Владимир Беляков - Русский Египет

• Название: Русский Египет
• Автор: Владимир Беляков
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-3014-5

Знаете ли вы, что на египетской земле, в православном монастыре Святой Екатерины, и поныне растет Неопалимая Купина — куст, в пламени которого Бог впервые явился пророку Моисею? Что к Неопалимой Купине и к горе Синайской веками шли и теперь идут русские паломники? Что в Порт-Саиде похоронены русские моряки с крейсера «Пересвет», погибшие в начале 1917 года? Что после Гражданской войны Египет стал пристанищем для тысяч русских эмигрантов, среди которых были художник Иван Билибин, скульптор Борис Фредман-Клюзель, египтологи Владимир Голенищев, Владимир Викентьев и Александр Пьянков? Что в Египте пел непревзойденный Федор Шаляпин и танцевала великая Анна Павлова? Что, наконец, во время Второй мировой войны освобожденные из плена советские солдаты возвращались на родину через Египет?

---

Мы и наши друзья часто ездили в арабскую часть Каира на знаменитый восточный базар Муски (Хан аль-Халили. — В. Б.), где продавались интереснейшие вещи: от керамики до ковров. Из нашего христианского убежища мы с сестрой и И. Я. Билибиным ездили смотреть многие достопримечательности Каира.

Вспоминаю свой отъезд из Каира в 1922 году. Я должна была поехать к отцу в Чехию, где он с большим волнением и тревогой ожидал приезда остальной нашей семьи. В это трудное время для всех нас я должна была поддержать своего отца, помочь ему пережить тяготы первых лет эмиграции. Помню, мы расстались с Билибиным большими друзьями, так как с пониманием и уважением относились друг к другу. Когда я уезжала, Иван Яковлевич сказал мне примерно следующее: если так случится, что мы больше никогда не увидимся, помните, что где бы я ни был, когда я буду умирать и не смогу говорить, я помашу Вам, как старый пес, своим мохнатым хвостом».

Этот образ я встретил и в одном из писем Билибина к Чириковой. Навеян он был смертью собаки — Хеопсика. Умирая, верный пес, завидев хозяина, все же нашел в себе силы поприветствовать его, слегка помахав хвостом…

Читая письмо Людмилы Евгеньевны, я будто и вправду побывал в гостях у прошлого. Да и смотрите, обороты какие: «Билибин старше меня на 20 лет». Не «был старше», а просто «старше». И это о человеке, которого уже полвека нет в живых…

Чирикова также упомянула в письме о том, о чем я уже знал: что она передала свои воспоминания этого периода журналу Советского фонда культуры «Наше наследие». «И если я доживу, рассчитываю увидеть их напечатанными, как предполагалось, на Рождество 1991 года, — писала мне Людмила Евгеньевна. — Из них для Вас может многое проясниться».

На Рождество — это в последнем, шестом номере (журнал выходит раз в два месяца). Находясь летом в отпуске в Москве, я сделал попытку добраться до мемуаров Чириковой. Но она не удалась. Дело в том, что журнал «Наше наследие» печатался в издательстве «Максвелл» в Лондоне, и материал уже был послан туда.

Терпеть с конца октября до выхода журнала в свет не было никакой мочи. Да к тому же подгоняли меня два обстоятельства. Прежде всего то, что возраст Людмилы Евгеньевны действительно настолько почтенный, что хотелось успеть задать ей вопросы, которые могли возникнуть при чтении ее воспоминаний. Кроме того, я полагал, что подходит к концу срок моей работы в Каире. После августовских событий новый главный редактор «Правды» Геннадий Селезнев сообщил всем зарубежным корреспондентам, что денег на содержание корпунктов нет и больше не будет, поскольку все счета КПСС заморожены. Единственная надежда — самофинансирование. Я, как и другие корреспонденты, начал лихорадочно искать источники средств для продолжения работы в Каире и, забегая вперед, должен сказать, что с помощью друзей нашел их. Но в октябре ситуация еще оставалась неясной, деньги, переведенные из Москвы до августа, быстро таяли. Поэтому если в мемуарах Чириковой окажутся какие-то «наводки», с помощью которых можно попробовать разыскать в Египте доселе неизвестные нам, как иконы, произведения Билибина, надо бы иметь для этого в запасе некоторое время. Поразмыслив над тем, как ускорить дело, я решил позвонить в Лондон, своему коллеге, корреспонденту «Правды» Александру Лютому. Тот обещал связаться с издательством «Максвелл» и прислать мне экземпляр журнала, как только типография начнет его печатать.

Кстати, о «наводках». Одну из них я встретил среди писем Билибина в картонной коробке, переданной Чириковой Советскому фонду культуры. «Я получил новый заказ у мадам Нагиб-паша Бутрос Гали: большое декоративное панно (площадь — около 4 квадр. метров) в стиле персидских миниатюр, — писал Иван Яковлевич Людмиле Евгеньевне в мае 1923 года. — Цена — 350 фунтов стерлингов».

Прочитав эти строки, я чуть было не подпрыгнул от радости. Потому что семья Бутрос Гали — это вам не грек Бенаки, давным-давно уехавший из Египта, ее знает каждый египтянин. Нынешний глава клана, доктор Бутрос Бутрос Гали, — один из самых известных политических деятелей страны. Много лет он был государственным министром иностранных дел, затем заместителем премьер-министра Египта по международным вопросам. В последние годы возглавлял также Общество египетско-советской дружбы. С человеком этим я не раз встречался, разговаривал, брал у него интервью.

Простым смертным, даже иностранным корреспондентам, к коим отношение всегда особое, не пристало знать домашний телефон и даже прямой городской номер офиса людей такого ранга, как доктор Бутрос Гали. Поэтому я связался сначала с его помощником. Тот выслушал меня внимательно и доложил затем своему шефу. Через некоторое время помощник сообщил мне, что доктор Бутрос Гали припоминает вроде такое панно, но находится оно не у него, а у его родственников. Он, конечно, чрезвычайно занят, но постарается выбрать время, чтобы убедиться, что картина на месте, и договориться с родственниками насчет возможности посмотреть ее и сфотографировать.

Шли дни, а за ними недели. Я периодически звонил помощнику доктора Бутроса Гали, но неизменно получал один и тот же ответ: пока ничего нового для вас нет. Заместитель главы правительства Египта, как обычно, много разъезжал по белу свету. А в те дни поздней осени 1991 года у него прибавилась еще одна забота: Египет выдвинул кандидатуру доктора Бутроса Гали на пост Генерального секретаря ООН.

Честно говоря, немногие тогда верили в то, что 69-летний египтянин может быть избран на этот почетнейший пост. Но скептики оказались посрамлены: доктор Бутрос Гали победил на выборах.

Я сначала было обрадовался этой вести. Ведь этот человек был для меня почти что «своим». А потом приуныл. Отъезд доктора Бутроса Гали в Нью-Йорк оставлял весьма мало шансов на то, что я когда-нибудь увижу панно Билибина.

В начале декабря к нам в гости пришли супруги Дебоно. Я рассказал им о картонной коробке с письмами Билибина и о том, что он сделал большое панно для семьи Бутрос Гали. Посетовал, что с отъездом доктора Бутроса Гали к новому месту работы мне, вероятно, так и не удастся добраться до этого панно.

И. Я. Билибин. Панно «Восточный танец». 1924 г. Автограф И. Я. Билибина на панно «Восточный танец»

— Я вам помогу, — решительно заявила мадам Дебоно. — Я неплохо знаю семью Бутрос Гали.

Слово свое она сдержала. Выяснила, где точно находится панно, договорилась с его владельцами, снабдила меня номером телефона. Вот уж действительно — не имей сто рублей!

Встреча эта, однако, состоялась только в новом году. Владелец панно, Мерит Бутрос Гали, двоюродный брат Генерального секретаря ООН, был серьезно болен. Собственно, с ним мне увидеться так и не довелось. Принимала меня его жена — в их восьмиэтажном доме на набережной Нила. Семья Бутрос Гали занимает там верхний этаж, предыдущий же используется как своего рода музейный запасник. Туда-то двое слуг и спустили тяжеленное панно в золоченой раме, чтобы визитом моим не потревожить больного хозяина.

В каталоге произведений И. Я. Билибина эта почти квадратная картина высотой в человеческий рост называется «Восточный танец». На переднем плане — гибкая танцовщица, справа от нее — девушки-музыканты, слева — зрители: принц и его друзья, а на втором плане — роскошные сад и дворец. По всему полотну яркие, типично билибинские краски. Внизу — автограф по-французски, инициалы по-русски и дата — «1924».

В просторной комнате, где я познакомился с известной на родине художника только по названию прекрасной картиной, было немало и других произведений искусства. Бросалось в глаза, что часть из них — явно армянского происхождения.

— Дело в том, — ответила на мой вопрос мадам Мерит Бутрос Гали, — что мама моего мужа, мадам Нагиб-паша Бутрос Гали, была армянкой из Стамбула. Она прожила долгую жизнь и умерла сравнительно недавно — в 1984 году.

Хозяйка подвела меня к столику с фотографией немолодой интересной женщины. «Это моя свекровь», — сказала она. Так вот как выглядела заказчица Билибина!

Домой я возвращался в приподнятом настроении: полгода ожиданий и надежд завершились пусть маленьким, но открытием. И вновь вспомнил о мемуарах Чириковой.

Вдруг и в них есть что-то, что поможет найти новые работы Билибина? Ведь он жил в Египте целых пять лет! Правда, какая-то часть созданного им здесь была продана за границу с выставки Ивана Яковлевича, проходившей в Александрии в конце 1924-го — начале 1925 года, что-то он наверняка увез с собой в Париж. Но, конечно, три иконы и одно панно — далеко не все работы кисти Билибина, все еще находящиеся в Египте.

Однако познакомиться с мемуарами Людмилы Евгеньевны оказалось не так-то просто. Мой лондонский коллега Александр Лютый действительно связался с издательством «Максвелл» и договорился получить там экземпляр журнала «Наше наследие», как только пойдет его тираж. Но тут случилось непредвиденное. 5 ноября 1991 года при загадочных обстоятельствах скоропостижно скончался владелец издательства, один из столпов мирового издательского дела Роберт Максвелл. А вскоре выяснилось, что его международная многомиллиардная империя находится на грани краха: долги покойного оказались равными стоимости его имущества. Издательство «Максвелл» в Лондоне, как и другие принадлежавшие магнату компании, опечатали в ожидании результатов расследования. Я регулярно звонил Александру в Лондон, но он отвечал одно и то же: телефоны издательства молчат, судьба журнала неизвестна.