Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

• Название: Дневники св. Николая Японского. Том ΙV
• Автор: Николай Японский
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-89332-090-5 ISBN 5-89332-094-8 (IVт.)

Издание настоящей книги осуществлено при поддержке Фонда Ниппон.

Publication of this book was supported by Grant–in–Aid from the Nippon Foundation

Под редакцией Кэнноскэ Накамура

Дневники святого Николая Японского: в 5 т. / Сост. К. Накамура. Т. 4. — СПб.: Гиперион, 2004. — 976 с.

Настоящее пятитомное издание представляет собой первую полную публикацию огромного дневника, который на протяжении всей своей жизни вел основатель русской Православной миссии в Японии архиепископ Николай Японский (1836–1912).

Четвертый том дневников охватывает период с 1899 по 1904 гг.

© К. Накамура, сост. текста, коммент., вступ. ст., 2004

---

Был также с визитом новопоставленный американский бишоп для Кёото Partridge (куропатка); привозил даже с собой из Китая выписанного к его посвящению, но опоздавшего китайского ихнего епископального священника. Бишоп был в фиолетовом платье с золотым крестом на шее. «Что сей крест значит?» — спросил я. — Презент ему китайских его христиан.

Что ж, ладно и в этом случае заявление почтения ко кресту вывешиванием его на шее.

Бишоп, здравствуясь, тщился поцеловать мне руку, которую, однако, я отнял, чтобы не быть в обязанности поцеловать и его, чего он, вероятно, ожидал, но на что я не могу согласиться, не считая его законным епископом.

Потом он одушевленно и без перерыву щебетал минут двадцать о том, что он соединит «эти две великие Церкви — Китайскую и Японскую — воедино» (дай Бог нашему теляти волка поймати!), что для посвящения его нужны были три именно «американские» епископа, поэтому–то шанхайский был вызван сюда, что перемещения его в Японию в качестве епископа единодушно желали все епископы на митинге в Нью—Йорке (это на возражение мое, почему он, так отлично говоря по–китайски, оставил Китай? А он говорит, действительно, прекрасно, как видно было из его перевода священнику всей нашей речи).

Попросил он потом позволения осмотреть наш Собор. Я повел его и показал ему даже алтарь, где он преклонил колена пред престолом. Жизнерадостностию и одушевлением так и брызжет от него! Хотелось бы такого иметь православным помощником себе.

3/15 февраля 1900. Четверг.

Вчера ночью, в двенадцатом часу, подали телеграмму от Полянского, консула в Кобе: «Игумен Вениамин уехал с поездом в десять вечера, приедет в Токио завтра в шесть пополудни». Добро пожаловать! Последний неудачник, о. Сергий Страгородский, уехал в прошлом году на Сретенье; на Сретенье же в нынешнем является смена ему. Я так в душе и чаял. Не есть ли это исполнение чаяния добрый признак для нового миссионера? Дай–то Бог!

Часов в восемь вечера о. Вениамин прибыл в Миссию. Моисей Кавамура ездил встретить его на вокзале и привез.

4/16 февраля 1900. Пятница.

Петр Танака и Павел Тода из Вада, близ Немуро, прислали жалобу на о. Игнатия Като, что он «не похоронил язычника», умершего в христианском доме Вада, — «есть–де и другие старики здесь в христианских домах, не желающие креститься, — умрут, с ними, пожалуй, о. Игнатий поступит так же! На это ропщут здесь». — Отвечено, что о. Игнатий поступил правильно: для язычников церковного отпевания нет, а пусть они озаботятся вперед не иметь язычников в христианских домах, пусть убеждают их сделаться христианами. — Жалуются еще они на о. Игнатия, что он совсем не бывает в Вада (хотя оно всего два ри от Немуро) и не заботится о христианах здесь. Эта их жалоба правильна — так и отвечено на это, а о. Игнатию послан выговор за то и наказ бывать в Вада и заботиться о Церкви здесь.

Павел Ниицума (бывший иеромонах) зовет о. Феодора Мидзуно в свою деревню, — «есть–де приготовленные к крещению». Впервой от него такая речь после его расстрижения. Пусть о. Феодор побудет там и посмотрит, действительно ли он приготовил кого.

5/17 февраля 1900. Суббота.

Жена катихизатора Авраама Яги шлет прошение, под которым, кроме нее, подписался и отец ее, просит развести ее с мужем — «больна- де, не могу исполнять супружеской обязанности». Отвечено: «По причине болезни развод возможен только тогда, когда болезнь есть не что иное, как уродство: неспособность быть женой и матерью физическая, точно исследованная и правильно засвидетельствованная компетентными врачами. Тогда эта сторона, увольняясь от супружества, лишается навсегда права вступить в новый брак, а противная сторона с разводом получает право на вступление в оный. Но ее дело совсем не такое; она просто больна какою–то женскою болезнию, временно лишающею ее супружеского сожития. Пусть и не имеет оного пока выздоровеет; разводиться же нет причины — тем более, что муж ее, как по всему видно, очень любит ее и никак не желает разойтись с нею». Письмо жены Яги прислано в письме о. Бориса, который упоминает, что убеждал ее жить с мужем, но не слушается она, и просит о. Борис как–нибудь подействовать на нее в смысле примирения с мужем.

6/18 февраля 1900. Воскресенье.

О. Вениамин в первый раз участвовал в служении Литургии.

С двух часов мы с ним поехали в Посольство — представить его посланнику, который, равно как и жена его, приняли нас весьма любезно. Зашедши потом к секретарю Андрееву и драгоману Вильму, мы отправились в Коодзимаци к о. Павлу Савабе. Старик дал очень дельные наставления о. Вениамину касательно постоянства и терпения: «Все миссионеры до сих пор только и делали, что приезжали и уезжали — не понравится что–нибудь здесь — и уезжают. Из этого мы видим, что русские миссионеры выдержки не имеют. И это очень нас печалит. Вот и сегодня, после богослужения, остались здесь некоторые христиане и рассуждали: „Приехал новый миссионер; каков бы он ни был, хоть бы и не совсем хорош, только пусть бы не уезжал. Епископ уже стар — недолго ему до смерти; что ж будет, коли после него не останется ни одного русского руководителя Церкви? Не будет ли Церковь в опасности потерять православие?..” Поэтому–то всех печалит, что миссионеры так непостоянны и нетерпеливы. Приедут они и хотят, чтобы все было по их вкусу, все нравилось бы им, ни отчего бы они не получали неприятных впечатлений — но где же это бывает? На каком поприще, на какой службе не бывает тяготы, огорчений, каких–либо неприятностей? А в нашем служении еще какое великое утешение; вот я огорчаюсь, что наша Церковь ныне не делает блестящих успехов; в будущем еще больше препятствий предвидится от нехороших отношений России и Японии в политике; но я твердо уверен, что только наша Православная Церковь содержит всю чистую истину Христову, истина же не может не восторжествовать — не ныне, так через пять, через десять поколений Православная Церковь в Японии процветет. И это меня радует и утешает, при всем моем недовольстве настоящим. Не можете ли и Вы подобным образом утешаться при неприятностях и огорчениях, которые непременно встретятся Вам здесь? Огорчения временны, мимолетны, а то, что утешает нас, — Церковь Христова — вечно». И так далее. Целая проповедь миссионеру от японца.

7/19 февраля 1900. Понедельник.

Газеты извещают, что третьего дня, в субботу, Верхняя Палата Парламента представляла необыкновенно оживленную сцену. Зрительная галерея была битком набита бонзами. Маркиз Курода докладывал заключение специального Комитета о Религиозном билле. Комитет, хотя высказался в пользу сего билля, но внес многие поправки в него, например, «кёоси (религиозные учители) должны быть только японцы; они не освобождаются от военной службы, им не запрещается говорить и о политических предметах, но только не должны быть они членами политических партий» и прочее. Лишь только Курода кончил доклад, как посыпались вопросы и понеслись речи. Финал был тот, что сто двадцать один голос высказались против второго чтения билля, за которое было только сто голосов. Итак, Религиозный билль провалился. Зрительная галерея торжествовала до того, что полицейские должны были вывести нескольких бонз, предававшихся слишком необузданному восторгу.

8/20 февраля 1900. Вторник.

О. Павел Морита хвалится усердием к Церкви христиан в Маебаси: «Собрали и в банк положили сто двадцать три ены, церковных, предположенных на обеспечение содержания служащих Церкви». Ладно! Но скоро ли же они так дойдут до действительного, не воображаемого, содержания их Церкви?

9/21 февраля 1900. Среда.

Поликарп Исии, катихизатор в Ицикисири и прочих в Хоккайдо, пишет сильно о том, что «Церкви необходимы воскресные школы, иначе–де воспитываются дети христиан без знания своей веры». Сам он в своей Церкви завел воскресную школу и выписывает ныне для нее из Миссии книг на три ены. Совершенно прав он, и нужно еще настоятельней поставить священникам и катихизаторам в обязанность ведение везде воскресных школ, если нет более действительных способов к научению детей вере.

10/21 февраля 1900. Четверг.

О. Николай Сакураи, между прочим, сетует на то, что принятие Правительством вероисповедания в свое ведение может иметь большие неудобства для нас. «В Тенрикёо иногда в сахарных конфетах дается морфий, и правительственные чиновники следят за лекарствами, употребляемыми сей сектой, подвергая их химическому анализу. Пожалуй, так же станут химически исследовать вещества наших святых таинств», — боится о. Николай. Очень может быть, что языческие чиновники станут так же исследовать наши Святые Дары, как исследовали их протестанты, ища в них Христа, Который обретается в них, как мы твердо веруем и как они не веруют. Но что же из этого? Язычники ничего не найдут, за что бы упрекать нас… Но чтобы в самом деле не случилось профанации, которой опасается о. Николай, и не лучше ли, что Религиозный билль отвергнут? Пусть будет, как доселе. А доселе проповеди и Церкви ничто не мешало.