Борис Изюмский - Небо остается...

• Название: Небо остается...
• Автор: Борис Изюмский
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

Во второй книге автор знакомит читателя с дальнейшей судьбой героев романа, прошедших нелегкий путь последних двух лет войны и вернувшихся в Ростов.

---

Лиля проснулась рано, когда все еще спали. Было по-домашнему тепло и уютно.

Стараясь не разбудить мать, она тихо умылась и стала готовить завтрак Шмельку. Больше всего он любил поджаренную картошку, отваренную в мундире накануне вечером. И чтобы рядом была яичница, обильно залитая томатным соусом, посыпанная чайной ложкой сахара.

Лиля нагнулась над Шмельком: он разрозовелся во сне, темные волосы разметались.

— Вставай, сынок! — тихо сказала она.

Володька мгновенно отозвался:

— Угу! — вскочил и начал делать зарядку. Умывшись, сел за стол на кухне.

— Ты знаешь, почему Валька Шуликов (это его сосед за партой) такой толстый?

— Нет, — с недоумением посмотрела мать.

— У него папа — начальник бойни.

Логика, ничего не скажешь.

— А знаешь, чему научился Джим? — так называли соседского черного пуделя. — Он вешает ведро на колонку, лапой открывает кран и тащит ведро домой.

«Ну, это, наверно, фантазия».

Шмелек проверил, все ли в порядке в ранце, и вышел из дома — школа была через дорогу.

Вскоре и Лилия Владимировна, приготовив завтрак Тарасу, тихо закрыла дверь квартиры.

Роса омыла крыши домов, тротуары, желтеющие листья берез, красные кисти рябины. До института ходьбы минут тридцать, и этот путь Новожилова проделывала обычно неторопливо, с удовольствием.

Она миновала жилые кварталы, молодой парк и влилась в поток рабочих, спешащих на радиаторный завод. Было какое-то особенно приятное ощущение от этого движения в живом потоке.

Недавно построенное здание института издали приветило белыми стенами, ясными окнами.

За время пути Лилия Владимировна обдумала свое выступление на ученом совете, прикинула, чем будет заниматься сегодня в первую очередь. О себе как ученом она была не очень-то высокого мнения. Считала, что подтверждались худшие опасения, высказанные еще в детском дневнике: лучше иметь один талант, чем множество способностей. Но, пожалуй, все же один талант у нее есть — организаторский. Даже если это касалось вечеринок в лаборатории, для которых она писала стихи капустника, пекла торты и разрабатывала меню, чтобы затем, в разгар веселья, незаметно исчезнуть.

Новожилова поздоровалась в вестибюле с вахтером, старичком, похожим на их школьного сторожа Тимофея Игнатьевича — такие же моржовые усы, — и прошла в свой кабинет на втором этаже. Здесь сняла плащ, расчесала густые волосы. На ней были шерстяное бордовое, строгого покроя платье — сама шила его — и янтарное ожерелье, которое не давало покоя ухажерам.

«Неужто, — подумала она, — нынешнее звание и должность, вызвали в институте сей повышенный мужской интерес к моей персоне? Было бы обидно такое объяснение…»

Но факт оставался фактом — началась полоса объяснений в любви женщине бальзаковского возраста.

Полосу эту открыл замдиректора по науке Григорий Николаевич — золотозубый, проникотиненный, с большой плешью среди светлых вьющихся волос, с уголком цветного платочка, кокетливо выглядывающего из верхнего кармашка пиджака.

Григорий Николаевич — самый непосредственный начальник ученого секретаря, вероятно, поэтому решил, что может называть ее лапочкой и золотцем. Вот уж к кому относилось «быть и казаться».

Он повел планомерную атаку, и Лиля, желая избавиться от этого ухажера, как-то ошеломила его:

— Я согласна… Но только чтобы ни от кого не скрывать отношений.

— Но как же? — испуганно произнес он, вглядываясь пытливо: может быть, шутит? Но лицо Лили было строгим, решительным. В этом «Но как же?» подтекстом шло: «партбюро, моя жена, ваш муж…»

Тогда Новожилова произнесла с напускным огорчением:

— Я-то согласна, а вы не хотите принять даже такое мизерное условие.

Домогательства прекратились.

Второй ухарь был, как она определила, карьеристского образца.

Весь институт уехал на уборку картофеля, а Лиля осталась из-за болезни ног. В лабораторию вошел мужчина лет тридцати — высокий, крупный, с холеным лицом.

— Простите, Лилия Владимировна, — деликатно сказал вошедший, — мне необходима ваша помощь как петрографа… Однако разрешите сначала представиться — Валерий Базилевич…

— Слушаю вас, — официально сказала Новожилова.

— В моей диссертации большой раздел связан с фазовыми исследованиями…

Говорил он умно, по-деловому и об интересной работе. И так как Новожилова охотно делилась своими знаниями по минералогии, то и на этот раз не видела резона отказать.

— А в какой вы лаборатории? — поинтересовалась она.

— Поразительно! — хорошо поставленным голосом воскликнул Базилевич. — Уже два месяца работаю в лаборатории рядом, с первого дня глаз с вас не свожу, а вы даже не заметили… Правда, я часто бывал в командировках.

— Простите невнимание, — улыбнулась Новожилова, — Валерий…

— Просто Валерик, — поспешно сказал он.

— Приносите образцы, посмотрим, — разрешила Новожилова.

Когда он ушел, Лиля вспомнила, что действительно в институте многие с симпатией относились к этому Валерику. Мужчин он таскал по ресторанам, женщин подкупал обходительностью.

У Лили уже выработалась «технология» расправы с кавалерами. Если это человек умный, ему бывало достаточно двух-трех насмешливых взглядов, фразы, чтобы стало ясно: это не тот случай, когда неприступность обставляют демаршами, — со свидетелями и звонкими пощечинами.

Если самоуверенный нахал глуповат, то все шло приблизительно по такой схеме:

— Какие у вас чудесные глаза, — говорил он.

— Как вам нравится предвыборная президентская кампания в США? — огорошивала она вопросом.

— И осиная талия… — продолжал он гнуть свое.

— Не объясните ли вы мне разницу между религиозными воззрениями мусульманских общин в Ливане?

Отскакивали ошалело. С Валериком случай был нестандартный. Вскоре Базилевич попросил:

— Не могли бы вы называть меня на «ты»?

Ну почему же, он много моложе ее и чем-то располагал к такому обращению. И тут Валерик ринулся в атаку, веря в свою неотразимость, полагая, что женское равнодушие к нему — притворство, тактика.

На вечеринках в институте он играл на гитаре, пел. Женщины млели, и Лиля слушала с удовольствием. Приглашая ее на танцы, он имитировал нахлынувшее чувство.

Почему Новожилова сразу же не расправилась с ним? Что-то в этом Валерике было от юности. И потом — Базилевич, несомненно, умен, а Лиля это ценила и не умела делать вид, что не замечает глупость.

Однажды в кабинете, когда все уже ушли из института, он поднял ее вместе с креслом и закружил по комнате.

Новожилова разъярилась:

— Немедленно прекратить цирк!

Тон ее был таким, что Валерик не посмел ослушаться.

— Такая возмущенная вы мне еще больше по сердцу! — восхищенно сказал он. — Вам дай пистолет — изрешетите.

Пора было его вытуривать. Том более что и прояснился Валерик предельно: ему нужен был ученый секретарь, он лживо играл роль щедрого «своего парня», склонен к показухе, нечистоплотен в отношениях с женщинами.

…Лиля принесла ему из дому недавно вышедшую центральную газету со статьей «Хамелеонствующий», отчеркнутой красным карандашом.

— Здесь все про тебя… Поинтересуйся на досуге…

Портрет этого проныры и дамского угодника был словно списан с Валерика.

На следующий день, возвращая газету, он хрипло спросил:

— Неужели я такой?

— Как две капли воды!

— Ну, так я докажу, — и грузный, несчастный вышел из кабинета.

Теперь Валерий старался не попадаться ей на глаза и, что самое удивительное, стал действительно много лучше: не таскал «нужных» людей по ресторанам, не расточал комплименты и даже ушел в другой институт. Прислал ей письмо: «Я жалкий человек, в этом весь ужас. Я пуст, ничего не совершу в жизни, потому что душа моя мелка. Я смог бы, если бы Вы… Но это невозможно… вот таким и останусь!» Может быть, повзрослел и поумнел?

Недавно она встретила Валерия в центре города. Поинтересовалась:

— Как живешь?

Он поглядел диковато, вроде бы удивился — она с ним еще разговаривает. Потом смягчился:

— И все же, хотите верьте, хотите нет, — я в вас был искренне влюблен… — помолчав, добавил: — Насколько вообще я на подобное способен. Это был мой потолок.

— Не следует ли его поднимать? — пошутила Лиля. — А как диссертация?

— Готова.

— Ну, желаю тебе успеха. Знаешь, — добавила она резковато, — есть у англичан такая поговорка: лучше голодать, чем есть что попало, лучше быть одному, чем с кем попало.

…А потом на Лилию Владимировну свалилась радость-беда: она и сама увлеклась.

У них в институте появился инженер из Киева — Игорь Федорович Войницкий — моложе ее на несколько лет. У него бледное, продолговатое лицо, умные глаза, горькая улыбка. Чем-то напоминал он Максима Ивановича, и это сразу расположило Лилю к нему.