Уилфрид Тесиджер - Озерные арабы

• Название: Озерные арабы
• Автор: Уилфрид Тесиджер
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1982

Эта книга, написанная известным английским путешественником Уилфридом Тэсиджером, — результат его наблюдений в 50-х годах над жизнью обитателей одного из заповедных районов Ближнего Востока — зоны озер Южного Ирака. В книге содержится много интересных зарисовок патриархального уклада озерных арабов, их нравов и обычаев.

---

В конце концов я должен был уехать. Я собирался той осенью путешествовать в горах Северного Пакистана. Амара, Сабайти, Ясин и Хасан, которые теперь называли себя моими людьми, были вместе со мной в тот последний раз, что мы ночевали у Фалиха. Вечером мы все вышли из мадьяфа в поисках прохлады и уселись на траве. «Сорокадневный» ветер, который дул не переставая весь июнь, незадолго до этого утих, и сейчас воздух был неподвижен. Как только зашло солнце, из-за мелеющей реки стало доноситься отрывистое, жутковатое тявканье шакалов. Взошла луна, над нашими головами кружились летучие мыши. Мы ели дыни и виноград из сада одного сейида и пили ароматизированный чай. Из мадьяфа вышел Абд ар-Рида со своим неизменным кофейником. Он сказал мне:

— Там, куда ты едешь, такого кофе не бывает. Выпей еще, пока есть такая возможность. А Фалих добавил:

— Не покидай нас надолго!

16. Смерть Фалиха

— Добро пожаловать, сахеб, добро пожаловать!

Младший сын Абд ар-Риды вскочил на ноги и стал будить человека, спавшего рядом с ним.

— Эй, проснись, англичанин вернулся! Пойди скажи Фалиху, а я позову отца.

В мадьяфе лежали на циновках несколько людей, закутанных в одеяла. Они поднимались один за другим, приводили в порядок свои куфии, поправляли плащи. Когда они подошли поздороваться со мной, я увидел, что это слуги Фалиха.

— Добро пожаловать, сахеб, добро пожаловать! Это для нас счастливый день. Ты слишком долго не был у нас.

Я уехал отсюда в последнюю неделю июля 1952 года, а сейчас был февраль. Прошло семь месяцев, но мне они показались очень долгими. За это время, я прошел высокогорными перевалами заснеженного Гиндукуша к холодному синему озеру Коромбар, где берет начало река Читрал; я стоял на перевале и видел вдали слабый отблеск — Амударью; я ночевал и на ледниках у подножия гор, и в темных, запущенных домах посреди тутовых садов у границы с Нуристаном, где жили кафиры.[18] Сейчас, войдя в мадьяф Фалиха на пороге озерного края, я почувствовал, что вернулся домой.

Поспешно вошел сам Абд ар-Рида, еще сильнее согнувшийся за это время, улыбаясь щербатым ртом.

— Фалих вспоминал тебя как раз вчера вечером, все интересовался, когда ты вернешься. На днях Саддам приезжал к нам из Эль-Кубаба и тоже спрашивал о тебе. Добро пожаловать, добро пожаловать! Сегодня у нас праздник.

Мы сели вокруг очага и стали пить кофе. Потом все встали — вошел Фалих. Он обнял меня, поцеловал в щеку и спросил, как мои дела.

— Почему ты так долго отсутствовал? Мы ждали тебя в прошлом месяце, не правда ли, Абд ар-Рида? Но все равно, хорошо, что ты вернулся. Маданы обрадуются, услышав эту новость. Амара и Сабайти все время спрашивали, когда ты вернешься. Они явятся сюда, как только узнают о твоем приезде.

После кофе он сказал:

— Сахеб, ты уже не гость и не можешь останавливаться в мадьяфе, как раньше. Ты член семьи и должен жить в нашем доме.

Повернувшись к одному из своих людей, он сказал:

— Джасим, отнеси вещи сахеба в дом.

У Фалиха был одноэтажный дом, построенный из кирпича, который изготавливался прямо на месте. Когда мы приблизились к дому, он сказал:

— Вот это — твой дом. Добро пожаловать! Входи.

Мы вошли в одну из комнат. На стенах висели аляповатые портреты Али и Хусейна; эти шиитские святые верхом на конях поражали мечами своих окровавленных врагов. Здесь же висела большая фотография Маджида в золоченой рамке. Повсюду были разложены матрасы, обшитые красным и зеленым шелком, подушки и валики разнообразных цветов. От этого комната выглядела просторной и уютной и совсем не была похожа на те давании — неудобные кирпичные гостевые дома, которые в течение последних двадцати-тридцати лет строили богатые шейхи для иракских чиновников и приезжих европейцев. В таких домах я чувствовал себя как в тюрьме. Когда гостей не было, их запирали, а ставни закрывали; во всех комнатах обычно лежал толстый слой пыли, пол был усеян окурками. Вдоль стен неизменно стояли тяжелые квадратные кресла обычного иракского образца, крытые темным бархатом; каждая пара кресел отделялась от другой втиснутым между ними столиком. Здесь, за закрытыми окнами, шейх мог вести вымученные беседы с посетителями, в то время как все остальные держались на почтительном расстоянии.

Аббас, любимый двоюродный брат Фалиха, в это время жил у него и явно спешил вернуться в отцовский дом близ Маджара. Фалих повернулся ко мне.

— Пойдем завтра на охоту, ладно? Поищем по краю озер уток. Может быть, найдем и кабанов. Аббас, ты не можешь уехать домой, раз приехал англичанин. Он сказал, что хочет поохотиться с нами завтра. Я сейчас же пошлю кого-нибудь за твоим ружьем. Уедешь завтра вечером. Что за спешка? Ты ведь не на свадьбу торопишься!

К несчастью, Аббас дал себя уговорить.

Мы позавтракали яичницей, рисовыми лепешками и горячим подслащенным молоком и вышли на улицу. Было яркое прохладное утро. Потом проверили лошадей Фалиха — трех серых породистых арабских кобыл. Каждая была покрыта одеялом, передние ноги были скованы. После традиционного визита в мадьяф мы пошли к тарраде Фалиха, где нас ждали гребцы.

— Ну как, Дайр, есть у нас шанс найти уток в устье Хирра?

Дайр, немолодой седеющий мужчина, самый верный из свиты Фалиха, усмехнулся.

— Это известно одному Аллаху. Может быть, найдем немного. Но они как будто уже улетели из-за высокой воды. Зато должно быть много лысух.

Фадих, Аббас и я сели в тарраду; Абд аль-Вахид, сын Фалиха, сел в маленькую лодку, и мы отправились вниз по протоку. Аббас сидел в середине таррады между мной и Фалихом. Он положил свой патронташ на коврик передо мной, и я заметил несколько патронов с клеймом L.G., вставленных в гнезда вперемежку с другими. Он объяснил, что Абд аль-Вахид дал их ему для того, чтобы заполнить патронташ.

— Они годятся только на кабанов. Ради всего святого, не пользуйтесь ими, когда будете стрелять уток, так можно убить кого-нибудь, — сказал я.

В подтверждение своих слов я открыл один патрон и показал ему семь крупных дробин, а потом положил их в карман. Фалих по моей просьбе предупредил своего сына о том, как опасны эти патроны.

На краю озер каждый из нас пересел в маленькую лодку с одним гребцом, и мы углубились в тростники. Все, кроме меня, отправились в одном направлении в поисках уток, а я поплыл в другую сторону охотиться на кабанов. Но вода стояла высоко, и они, по-видимому, ушли отсюда на сушу. Я слышал стрельбу остальных, и, когда я вернулся на место встречи, они были уже там. Уток они не нашли, но подстрелили много лысух. Фалих спросил, буду ли я продолжать охоту или подожду завтрака. Я ответил, что мне все равно. Он сказал:

— У меня девять лысух, я хочу подстрелить десятую. Завтрак будет готов через час, так что продолжим.

На сей раз я присоединился к ним. Мы растянулись цепью, каждая лодка ярдах в семидесяти от другой, и пошли параллельно берегу, лавируя между разбросанными там и сям массивами камыша. Фалих и Аббас были справа от меня, Абд аль-Вахид — слева. Время от времени из тростников поднимались лысухи и летели по ветру над нашими головами. Я подстрелил одну и остановился, чтобы подобрать ее, как вдруг услышал характерный звук выстрела в моем направлении, справа от меня. Я крикнул:

— Ради всего святого, смотрите, куда стреляете!

Мы прошли немного дальше и увидели лодку Фалиха, неподвижно стоявшую на открытой воде, ярдах в пятидесяти от тростников. Мой гребец глянул в лодку, закричал: «Фалих ранен!» — и лихорадочно погреб к лодке Фалиха.

Фалих, поддерживаемый Даиром, клонился вперед. Его глаза были закрыты, и он, казалось, был без сознания. Два кровавых пятна проступили на белой рубахе, на груди. Сказав моему гребцу, чтобы он держал нашу лодку бортом к их лодке, я наклонился и схватил руку Фалиха. Пульс едва прослушивался. Затем я расстегнул его рубаху. Над левым соском из круглой синеватой ранки, сделанной явно одной крупной дробиной, сочилась кровь. Появился Абд аль-Вахид. Он спросил, что случилось.

— Это Аббас стрелял, — сказал Дайр, впервые нарушив свое молчание.

Он кивнул в направлении ближайших зарослей тростника. Я огляделся, но вокруг никого не было. Остальные четверо вдруг разом запричитали: «Отец мой, о отец мой», и все три лодки, как маленький плот, закачались на волнах. Я накинулся на них:

— Прекратите! Какой толк от ваших причитаний? Его надо доставить на берег. Дайр, держи его, а мы будем грести с обеих сторон и толкать вашу лодку.

Они сразу перестали стенать, и мы пошли вперед.

Берег был в трехстах ярдах, и в отдалении я разглядел деревушку. Дайр рассказал нам, как это случилось.