убираться отсюда, подумал он, пока люди не засновали по улицам. Но куда же ему идти в таком виде и в такое время? И он решил отправиться к ясновидящей старушке, госпоже Боне…

2

И договор о мире с Феодором Комнином был подписан, и свадьба, хотя и с трудом, улажена, но военные успехи императора все более и более тревожили Ивана Асеня. Армия ромеев продолжала наступление, расширяя владения Комнина. Уже захвачены Серры и Мосинополь, ромеи заняли даже Адрианополь. И все без кровопролития, без потерь и гибели хотя бы одного воина. Звездица и Слав сообщали царю о численности армии Комнина, о ее вооружении. Не сила, а силища. Не хватит ли Асеню строить церкви и монастыри? Пусть-ка оружейники теперь мечи куют, а не кресты, кольчуги плетут, а не мотыги выделывают, шлемы ваяют, а не железные решетчатые украшения для болярских дверей да ворот. Царь ведь знает, что такое огромная, одетая в броню армия, затаившаяся, как рысь за скалой, под стенами Адрианополя. Никто не предугадает, куда эта рысь прыгнет. К тому же императора, повелевающего этой страшной силой, настолько обуяла гордыня и высокомерие, словно он уже вступил на царьградский престол.

Царь, отбросив занавесь, облокотился на подоконник. Над землей опрокинулось голубое и бездонное небо. На развесистом дереве сидела пара воркующих горлиц, где-то кукушка будто подавала кому-то сигнал. После вчерашнего дождя травы посвежели, омытый лес манил к себе. Холмы напротив кудрявились шапками кустов. И царю вдруг захотелось бросить все дела, умчаться куда-нибудь далеко-далеко, затеряться в буковых рощах на охотничьих тропах. Сколько раз думал он, что не в каменных храмах, а здесь, среди природы, душа человеческая могла бы найти кратчайший путь к небесному судии. Казалось, и небо здесь ближе, а легкий и прозрачный воздух готов воспринять благочестивые мысли и молитвы людей. Царь любил, удалившись в лесную чащу, остановиться и прислушаться. Вокруг таинственно и тихо перешептывались деревья — то ли его судили, то ли просили о чем-то? И порой он не спешил возвращаться, зная, что, стоит ему сделать шаг, все очарование исчезнет.

Природа полна чудес, и если бы не государственные дела, редко видели бы его в каменных стенах дворца.

Иван Асень подошел к трону, положил руку на подлокотник и опять задумался. В этой позе и застал его севастократор Александр.

Подойдя к брату, Александр поклонился слегка и опустился на стоящий справа от него малый трон, где обычно сидел, когда Иван Асень принимал иностранных гостей.

— Я позвал тебя, чтобы поговорить о Феодоре Комнине, — сказал царь. — Он уже в Адрианополе. Я ждал, что будет битва, прольется кровь, а видишь… Ватац струсил и бежал, бросив эту неприступную крепость.

Александр знал, что никейский император Иоанн Дука Ватац раньше Комнина занял Адрианополь. Он хотел укрепиться в этой крепости, расширить свои европейские владения и обложить Константинополь со всех сторон прежде, чем Феодор Комнин подойдет к Царьграду. Иван Асень внимательно следил за действиями обеих ромейских армий. Он надеялся, что рано или поздно они сойдутся в битве и тем уменьшат силы друг друга. Он велел Славу немедленно оказать Феодору Комнину помощь в сражении с никейцами, если тот его попросит. Но Иоанн Дука Ватац сдал Адрианополь без боя. Севастократора Александра сейчас волновало не то, что Комнин захватил Адрианополь, а то, что надежды его брата не сбылись.

— Трусливы оказались протостраторы Исис и Иоанн Камица[192], государь, — сказал севастократор, имея в виду никейских полководцев.

— Да. Но если они испугались Комнина, не следует ли и нам подумать кое о чем? Феодор хитер и коварен. Слав пишет, что у него в ходу и отравления, и обманы, и подкупы… Чувствую, нам с ним по-хорошему не разойтись. Битва неминуема.

— И я так думаю, государь.

— Потому, Александр, примись-ка за боляр, воевод, священников… Пусть тряхнут мошной, пусть пожертвуют на укрепление войска, чтобы зло великое не застало нас врасплох.

— Я давно ждал этого приказания, государь.

— Знаю, Александр, тебе больше подходит меч, чем крест. Но у человека две руки: в одной — держать меч, а другой — нести крест…

Едва шаги Александра затихли в дворцовом коридоре, царь приказал оседлать ему коня и предупредить начальника охраны, что он желает выехать за пределы города. Царские дружинники, отчаянные головорезы, не раз показывали свою удаль в боях и заслужили полное доверие царя. Многие пришли с ним еще из Галицкого княжества. Они несли охрану внутреннего двора и сопровождали своего царя во время выездов. Их начальник Добрик Белгун, сын верного Калояну болярина Белгуна, убитого Борилом, подчинялся непосредственно Ивану Асеню. Добрик Белгун бежал из Тырново вместе с сыновьями старого Асеня, с ними пережил все тяготы и невзгоды изгнания, с ними вернулся в Тырновград. Иван Асень намеревался богато вознаградить Добрика за верность землями, но он попросил оставить его в Тырновграде. Ему не хотелось разлучаться со своими двумя государями. Тогда царь и предложил ему пост начальника своей личной охраны, а Добрик Белгун с радостью принял его. Добрик, как когда-то и его отец, пользовался огромным уважением.