Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

• Название: Любовь — последний мост
• Автор: Йоханнес Зиммель
• Издательство: ООО «Мир книги»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-8405-0580-3

В городах Германии происходит серия загадочных катастроф, унесших сотни человеческих жизней. Причиной этих трагедий оказывается сбой в работе компьютерных систем. Вместе с полицией расследование ведет всемирно известный ученый, специалист по компьютерным вирусам Филипп Сорель. Ему предстоит выяснить, кто стоит за этими страшными террористическими актами.

Филипп понимает, что эти преступления — начало нового передела мира, в результате которого планетой будут править корпорации. Что может противопоставить жестким законам глобализации человек? Только силу своей любви, которая оказывается последним мостом, соединяющим прошлое и будущее, жизнь и небытие, земное и вечное…

---

16

Створы большой стеклянной двери разъехались. Филипп вкатил тележку со своим багажом в зал прилетов аэропорта Куантрен и остановился. В стороне от толпы встречающих своих друзей и близких он увидел стоящую в одиночестве Клод. Она была в синем брючном костюме и в синих туфлях без каблуков. Теперь и она заметила Филиппа. Подняла руку. Он пошел ей навстречу. В зале было как всегда шумно, слышался плач детей, музыка и объявления дикторов по аэровокзалу. Оба они шли навстречу друг другу немного скованно, неуверенно. Вот она замедлила шаги. А потом вдруг Клод побежала, и он тоже бросился к ней на встречу. Они крепко-крепко обнимали друг друга, шептали слова любви, целовали друг друга в губы, в щеки, в глаза, и у Филиппа появилось такое чувство, будто они с Клод не разлучались вовсе.

— Любовь моя, — говорил он по-французски. — Светлая моя любовь… Как я тебя люблю!

— Дорогой, — улыбаясь сквозь слезы отвечала она по-немецки. — Дорогой мой, наконец, наконец-то!

Он снова и снова целовал ее губы, лоб и щеки.

— Пойдем, — предложила она, когда кто-то из пассажиров толкнул их и даже не извинился.

На улице их ждал Рамон Корредор, молодой водитель-испанец, который встречал Филиппа, когда тот впервые прилетел в Женеву.

Рамон поклонился им.

— Как я рад снова видеть вас в Женеве, месье Сорель!

Он принял у Филиппа тележку и покатил ее вперед через «зебру» в самый центр большой парковки, на которой стоял его синий «ягуар». Уложил в багажнике чемодан и сумку Филиппа, а сверху — его светлый плащ. В Мюнхене шел дождь, а здесь светило солнце, и снова Филиппу бросилось в глаза море цветов, на сей раз осенних, ими были покрыты склоны холмов, они вовсю цвели на лужайках и в огромных каменных вазах перед зданием аэровокзала.

— Да, о твоем приятеле, Рамоне, — сказала Клод, крепко державшая Филиппа под руку. — Я вчера вечером встретила его перед «Бо Риважем», когда шла в парикмахерскую. Я сказала ему, что ты прилетаешь сегодня, и тогда он сразу предложил мне свои услуги: отвезти меня в аэропорт, где мы тебя и встретим. Ты не против?

— Очень удачно все сложилось, — ответил он, приятно удивленный теплым и ласковым воздухом этого воскресного дня. — Он хороший парень, двух мнений быть не может.

Потом они сидели на заднем сиденье «ягуара», а Рамон гнал машину по широкой улице, идущей под зеленым сводом, образованным смыкающимися кронами деревьев аллеи. Мимо пролетали белые виллы, парки с клумбами, на которых еще цвели розы. Вот снова появилось озеро с пассажирскими судами и яхтами на нем, на его берегу тоже цвело множество пестрых цветов; Филипп целовал Клод, вдыхая запах ее кожи и туалетной воды «In Love again».

— In Love again, — сказал он.

— In Love forever, — сказала она. — Forever and a day[94].

17

В квартире Клод они, взявшись за руки, прошлись по всем комнатам и остановились перед камином. Маленькая девочка с огромными глазами очень серьезно смотрела на них с портрета.

— Мама тоже счастлива, — сказала Клод, — видишь, как она на нас смотрит!

Он принялся вглядываться в картину, и ему показалось, будто в серьезных глазах маленькой девочки и на губах у нее вдруг появилась улыбка. «Какая ерунда», — подумал он. «А почему бы и нет?» сразу одернул он себя.

Он пошел следом за Клод на кухню. Здесь у нее в большой кастрюле были нарезанные для салата овощи, яйца вкрутую, оливки и маленькие початки кукурузы. Она взяла из холодильника блюдо с копченым лососем и бутылку белого вина, поставила на стол масло и положила свежие багеты. Посреди стола стояла ваза с тремя бутонами орхидей.

После еды они перешли в большую гостиную с черно-белым мраморным полом и сели перед телевизором.

— Конечно, и здесь, и в Италии я видела много репортажей с места катастрофы, — сказала Клод. — О том, как самолеты столкнулись в воздухе и рухнули, о погибших, о тяжелораненых и обо всех спасателях. А вчера вечером я видела тебя во время этой пресс-конференции в Кёльне. Я слышала все ваши выводы и объяснения. Как все это страшно!

— Да, — сказал он. — Очень страшно.

— Но сам ты, вернувшись из Германии, даже не попытался объяснить мне суть происходящего.

— Я не хотел, чтобы ты знала ужасную правду.

— Вот-вот! Я так и подумала. Но теперь с этим покончено. Ты расскажешь мне все, что тебе об этой истории известно: всю правду, до конца!

— Я просто вынужден тебе все рассказать, — проговорил он.

И затем со всеми подробностями он рассказал ей о катастрофе на комбинате лекарственных препаратов в Берлине, потом о несчастье в Дюссельдорфе — тоже не утаивая никаких деталей, — и, наконец, о рухнувших вблизи Ингольштадта самолетах.

У Клод было много вопросов к нему, и они несколько часов просидели перед открытой дверью на балкон. Солнце уже садилось, а он все говорил, спустились сумерки, а он продолжал свой рассказ, и только когда стало совсем темно, он остановился.

— В конечном счете все прояснится, — проговорил он. — Только главного у нас пока в руках нет, того, что могло бы спасти нас.

— О чем ты говоришь?

— О совершенной антивирусной защитной программе, — сказал Филипп. — У нас есть отличные программы, однако они не вполне совершенны. И вопреки всем защитным программам преступники всякий раз изыскивают путь, чтобы ввести в нашу систему свои вирусы. Однако отныне мы объединим наши усилия в самых разных странах, чтобы создать совершенную защитную программу. Конечно, «Дельфи» заинтересована в таком сотрудничестве. Потому что и там довольно давно работают над чем-то подобным.

— И ты считаешь, что вообще возможно — ответь мне, как на духу, Филипп! — создать программу, которая со стопроцентной надежностью не допустит в систему вирус?

— Это невероятно сложно, но такой шанс есть. Возможность стопроцентной защиты от проникновения вируса в принципе дана.

— И каковы ваши шансы?

— Они велики, дорогая. Я ведь сказал уже, что сейчас над этим будут работать лучшие специалисты во всем мире. Поверь мне, пожалуйста!

— Я тебе верю. Вы должны суметь остановить этот террор, — сказала Клод.

Они еще долго молча сидели на диванчиках, Клод включила телевизор, и они просмотрели передачи новостей по разным каналам. И повсюду комментаторы говорили о компьютерных преступлениях, о ходе расследования и о том, что эксперты разных стран совместно работают над тем, как с помощью идеальных защитных программ в будущем избежать новых несчастий.

Полночь давно миновала, когда они, наконец, пошли в спальню. Ими овладело желание, но у них ничего не получилось, и под конец они, нагие, сидели с подложенными под спину подушками у изголовья постели, и Клод, положив голову на плечо Филиппа, сказала, что им не стоило и пытаться после всего того, о чем они перед этим говорили — так они переволновались, — а он сказал:

— Да, после того, о чем мы говорили и после того, что произошло.

Их руки сплелись, она поцеловала его в губы, и он ощутил биение ее сердца, а сквозь открытое окно они оба видели огромный фонтан на озере, который ночью подсвечивался скрытыми прожекторами, так что струи его напоминали жидкое золото. Фонтан бил на высоту в сто сорок метров и в высшей своей точке струя раскрывалась, как огромный цветок, и миллионы капель падали обратно в озеро: pennies from heaven[95].

Сейчас, около двух ночи, машины внизу проезжали лишь изредка, их шум не проникал в спальню и только по потолку время от времени пробегали причудливые тени.

Конечно, Клод опять заговорила о произошедших катастрофах, ужасаясь, что столько людей уже погибло, и нет никакой уверенности в том, что это не повторится. Она расплакалась, и он чувствовал, как по его груди катятся ее слезы. А что, если у них на самом деле ничего не получится?

Он смотрел поверх ее подрагивающих плеч в сторону больших белых судов на озере, на верхних палубах которых кружились в танце парочки. Музыка оттуда к ним не долетала, не было слышно ни звука. Она сказала:

— Любовь моя, у меня есть только ты, а у тебя — я. И ты должен мне говорить обо всем. И всегда одну правду. Никогда не ври мне. Прошу тебя, Филипп! Ну, пожалуйста!

И он подумал, что никогда впредь не обманет ее и не умолчит о чем-то важном, никогда, и поэтому сказал, что хотя у них есть шансы добиться успеха, существует, тем не менее, опасность, что им не удастся предотвратить очередное преступление.

— Ты и такое допускаешь?

— Да.

— То, что можно допустить или представить себе, то и случается, — сказала она. — Значит, так оно и будет. Во всем мире. И может случиться с каждым. Может коснуться всех и каждого? Скажи, Филипп.

«Не лги ей, — подумал он. — Никогда больше ее не обманывай». И поэтому сказал:

— Да, это может коснуться всех и каждого.