Михаил Иржавцев - Данэя

• Название: Данэя
• Автор: Михаил Иржавцев
• Жанр: Философия

Роман-антиутопия.

В древние и средние века количество ученых исчислялось единицами — в наше время их количество огромно и будет увеличиваться всё больше и больше благодаря научно-техническому прогрессу. Но чем может быть чревата эта, существующая уже, тенденция вытеснения физического труда интеллектуальным?

Будущее на Земле — непонятно, насколько дальнее. Сверхвысокий уровень развития всего, и общество, состоящее почти из одних ученых-интеллектуалов. А тех, кто непригоден для интеллектуального труда, «неполноценных», безжалостно используют. Как ресурс органов для хирургических пересадок интеллектуалам, упрощенного удовлетворения сексуальной потребности, производства всяческих опытов наряду с животными. И — для вынашивания детей «неполноценными» женщинами.

Лал, историк и мыслитель, единственный понял, к чему ведет подобное разделение человечества: царству сверхсовершенных роботов, заменивших людей, во главе с немногочисленными бесчувственными гениями и строго потребным этим гениям количеством умственно выродившихся «неполноценных». Он начинает борьбу за его ликвидацию; её после его гибели продолжают его друзья, Дан и Эя, — борьбу долгую и полную острых драматических моментов.

---

Радости возврата к обычной жизни поглотили в первые дни Дана и Эю с головой. Встречи с друзьями, учениками, коллегами, знакомыми; — они с жадным удовольствием окунулись в море общения с уймой людей. Это нисколько не утомляло их.

И в эти же дни получили некоторую информацию, которая лишь подтвердила то, что им уже было известно. И ничего более.

Ева не отзывалась. Можно было попробовать связаться с ней через Ли, если бы он не был вызван в Космос еще во время карантина. Он даже не отдохнул как следует после спасения астронавтов — но там, в Малом космосе, случилось что-то, и требовались лучшие из спасателей. Когда-то он вернется!

— Что будем делать, Отец?

— Я хочу понять: уяснить обстановку до конца. Слишком странно они себя вели. Проверка знаний Детей — самый удобный момент: почему они им не воспользовались?

— Что могут они сейчас сделать с нами — с тобой? Слишком понимают. Предпочли не заострять общее внимание.

— Наверно ты права, Мама. Пытаются сделать вид, что ничего особенного не произошло. Выставить появление наших Детей как чистый эксперимент, проведенный в исключительных условиях, из которого следует только, что дети выживают на Земле-2 и в Большом космосе. И ничего больше. Никаких дальнейших — социальных — выводов. Они, действительно, большинству и в голову не приходят.

— Значит, они боятся тебя — твоей популярности: она создает обстановку не в их пользу. Именно сейчас и надо этим воспользоваться. Ты должен выступить по всемирной трансляции.

— Ни в коем случае. Вспомни все, что рассказывал Лал. Его взгляды были слишком неожиданны для всех: никто не хотел его слушать.

— Тебя будут!

— Но не поймут. Это их лишь ошарашит. Сыграет только на руку недругам Лала.

— Что предлагаешь ты?

— Не торопиться. Будем знакомить с взглядами Лала отдельных людей: пусть они рассказывают о них другим, передают от одного к другому, обсуждают их и спорят. Распространяясь постепенно, они верней укоренятся в сознании многих. Тогда у нас появятся единомышленники, а не оппоненты.

— И все? Нет! Нужны дела, примеры.

— Появление у нас Детей — пока главный пример.

— Ты же сам говоришь, что большинство из этого не сделали никаких выводов — ничего не поняли.

— Дай им время: поймут.

— А до той поры ждать?

— Вести пропаганду.

— Недостаточно! И того, что мы там сделали — оказывается, тоже. Нужно, чтобы появился хоть один ребенок, рожденный настоящей матерью здесь уже, на Земле. Но я сама…

— Я знаю.

«Знаю. Ты не можешь — смерть Малыша стоит перед твоими глазами. И перед моими».

— Надо действовать. Действовать! — упрямо повторила Эя. — Я знаю — были женщины, желавшие сами родить ребенка. Педагоги. Ева говорила мне об этом: тогда, перед отлетом. Она сама — тоже.

— Опять Ева?

Но новые попытки вызова Евы ничего не дали: сигналов отзыва не было. Почему: не хочет говорить с ними?

Решили связаться с Ли, не дожидаясь его прилета. Дан заказал сеанс космической связи с ним. Но вместо Ли на связь вышел врач космической станции на Минерве. Ли находился в госпитале: сильно покалечен во время последней операции спасения, на которую был тогда внезапно вызван. Сейчас жизнь его вне опасности, но он долгое время будет прикован к кровати после сделанного ему хирургического ремонта. Весть страшная!

— Он выкарабкается, Мама. Ты слышала: врач сказал! Но ему придется долго лечиться — мы не скоро увидим его.

— Надо было обратиться к нему, пока он был на Земле. Он-то с Евой наверняка общался. Ну ладно, делать нечего: сама отправлюсь к ней.

— Не заставишь же ты ее говорить с тобой, если окажется, она, действительно, не хочет!

— Заставлю — как-нибудь. Главное — разыскать ее, увидеться.

— Это же будет страшным нарушением этикета.

— Пусть — надо! Кстати, я, кажется, знаю, как на нее воздействовать: возьму с собой Дочь. И откладывать не буду: полетим в эту пятницу.

Дети возвращались домой всегда полные впечатлений и сразу начинали рассказывать и обсуждать увиденное и услышанное за день.

Пока вхождение в обычную земную жизнь давалось им легко. У обоих сразу появились постоянно окружавшие их товарищи, которые старались показывать и знакомить со всем, что они не могли увидеть вне Земли. Они расплачивались рассказами о Земле-2 и Большом космосе. Отношение к ним не только товарищей, но и педагогов было, конечно, особым: они были, все-таки, не такие, как все.

Они не торопились после занятий домой — появлялись лишь к ужину. Но заканчивать день вне привычной обстановки, без родителей, они бы не смогли.

… Сын был, казалось, не в своей тарелке — чем-то смущен.

— Со мной сегодня говорил сексолог, — после ужина сказал он Отцу наедине. — Спросил, не хочу ли я пойти к гурии. Разве это надо сразу?

— Нет: ты имеешь право подождать.

— Отец, а вообще — это обязательно?

— Все твои сверстники в первый раз имеет дело с гурией.

— Я бы не хотел этого совсем. Не могу относиться к гуриям, да и ко всем неполноценным, как все. Ты же сам говорил. Я ведь ношу имя Лал.

— Верно, Сын!

— Ну да! И потом: нужно ли так? Мне хочется, чтобы — как у вас: у тебя и Мамы. Это правильно?

— Думаю, да. Хоть, может быть, не для всех. Ты можешь делать, как захочешь.

— Понимаешь, хуже, что ребята пригласили меня сходить на эротические игры. В эту пятницу. Нужна какая-то серьезная причина, чтобы их не обидеть: я, все равно, с ними не пойду.

— В пятницу мы отправимся с тобой на рыбалку. Есть одно озеро: я был там незадолго перед отлетом на Землю-2. Вместе с Лалом. Для твоих товарищей этого, по-моему, достаточно.

— Да — вполне!

И он начал делиться с Отцом своими планами: облетать всю Землю, увидеть собственными глазами все ее уголки. И все растения. И всех животных: пока что ему больше всего понравилось в зоопарке.

— Но всех их мы туда брать не будем: по крайней мере, вначале, — привычно свел он под конец все к своей Земле-2.

46

На ракетодроме детского острова никого не было. О месте работы Евы Эя узнала там же по справочному компьютеру: в другой части острова, куда пришлось добираться аэрокаром.

На лужайке, как когда-то, босоногие дети в пестрых ситцевых трусиках делали с инструктором зарядку. Рядом, под деревом, сидела женщина. Повидимому, педагог — дожидалась конца зарядки, чтобы повести группу завтракать. Она не обращала внимания ни на садившийся аэрокар, ни на то, что Эя с Дочерью подошли к ней. Даже не повернула голову.

— Доброе утро! — поздоровалась Эя.

Женщина вздрогнула и подняла, наконец, голову. В глазах ее почему-то мелькнул ужас. Незнакомая.

— Эя?! — хрипловато спросила она.

— Ева! — Эя вдруг узнала ее — она была слишком не похожа на прежнюю Еву: осунувшаяся и худая, внешне много старше своих лет. Глаза — потухшие.

Было видно, что она в таком состоянии, когда ни о чем расспрашивать нельзя. А это так нужно сейчас!

«Спокойно!» — Эя напряглась: «Ничего: ты заговоришь».

— Это моя дочь. Ее зовут Дэя.

— Дочь… — в глазах у Евы что-то загорелось.

— Хочу показать ей детей на Земле. Ты поможешь?

— Да. Помогу, — глухо отозвалась Ева.

Она дала детям выпить сок и сразу повела в столовую.

Они завтракали там же, за отдельным столом. Ева угрюмо молчала, и Эя старалась ничем не выдать свое нетерпение.

— Поведи нас, пожалуйста, сначала к самым маленьким, — попросила она Еву, когда встали из-за стола.

— Замени меня, — сказала Ева помощнице-практикантке. И они пошли в ясли, к грудничкам.

— Маленькие! — широко раскрыла глаза Дэя. — Можно взять его на руки, сеньора?

— Только осторожно.

— Не бойся, Ева: она — все знает.

Кормилица передала Дэе младенца, и девочка бережно взяла его.

— Она держит умело! — заметила удивленно Ева.

Дэя крепко прижимала младенца к себе. Лицо ее побледнело, губы дрожали.

Ева молча посмотрела на кормилицу. Дэя отдала ей ребенка, подошла к матери. Голова ее была низко опущена.

— Что с тобой, девочка? — спросила еще ничего не понимающая Ева. Вместо ответа Дэя вдруг задохнулась рыданием.

— Малыш! Маленький! — прорвалось у нее сквозь плач. Ева схватила ее, прижала к себе.

— Не плачь, дочка, не плачь! Ну же! — Сумела успокоить ее — и только тогда отпустила. Повернулась сразу к Эе.

— Нам нужно поговорить! — глаза ее горели — это была снова прежняя Ева, с решительными, энергичными жестами.

— Очень нужно, Ева! Из-за этого я и прилетела.

— Пойдем: я сейчас не смогу сидеть — мне надо двигаться.

— А мне можно еще здесь остаться? — попросила Дэя.

— Если не будешь плакать. Да? — она ласково погладила девочку по голове.

— Не буду, — я обещаю.