Павел Буркин - Сила Мира

• Название: Сила Мира
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

Действие происходит в Мирфэйне, за четыре века до эпохи «Когда камни кричат» и «Краденой победы». В те времена, когда Церкви Единого ещё противостояли древние Храмы, и жрецы возносили молитвы таинственным Богам. Когда Империя Ствангар была в зените могущества, а величайшие маги мира выясняли отношения на поле боя. Собственно, именно застарелое противостояние Храмов и поставило мир на грань гибели. И только забытое в благополучные века последнее средство — Сила Мира — способно спасти этот мир от чудовищной катастрофы. Проблема в том, что Сила эта даётся только на двоих.

---

— Нали, ты спишь?

Дверь открывается. На пороге стоит Ками, та самая Ками, которая после осады уехала с Амелией. Лицо женщины обветрено на лютом морозе, на ней — теплая одежда, рассчитанная не на эрхавенскую зиму, а на холод Поля Последнего Дня и Земли Ночи. Крепкие («Полегче, дорогая, придушишь!») объятия, поцелуй обветренных губ. Налини и не знала, как, оказывается, скучала по неунывающей подруге Неккары. Вдова Раймона прикрывает дверь, чтобы голоса не разбудили Шарля, а следом за первым чудом спешит и второе. В узком коридоре, соединяющем несколько храмовых келий, появляется Неккара.

— Не ждала, Нали?

Как ни рада уроженка Аркота Ками, а ближе Неккары после гибели Раймона никого нет. И снова объятия, слезы радости и благодарности сохранившей друзьям жизни богине. Сколько раз долгими осенними ночами Налини молилась, чтобы все вернулись домой живыми? И благая богиня услышала…

— Вы… победили?

— Не мы, — отвечает Неккара и ранняя морщина — след нелегкой жизни — прорезает лоб. — Тетрик и Аэлла. Если бы они не пошли на бой с врагом за пределы Мира, у нас бы ничего не вышло. Впрочем, рассказать обо всем я не успею и до рассвета. Боюсь, они никогда не вернутся.

— Они были хорошими учениками, да не отринет их благая богиня, — вздыхает Налини. Все-таки без потерь не обошлось… — А где Амме, Сати и Палач Лиангхара?

— Все трое живы, Нали. Остались на Полуночных островах, помогают оркам — все эти века там жили орки, их доставят на более пригодные для жизни земли. Но боюсь, они тоже не вернутся. Только не спрашивай о Сати, ладно? Больно рассказывать.

— То есть? — недоверчиво спрашивает Налини.

— Видишь ли, Амме и тот Палач Лиангхара, они… полюбили друг друга. Так, как ты любила Раймона.

— Для меня он и сейчас жив! — отвечает Налини.

— Значит, как ты его любишь, — невозмутимо поправляется Неккара. — В той последней битве погиб Мелхиседек и все Палачи, кроме Левдаста. Насколько я знаю, других претендентов на корону и власть над Храмом Лиангхара больше нет. Левдаст вернется в Марлинну, а Амме последует за ним.

— Как она может бросить Храм?! — изумляется Налини. — Она не должна так поступать!

— Ее благословили на жизнь в браке с Высшим Палачом сами Исмина и Лиангхар, — отвечает Неккара. — Я видела их совместное явление, и до сих пор не сошла с ума. Времена меняются, Нали. Храмы должны помириться, потому что в Мире растет угроза для всех наших Богов. Кроме того, Амме ведь не просто так туда едет. Она будет помогать тайным исминнианцам и последователям Ксандефа, почитающим всех Богов. Она поможет Храмам подвести черту под веками вражды. Не удивлюсь, если через пару лет мы сможем навестить их в Марлинне. Держава Атаргов может помочь всем Храмам — боюсь, помощь еще понадобится…

— А кто будет Верховной?

— Скорее всего, Ками. Она высшая жрица. Но знамения могут указать и на тебя. Ты должна быть к этому готова.

— А что с Сати?

Лицо Неккары посуровело. Последний раз такой Налини ее видела в прошлом… теперь уже позапрошлом году, когда предстояло идти в Мир Лиангхара.

— Не говори о ней, — повторяет Неккара. — Она предала всех. Из-за нее разразилась бессмысленная бойня, обезглавившая Храмы, из-за нее Тетрик и Аэлла чуть не погубили друг друга, а заодно весь Мир.

— Она наказана по заслугам? — спрашивает Налини. Раймона тоже не враги убили, а прихвостни предателя Дюранда… Стоит забыть прошлое — и вот оно, легко на помине, ногой открывает дверь, вламывается в дом наглым, чуящим безнаказанность бандитом.

— Да. Наказала собственная совесть. Надеюсь, она сможет сделать что-нибудь полезное, что, если не искупит, так хоть уменьшит ее вину. Впрочем, мой грех не меньше.

— Нек, что ты говоришь?!

— Правду, Нали. Я убила того, кого полюбила, потому, что поставила долг выше любви, да и неправильно его поняла. Одно радует — я буду матерью его ребенка. Давай сделаем так, чтобы наши дети стали друзьями? Может, и Амме станет матерью, а Айша Бонар будет матерью точно — у твоего Шарля будет еще и племянник. И тогда в Мире их будет четверо…

Междугодье 1141 года, Полуночные острова

Хочется плакать, но слез давно нет. С тех пор, как Хозяева решили поступить с ней, как с простым Вестником — переработать. Плакать не только от стыда и раскаяния — от счастья. Еще совсем недавно над головой висела хмарь цвета спекшейся крови, под ней даже морозный воздух был каким-то затхлым. Теперь хмарь все тоньше, небо все темнее и глубже, а чистый, холодный ветер уже разодрал в некоторых местах противную мглу. В разрывах на угольно-черном небе мерцают звезды, кажущиеся отвыкшим глазам яркими и крупными. Порой в клочьях туч мелькает и краешек полной, заливающей землю серебром, луны — светила полярной ночи.

Пуладжийка вздыхает. За то, чтобы магический кошмар сменился этой обыкновенной ночью, самые лучшие, Тетрик и Аэлла, сложили головы. А она… Она совершила непрощаемое. И пусть Амелия сказала, что не держит на нее зла, пусть даже сама Исмина могла бы ее простить (если б Сати осмелилась просить Ее о таком) — но сама себя она не простит никогда.

Когда они последний раз говорили с Верховной, та, видно, что-то поняла.

— Я чувствую твою боль, Сати, — говорила жрица, унизанная кольцами и браслетами, все еще прекрасная рука касалась непокорных волос пуладжийки. — И я бы тебя простила, если бы ты простила сама себя. Но раз уж нет… Послушай, ты ведь помнишь, чему я тебя учила?

— Я помню все, что вы мне говорили, старейшая.

— Помнишь, однажды ты поссорилась с Аэллой и бросила в нее вазой? Я тебе тогда сказала: мало просто просить прощения. Надо подтвердить раскаяние делом, помочь ей. Помнишь?

— Конечно. Какая же я была дура…

— Тебе было всего пятнадцать, но речь не об этом. Сейчас ты не можешь себя простить потому, что раскаяние не подтверждено делом, а слова не перевесят поступков. Но если хочешь загладить вину перед Миром, придется положить действия и на другую чашу весов. Помоги Мирфэйну залечить нанесенные твоими Хозяевами раны.

— Как же я смогу? — изумляется Сати. — Я одна, а Мир такой огромный…

— Устойчивость Мира зависит от всех Богов и от всех Храмов. Один из них — Храм Амриты — был разрушен. Восстанови его, оснуй заново. Пусть поначалу это будет небольшая часовенка где-нибудь на отшибе, но чтобы в ней служили по-настоящему верящие Великой Матери. И не жалей труда на прославление своей богини, тогда у тебя будет и Сила, и все, ради чего ты пошла к врагам.

— Как же Храм Исмины?

— Храм Исмины без тебя обойдется (без меня, кстати, тоже). А Храм Амриты — нет. Знаешь, что перед смертью сказала последняя его жрица с Даром, Лалика? «Пока еще не знаю, кто это будет, Амме. Но я молю Великую Мать, чтобы она вручила Силу той, кто согрешила, но раскаялась и исправила свой грех действием. И она будет первой, кто решит возрождать Храм после закрытия Врат». Она говорила о тебе, Сати. Попроси Великую Мать о помощи, и посмотрим, что получится.

— Старейшая, но ведь я не знаю, как Ей правильно молиться…

— Зато твое сердце полно раскаяния. Оно подскажет.

Уже очистилось полнеба. Лунный свет с непривычки почти слепит, заливает заснеженные скалы над бушующим, полным ледяного крошева черным морем. А вдали, за перекатывающимися водными горами и равниной пакового льда, смутно белеют какие-то горы. Это — Земля ночи. Та, где попытался войти в Мир кошмар. Сати стоит на самом северном мысу самого северного из Полуночных островов. Дальше суши нет — если не считать Земли Ночи.

Вокруг — никого. Орки живут на другом конце острова, Амелия и Левдаст по горло заняты подготовкой к перемещению целого народа, Неккара отправлена в Саггард — искать Ками. Но никто и не нужен, посторонние могут лишь помешать общению с богиней.

На колени — в снег. Мерзлый камень леденит ноги и сквозь многослойные орочьи штаны. Но встать нельзя — эта боль гасит душевную, куда более сильную.

Собственный голос кажется хриплым и чужим, слова падают бессильно, как первые капли воды на безжизненную, истомленную свирепым солнцем землю. Но за первыми каплями идут следующие, дождь не затихает, и вскоре из безжизненной, растрескавшейся и спекшейся в камень земли поднимаются первые, самые смелые ростки:

— Я не имею никакого права просить тебя, Великая Мать, о чем-либо. Я предала всех, из-за меня погибла Твоя последняя жрица. Но она просила, чтобы кто-то продолжил служить Тебе, когда ее не будет. Не отказывайся от меня, прими мою верность. И дай силы искупить вину служением Тебе… У меня нет ничего кроме имени и желания Тебе служить — возьми хотя бы мое имя.

Ответ не прозвучал в морозном воздухе, не ответил свист ветра в скалах, грохот тяжелых ледяных волн, разбивающихся о подножье острова, не пришел в виде танца лунных бликов на снегу. Но Сати уверена, что его получила. Кажется, ее щеки ласково, почти неощутимо коснулись губы давно умершей матери. В то же время Сати не сомневается — так оно и есть.